— Я понял. Сейчас, — на ватных ногах иду в ее комнату.

Дверь комнаты Алики кажется невероятно тяжёлой, открываю ее словно бетонную плиту двигаю. В изножье кровати спит кошка, отреагировавшая на мой визит резким подъемом головы. Моя тезка провожает меня взглядом, когда я распахиваю первую створку шкафа, потеряв интерес к моей персоне, Кира сворачивается клубком и снова засыпает.

В шкафу жуткий беспорядок, как у Олеськи. Вся одежда распихана по полком в хаотичном порядке. Вытащив голубые джинсы, засовываю их обратно, наверное, ей будет неудобно в них. Вытягиваю за штанину мягкие трикотажные спортивные штаны. Раньше у нее не водилось такой одежды. Сдергиваю с плечиков черную футболку. И направляюсь к комоду…

А вот здесь Алика себе почти не изменила. Белье у нее по-прежнему красивое, хоть и гораздо более закрытое теперь. Беру первые попавшиеся трусы, стараясь не разглядывать их. Верхом она раньше пренебрегала, сегодня же на ней было белье, иначе ее грудь невозможно было бы спрятать под белой майкой. Поэтому беру на всякий случай черный спортивный топ, тоже не слишком роясь в ящике.

Еле слышно стучу костяшками пальцев по деревянному полотну. Приоткрываю дверь и просовываю вещи, дотягиваясь до тумбы.

— Пойдет? — интересуюсь прежде чем прикрыть дверь.

— Да, — коротко отвечает она уже спокойным голосом.

Не знаю, как мы будем с этим справляться. Но теперь, даже если ее отец передумает и попросит меня не приезжать больше. Придется напомнить ему про карт-бланш. Пока Алика не встанет на ноги, я буду рядом и не важно какими средствами мы придем к этому результату.

Ее врач сказал, что кроме физической терапии, ей нужна еще и психологическая помощь, но специалиста, с которым она стала бы общаться, ее отец так и не нашел. Было несколько врачей, которые пытались с ней работать, но все оказалось впустую. Поэтому он поддержал мою идею отвезти ее на конюшню. Сказал, что в ее случае общение с лошадьми может сработать.

Минут через пятнадцать Алика выезжает из ванной. Она слегка подсушила феном волосы и сейчас они струятся по плечам легкими влажными локонами. Ну разве можно быть такой красивой? Даже сейчас, когда следы истерики еще явно проглядываются на ее лице, она продолжает быть невероятно красивой.

— На сегодня ты свободен, — кидает мне через плечо, удаляясь в направлении своей спальни.

— Я так не думаю, — опережаю ее и шире раскрываю дверь перед ней.

— Сегодня мне больше не нужен водитель, — стоит она на своем, развернувшись становится в дверном проеме, тем самым преграждая мне путь в свою комнату.

Кира спрыгнув с кровати подбегает к коляске и трется об колесо, дугой прогибая спину. Алика опускает руку и подхватывает кошку, укладывая ее к себе на колени. Гладит ее, продолжая сверлить меня колючим взглядом.

Присаживаюсь перед ней на корточки. Провожу ладонью по спине кошки, в то время как она почесывает ей голову между ушами.

— Лик… А когда это произошло?

Она вопросительно вздергивает бровь.

— Я имею в виду аварию. Это было до или после нашего…

— После! — резко отрезает она. Ее грудь вздымается, дыхание учащается.

— Знаешь, о чем я подумал?

— Не знаю и знать не хочу!

— Ведь ты тогда пропала почти на две недели.

— И что?

— Ничего… в принципе, я могу узнать у твоего отца точную дату.

— Зачем? — произносит она с деланым равнодушием. — Прекрати копаться в том, что тебя не касается.

— А если касается?

— Нет, — губы Алики подергиваются в нервной улыбке. — Наверное ты решил, что я послала тебя, потому что стала такой? — отводит взгляд. — Ошибаешься… Нам просто было не по пути, Кирилл! И я честно тебе об этом сказала, — ее ресницы порхают быстро-быстро, она пытается выдавить снисходительную улыбку, пожимает плечами.

Не могу считать ее истинных эмоций. Алика отворачивается и снова отводит взгляд.

— Не приезжай, пожалуйста, больше. Подыщи себе другую работу.

— Меня устраивает эта.

— Меня не устраивает.

— Почему?

— Потому что я не хочу смотреть в твои скорбные щенячьи глаза, — Алика поворачивается и подавшись вперед, упирается в меня немигающим взглядом.

— Почему щенячьи?

— Да потому что ты смотришь на меня вот так, — ее брови собираются у переносицы, глаза наливается деланной жалостью, ресницы подрагивают, вот-вот и она пустит слезу.

— Я попробую смотреть на тебя иначе, — не могу сдержать легкой улыбки.

Алика моментально меняется в лице. Оно становится серьезным и стервозным.

— Уходи, — цедит сквозь зубы.

— Не могу, у нас с тобой сегодня еще дела есть.

— Пффф… Какие у нас с тобой могут быть дела? — вздернув подбородок, смотрит на меня.

— Отвезу тебя в одно место.

— Спасибо. На сегодня я достаточно напутешествовалась. Спать хочу, — показательно зевает, прикрывая ладонью рот.

— На самом деле, ты зря отказываешься, — выпрямившись в полный рост, переношу вес с пяток на носки и обратно, покачиваюсь, стараюсь по-доброму улыбаться ей. Смотреть на нее сверху вниз, не очень удобно, поэтому приходится снова присесть на корточки. — И это… Я хочу извиниться. Прости, я не должен был…

— Не должен был, что? Говорить правду?

— Я перегнул.

— Разве?

— Лик, прекрати, — пытаюсь подхватить ее руку. Она резко отдергивает ее.

— Не трогай меня, — слегка откатывается назад.

— Да, что такое?

— Ничего! Отстань! Оставь меня в покое! Ты мне надоел! Уходи! — на ее лицо вновь наползает тень, ноздри раздуваются, грудная клетка ходит ходуном.

Она резко разворачивается и уезжает вглубь комнаты. Не двигаясь с места, смотрю на ее ссутулившиеся плечи.

— Оставь ключи на комоде и захлопни за собой дверь, — Алика подъезжает к кровати, откинув подлокотник кресла, перебирается на постель. — Ты все еще здесь!? — бросает на меня нервный взгляд и слегка взбив подушку, тянется за боксом с наушниками. — Дверь, там! — указывает пальцем на выход. Вставляет наушник в правое ухо, за тем в левое и откинув голову на подушку, закрывает глаза.

— Ты думаешь я буду нянчиться с тобой? — в несколько шагов преодолев расстояние до кровати, нависаю над ней.

Но мое возмущение гасит ее испуганный взгляд. Ее зрачки расширяются, губы приоткрываются. Я чувствую ее теплое дыхание. На автомате подаюсь к ее губам, но успеваю лишь на секунду коснуться их. Алика толкает меня, заставляя отшатнуться.

— Ты совсем охренел!? — вопит она, поднимаясь в сидячее положение, обняв себя руками. — Ты что не видишь какая я? Ты слепой или ты просто идиот? Не приближайся ко мне! Не прикасайся! Проваливай!!

Игнорируя вопли взбесившейся девчонки, подхватываю ее с кровати, перекидываю через плечо. Надеюсь, я никак не наврежу ей этим положением. Хотя, если учесть то, что ей будет полезно кататься на лошади, положение вниз головой не должно ухудшить ее состояния.

Алика колотит мою спину, царапается, кричит:

— Положи меня обратно, придурок!

Шиплю от резкой пронизывающей боли. Укусила! Потом еще раз и еще… Алика извивается змеей, царапает мне спину.

— Полегче, а! Мне еще эти твои выкрутасы, как-то объяснить нужно будет.

На секунду она замирает, будто переваривает мои слова. А за тем начинает вихляться с новой силой. Одна моя ладонь лежит на ее ягодицах, вторя обхватывает бедра. Ее ноги висят плетьми. Если бы она сейчас дернула хотя бы одной мышцей… Хрен с ним! Зарядила бы мне коленом как следует. Я бы обрадовался… Клянусь, обрадовался бы!

Подхватываю пару ее кроссовок, стоящих в прихожей, распахиваю дверь. Алика начинает подвывать окончательно отцепившись от моей поясницы. Ее руки болтаются теперь так же, как и ноги. Она плачет, а я шагаю к лифту под гулкие удары собственного сердца.

— Верни меня назад, — подвывает и заикается. — Верни назад… — снова припечатывает кулаком по моей спине.

Открыв машину осторожно пересаживаю ее на сидение.