Прикрываю за собой калитку. Надеюсь Олеська не скормила кролям всю траву. Хотя мне надо там, пару листочков, по-любому найдется.

Закинув ногу на ногу и полностью расстегнув молнию на толстовке Алика изящно выпускает дым в приоткрытое окно. Беру свои слова назад по поводу курящих девушек, ей определенно это идет. Она конечно рисуется. Но взгляда я от нее оторвать не могу, и она это видит, возможно, поэтому и ведет себя так.

— А ты не хочешь? — каким-то новым голосом произносит она.

— Нет.

— Как хочешь, — блаженная улыбка блуждает по ее лицу.

— Я смотрю тебе полегчало, — не выдерживаю, неконтролируемая усмешка так и рвется наружу.

— Ага… Спасибо, — широко улыбаясь, Алика слегка потягивается, поерзав на сидении.

— Удивительное, конечно, растение подорожник.

— Какой подорожник? — улыбка медленно сползает с ее лица.

— Ты не знаешь? Херня такая, которую на разбитые коленки обычно лепят.

— Это что, подорожник!? — выкрикивает возмущенно, ее лицо из расслабленного превращается в стервозное и напряженное.

— А ты думала, я травы тебе принесу?

— Ты обманщик! — мне прилетает первый шлепок по плечу.

— Но тебе же полегчало! — смеюсь, забиваясь в угол. Она лупит меня куда придется. Мне прилетают легкие хаотичные удары, демонстративно прячу лицо за скрещёнными предплечьями и в тот момент, когда слышу, что она тоже начинает смеяться, перехватываю ее запястья.

— Ну хочешь, я верну тебе должок? — наклоняюсь к ее лицу.

Алика сама подается вперед, и я впиваюсь в ее губы. Мы целуемся как сумасшедшие. Оба тяжело дышим, не переводя дыхания продолжаем цепляться за губы друг друга, будто целуемся в последний раз. Будто мы не сидим сейчас в машине рядом с моим дачным домом. Нам в окно не светит уличный фонарь, подсвечивая ее молочную кожу. Будто время остановилось, и мы зависли где-то на краю вселенной и если сейчас остановимся, то рухнем в пропасть. Не могу от нее оторваться, она чертит ногтями по моей спине через тонкую ткань футболки. А я не собираюсь больше ждать разрешения, ныряю ладонью под майку, сжимаю ее грудь, получая разряды тока через все тело. Это самые охеренные сиськи в моей жизни. Можно считать, что моя жизнь разделилась на до и после.

Алика отстраняется, слегка отталкивает меня. Отрицательно мотаю головой. Ну прости… не хер было тут светить своей анимешной троечкой. Пытаюсь задрать ее майку. Она толкает меня сильнее. И мне приходится отступить, вернуться на свое сидение. Чешу затылок, смотрю в окно.

Алика тяжело сопит и снова кутается в толстовку. Скашиваю на нее взгляд. Она богровая как помидор, кусает губы и смотрит перед собой. Ой, только слез здесь не хватало! Что я такого сделал?

Слез не случается. Она достаточно быстро берет себя в руки и довольно уверенным тоном выдвигает мне выгодное предложение.

— Мне нужна твоя помощь, — выдает без всяких предисловий. — Разумеется не за бесплатно, — особенно выделяет последнее слово.

— С этого места поподробнее, — усмехаюсь и поворачиваюсь к ней. Внимательно на нее смотрю.

— Давай так, завтра я с тобой расплачусь за все.

— Одним разом? Я предпочитаю, растягивать удовольствие, давай хотя бы…

— Вот этого всего, — делает взмах кистью, создавая завихрения в воздухе, — больше не будет. Я расплачусь с тобой деньгами.

— Не… я не согласен, — цокаю и отрицательно верчу башкой. — У нас с тобой сложился великолепный бартер. Меня все устраивает.

— Ты, наверное, меня с кем-то перепутал.

— С кем, например?

— Да хотя бы с теми козами. «Кирюша, привет!» — карикатурно передразнивает моих одноклассниц скривив лицо, перебирает пальцами в воздухе, взмахнув ладонью.

— Тебе нужно в театре играть! — ржу, роняя морду на руль.

— У меня сейчас с собой нет ничего, даже телефона. Ты должен мне помочь! — произносит нервно.

— Прям должен! — передразниваю ее.

Алика начинает нервничать, вертит головой по сторонам.

— Дай мне хотя бы позвонить, — протягивает ладонь, уверенная в том, что я немедля вложу в нее свой телефон.

— Кому ты собираешься звонить?

— Тебя не касается! Куда ты меня завез? — кривится.

— Если ты хочешь связаться с отцом, то без проблем, — достаю телефон из кармана, она пытается выхватить его. Перекладываю его в другой карман.

— Но ты ведь не ему звонить собираешься?

— Твое какое дело? Мне нужно просто снять номер в гостинице на пару дней. Если ты не можешь мне с этим помочь я найду того, кто поможет.

— Тимур уехал на соревнования сегодня, на него можешь не рассчитывать.

Ее лицо становится еще более пасмурным. Уголки губ стекают вниз, нижняя губа слегка выпячивается.

— У меня есть деньги. Завтра, когда папы не будет дома, я зайду в квартиру и заберу их. Я с тобой расплачусь. Без документов, меня никуда не заселят. Выручи меня хотя бы этой ночью, а дальше я сама.

— А дальше… это сколько? Три, пять дней, неделю, месяц, на сколько хватит твоих богатств?

— Можешь не сомневаться, — ее лицо вновь приобретает стервозные черты, — у меня достаточно денег, чтобы позволить себе жить в гостинице и неделю и месяц, столько сколько понадобится.

— О, да ты крута… — киваю головой.

— Ты поможешь мне или нет?

— Помогу конечно. Разве я могу оставить тебя ночью на улице.

— По близости есть какой-нибудь отель? — оживляется она.

— Пятизвездочный отель: Four Seasons, Hilton, Radisson. Короче, называй как хочешь, — киваю в сторону дома.

— Нет, я с тобой никуда не пойду. Откуда я знаю, что у тебя на уме, — крепче запахивает толстовку на груди.

— Ты сидишь в моей машине среди ночи и понятия не имеешь где находишься. Ты считаешь, что у тебя есть право голоса? — усмехаюсь.

Если она меня боится, то это даже хорошо, остается призрачная надежда на то, что до этого момента она не имела привычки садиться в машину к малознакомым парням, да еще и курить в их компании. Всыпать бы ей ремня по заднице, но похоже поздно уже. У меня к ее родителям серьезные вопросы. О чем они вообще думают?

— Отвези меня в город! — снова этот повелительный тон.

— Еще чего? — выхожу из машины, жду несколько секунд от нее, того же действия.

Алика не двигается с места, скрестив руки на груди снова пялится в одну точку как обиженный ребёнок. Обхожу машину и распахиваю пассажирскую дверь.

— Пойдем. Ничего я тебе не сделаю, — подхватываю под локоть. — Накормлю, напою, в баньке попарю и спать уложу, — она недовольно дергает рукой.

— Ты же помнишь… да? Мой отец тебя кастрируют, если…

— Помню, конечно помню, — подталкиваю ее в спину к калитке.

Опасливо поглядывая по сторонам, Алика делает шаг во двор. Наблюдаю за ней со спины. Она обнимает себя руками и мелкими шажочками семенит по бетонной дорожке. Мне очень хочется посмотреть на ее лицо, когда она увидит уличный туалет и баню. В доме есть санузел, но я все же воспользуюсь моментом и немного поугараю. В баню она вряд ли пойдет. А вот водички она выдула прилично, без знакомства с новым для нее помещением не обойдется. Да, здесь поле непаханое! Смотрю на ее растерянное лицо, когда она делает шаг на первую ступеньку деревянного крыльца. Хорошо, что я не успел снять ковер со стены в моей комнате, бабушкина любимая кровать с панцирной сеткой тоже будет весьма кстати.

Не знаю, чего я сейчас больше боюсь его или своей собственной реакции на него. Нет, нет, нет… это ведь Дровосек! Неотесанный деревенщина в паленых кедах и растянутой футболке. О чем я только думала? О чем я вообще думала, когда убегала из дома не прихватив с собой даже верхней одежды? Ни телефона, ни денег, ни паспорта… Я в какой-то деревне и если у него сейчас возникнет какая-нибудь дурная мысль. О, Боже… Похоже, зря я смотрела с папой «Следствие вели…». Все зря… я и правда непроходимая дура.

Дровосек вылез из машины. Стоит снаружи. Никуда я с ним не пойду. Мелькает мысль заблокировать дверь, но я вспоминаю, что это все-таки Приора, и он в любом случае найдет способ вытащить меня из машины.