— Только тихо, окей? Разбудишь бабушку, она до ура будет пытать тебя. Выяснит всю твою подноготную, а потом потащит с собой в огород высаживать рассаду и пропалывать клубнику.

Слегка теряюсь в новом помещении. У него в семье есть инвалид. Это видно по поручням, прикрученным к стенам. На душе становится тяжело. Санузел выглядит абсолютно современно. Он отделан скромненько, это заметно по недорогим материалам, но ремонт очень свежий, здесь даже до сих пор пахнет строительными смесями, этот запах ни с чем не перепутать. Так странно… Комната дровосека на контрасте с новой сантехникой и хромированными кранами смотрится совершенно чужеродно и вовсе не монтируется с тем, что я вижу сейчас. Коридор, по которому он меня провел, оклеен свежими обоями, на полу новый линолеум. Похоже он специально привел меня в ту комнату. Ждал какой-то особенной реакции?

На носочках возвращаюсь назад, тихонько прикрываю за собой дверь. Кирилл сидит на ковре по-турецки и уплетает свои бутерброды. Улыбается мне с набитым ртом, взглядом приглашает к столу.

— Я не буду есть… спасибо, — пристраиваю пятую точку к мягкой кровати. — Здесь одна кровать? — оглядываюсь по сторонам. — Что-то мне подсказывает, что за просто так ты мне ее не уступишь…

Он почему-то давится, похлопывает себя ладонью по груди.

— И в мыслях не было? — смеется.

— Чего не было в твоих мыслях? — раздражаюсь от его ржущего вида.

— И в мыслях не было брать с тебя плату за кровать. Но раз ты настаиваешь и не хочешь быть мне обязанной, я не против, — делает большой глоток из кружки.

Пальцы сами захватывают чашку с чаем, делаю небольшой глоток. Морщусь от приторно сладкого чая. Отставляю чашку в строну, стаскиваю с бутерброда колесико огурца, закидываю его в рот, следом закидываю второе. Жую.

— Вместе будем спать, — заявляет он, до дна осушая кружку. Поднимается и вытаскивает из шкафа стопку постельного белья, кидает его на кровать. — Можешь поменять пока, а я в душ схожу.

Не оборачиваясь, скрывается за дверью. Продолжаю сидеть на неразобранной постели, рассматриваю хрустальные висюльки на люстре, считая паутинки раскинутые между ними.

Дровосек возвращается в комнату в одних боксерах. Он вообще охренел, что ли? Уставившись на него, пытаюсь скорчить максимально недовольное лицо.

— Что такое? Не царское это дело перестилать постель? — дергает за покрывало подо мной. Почему-то мне казалось, что про «будем спать вместе» он пошутил. Поднимаюсь с кровати и отхожу в сторону, наблюдая за ним со спины.

— Может ты оденешься? — отворачиваюсь к окну.

— А что не так? — произносит с усмешкой.

— По-твоему ходить голым перед незнакомой девушкой, это нормально?

— Ну тебе ведь можно ходить голой, перед незнакомыми людьми, я в отличие от тебя по городу в таком виде не шастаю. А поскольку, мы с тобой уже не чужие люди, — хмыкает, — то могу себе позволить рядом с тобой слегка не подобающий внешний вид, — заправляет одеяло в пододеяльник, — Готово! Можешь раздеваться и нырять под одеяло, — оборачивается и кивком приглашает меня в кровать.

— А ты?

— Только после дамы, — ведет себя как клоун, выписывая какие-то странные реверансы.

Молча иду на веранду, отодвинув занавеску, выскальзываю за дверь. Подхватываю плед и укутываюсь в него с головой. Сажусь в кресло подгибая под себя ноги. До утра осталось каких-то несколько часов. В этом доме кроме него, наверняка, живут адекватные люди. Попрошу вызвать мне такси и поеду домой. Сколько бы я не обижалась на папу, вернуться все равно придется.

Кирилл появляется в дверях одетый в футболку и в спортивные брюки. Присаживается передо мной на корточки, смотрит с ухмылкой.

— Пойдем… Ты заболеешь, если будешь сидеть здесь до утра.

— Нет уж, спасибо. Мне прекрасно известно, что у тебя на уме, — складываю фигу из пальцев и кручу ей перед его носом.

— Ну-ка, удиви меня!? — посмеивается он.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — стою на своем.

— Я очень в этом сомневаюсь, — подхватывает меня под мышки, приподнимая с кресла.

— Не трогай меня! — пищу полушепотом. — Имей ввиду, я закричу!

— Не надо кричать! — прикладывает палец к своим губам. — Вот ты, наверное, думаешь, что я только и мечтаю сейчас уложить тебя в койку, чтобы… — делает неприличные движения руками. — А на самом деле, я думаю о том… — раздумывает пару секунд, — что пи…ц, как хочу спать, а завтра рано вставать. — Видит, что его слова слабо на меня действуют. — А еще я ненавижу брить подмышки и стричь ногти на ногах, — добавляет зачем-то. Я зажимаю ладонью рот, чтобы не расхохотаться в голос. — Имей это ввиду, если вдруг сама захочешь ко мне поприставать, — я беззвучно смеюсь, а он волоком тащит меня обратно в комнату.

Ну нет… так не пойдет. Через прозрачное остекление двери наблюдаю за тем, как Алика кутается в одеяло и забирается в кресло. Что с ней делать? Похоже сегодня мне придется спать на полу. Думаю я, до тех пор, пока не затаскиваю ее обратно в комнату. Она нисколько не сопротивляется, смеется над чушью, которую я сморозил совершенно спонтанно.

— Ты дашь мне что-нибудь из одежды? — не переставая улыбаться, произносит она.

— Зачем тебе одежда ночью? Ты ей и днем то мало пользуешься.

— Кирилл! — хмурит брови складывая руки на груди.

— Я к тому, что под одеялом все равно ничего не видно, — пожимаю плечами.

Она продолжает смотреть на меня нахмурено.

— Ладно, если ты настаиваешь, — открываю дверцу шкафа.

Это бабушкина половина, у нее так много вещей, что она занимает по две трети всех полок в каждой комнате. Может это и к лучшему. Вдруг, увижу ее в ситце в цветочек и все мои фантазии относительно ее офигенного тела, рассеются сами собой. Вытягиваю первую попавшуюся ночную рубашку. Бабуля у меня женщина в теле. Алике хватит обернуться в эту тряпку раза четыре не меньше.

— Как тебе вариант?

Вздохнув она сама распахивает вторую дверцу и сдергивает с полки мою черную футболку, а за ней и шорты, расположенные полкой ниже. На секунду задерживает взгляд на крае надувного матраца, выглядывающего с нижней полки. Затаив дыхание, жду ее реакции. Заметила ведь… точно заметила.

— Эти вещи тоже принадлежат твоей бабушке? — ехидно улыбается она. Но про матрац ни слова. Значит и сама не против. — Может ты отвернёшься?

— Я лучше за дверь выйду, — скрываюсь за дверью, но прикрываю ее не до конца.

Стою и нагло палю в щель за тем, как она высвобождается из своей одежды и надевает мою. Алика торопится. Сдернув топ, быстро натягивает футболку скрывая под черной тканью обнажённую спину и тонкую талию. Она доходит ей до середины бедра и почти полностью скрывает кожаную юбку, от которой она так же быстро избавляется. Прыгает на одной ноге, стягивает колготки и сунув ноги в шорты кажущиеся на ней просто гигантскими, являет мне на секунду кусочек своей голой попы. В глазах плывет и двоится, сразу вспоминается наша поездка в поля и ее истерика из-за ожога крапивой.

Выдержав несколько секунд, приоткрываю дверь и заглядываю в комнату.

— Можно уже?

Она еле заметно кивает и быстренько ныряет под одеяло придвигаясь к стенке, обводит острым ногтем узоры на ковре уткнувшись в него взглядом. Гашу свет и направляюсь к кровати.

— Валетом! — ее голос звучит в полутьме очень звонко.

— Что?

— Ложись головой туда, — тычет пальцем в противоположный конец комнаты.

— Ты забыла о том, что я говорил про ногти на ногах? — усмехаюсь.

— Соседствовать с твоими небритыми подмышками, тоже такое себе удовольствие.

— Да, брось ты! Я повернусь к тебе спиной. Ты вон и так уже отвернулась.

— Нет, — произносит она, будто это я занял ее постель, а не она гостит у меня.

— Здесь одна подушка, — все же укладываюсь позади нее, слегка выдергивая подушку из-под ее головы.

Алика заметно напрягается. Зрение уже немного привыкло к темноте, и я прекрасно вижу то, как она дышит, плотно прижимая к себе одеяло. Меня забавляет ее реакция. Наверное, она уже тысячу раз пожалела, что ушла из дома. Возможно, не подбери я ее на дороге, она бы побродила еще немного по улице и вернулась бы домой. Не куда ей пойти. Похоже, ни друзей ни знакомых у нее здесь нет. Становится даже стыдно немного за свои пошлячие мысли, но думать ведь мне никто запретить не может. А то, что я точно не причиню ей вреда, это факт. Где она еще встретит такого альтруиста?