Было слишком поздно. Я всегда буду опаздывать, чтобы спасти тех, кого люблю. Я навсегда обречена смотреть, как они умирают. Обречена горевать. Оплакивать. Чтобы воплотить свою месть в жизнь, как будто это что-то компенсирует.

Норвет Меруун снова запульсировал, скала подо мной задрожала. Из дыры высунулись щупальца. Я почувствовала желание нырнуть в нее, последовать за Трисом, как будто я могла вытащить его.

Эскара. Слишком поздно. Он ушел.

Я знала это. Я знала это. Слишком поздно, чтобы спасти его. Но еще не слишком поздно заставить монстра заплатить. Ты, наверное, заметил, что я плохо переношу горе. Я скрываю его за яростью, и я была в ярости. Вне разума. Вне сомнения. Вне здравомыслия. Это существо, этот монстр, этот прыщ-переросток отнял у меня сына. Я собиралась заставить Норвет Меруун заплатить. Заставить ее страдать. Она сгорит, и я чиркну спичкой. У нее пойдет кровь, и я воткну в нее нож. Она будет бояться меня, даже если мне придется расколоть мир надвое и обрушить гребаное небо ей на голову.

Я зарычала и метнула молнию в пульсирующую плоть подо мной. Она обожгла кожу, прочертив темную огненную линию, но не более того. Я метнула еще одну молнию, и еще, а затем цепочка молний, извиваясь, побежала вниз по моей руке, срываясь с пальцев. Плоть Норвет Меруун задрожала подо мной, почернела, растаяла. Но для нее это было сущим пустяком. Я едва пощекотала сучку. Крошечный укол, который можно почувствовать, а потом проигнорировать.

Эскара, остановись. Ты не можешь использовать грубую силу. Придерживайся плана.

План. К черту план. Этот план только что стоил жизни Трису. План был слишком абстрактным. Я хотела причинить Норвет Меруун боль, и я хотела сделать это сейчас. У меня просто не хватало силы. Но у меня была хорошая идея, где я могла бы ее достать.

Я швырнула кинетический заряд в землю, взмыла в воздух и взлетела. Геллионы, молотильщики ветра и аэроманты пролетали мимо меня со всех сторон. Внизу уменьшившийся в размерах гарн продолжал сражаться с монстрами, которые могли бы раздавить дюжину землян, не заметив этого. До'шан висел над нами, слышался непрерывный треск Источник-оружия, обрушивающегося на врагов с неба. И, конечно же, Норвет Меруун была повсюду. Бух. Бух. Бух. Каждые три секунды ее сердце билось, по плоти пробегал импульс цвета, и она расширялась, прокладывая себе путь через каньон.

Я полетела вниз, к измученным войскам Лесрей. Мое приземление было не слишком изящным. Я споткнулась, налетела на несчастного солдата и отшвырнул его в сторону, чтобы восстановить равновесие. Моя нога ужасно болела, кость ломило глубоко внутри, пронзающая боль была везде.

Лесрей повернулась ко мне. Ее волосы выбились из косы, доспехи были помяты и запачканы кровью и грязью, а фарфоровая маска треснула. Земля под ней промерзла — так сильно она использовала пиромантию. «Доклад». Грубо и по существу. Я, возможно, и оценила бы это, но я была на волосок от того, чтобы сохранить рассудок.

— Сколько дугомантов у тебя осталось? — спросила я.

Лесрей остановилась, взглянула на одного из своих раненых генералов.

— Семнадцать, — сказала она. — Зачем тебе?

Я вздрогнула и, прихрамывая, подошла к ней поближе. По моей раненой ноге пополз мороз, немного притупляя боль.

— Скажи им, чтобы ударили по мне всем, что у них есть.

— Что?

У меня не было времени объяснять. Не нужно было ничего объяснять. Жизнь была бы намного проще, если бы люди просто делали то, что им, блядь, говорят.

— Я буду там, — я указала на каньон, над линией ползущей плоти Норвет Меруун. — Скажи своим дугомантам, чтобы они поразили меня всеми молниями, какие только смогут собрать. Всеми, Лесрей.

— Эскара…

— Просто сделай это, черт возьми. — Я повернулась и снова взмыла в воздух.

Эска, это безумие. Ты не сможешь контролировать такое количество энергии.

Я проигнорировала слова своего ужаса. Мне было все равно. Сссеракис был прав. Я, блядь, знала, что он прав, но я не могла прислушаться к нему. Я не могла позволить себе остановиться и задуматься о том, что я делаю. Охватившее меня безумие требовало действий. Я должна была доверять своему бушующему шторму, своему избитому телу.

Подо мной была вся Норвет Меруун, ее растущая плоть расширялась каждые несколько секунд. Я повисла в воздухе, размеренно взмахивая крыльями, сорвала с себя остатки помятой брони и позволила ей упасть. Сирилет наложила на нее защитные руны, и я не могла допустить, чтобы она поглотила магию Источников, предназначенную для меня. Я ждала, надеясь, что Лесрей не ослушается меня. Я хотела сделать это, даже если бы это убило меня. Это был бы великолепный гребаный конец. Конец, достойный моего сына.

Первая молния пронзила небо в мою сторону, и мои пальцы заискрились. Молния ударила в меня, воспламенив каждый нерв. Мой шторм жадно поглощал энергию, превращаясь внутри меня в бушующий вихрь. Еще один дугомант Лесрей присоединил свою молнию к первой, и еще, пока семнадцать потоков дугомантии не осветили небо, и они все не ударили в меня. Это была атака, которая должна была превратить меня в хрустящую корочку за считанные секунды, но я была не такой, как другие. Я была штормом, и шторм был внутри меня. Я закричала, направляя энергию в Источник дугомантии у себя в животе. Энергия заискрилась внутри, электричество внезапно проникло как в Источник, так и в мой шторм, циркулируя между ними все быстрее, быстрее и быстрее.

Где-то внутри я услышала, как Сссеракис закричал от боли, но голос моего ужаса был лишь тенью моего собственного крика. С тех пор, как я впервые поглотила свой дугошторм, я не чувствовала такой ужасной боли, разрывающей каждую клеточку моего тела. Казалось, моя кожа была в огне, внутренности горели, кровь кипела. Еще одна молния прочертила небо и ударила в меня. Вместе с ней пришли воспоминания, но не мои.

Женщина-землянин сидит на одеяле, вокруг трава, но ее глаза прикованы только к мужчине, сидевшему напротив нее. Бегущий ребенок, которого поймали и повалили на землю. Мужчина-пахт в таверне, выпивает со старыми друзьями. Джинн несется по небу, стремясь присоединиться к своим братьям. Женщина охвачена страстью, ее тело горит от возбуждения. Мужчина-землянин смотрит на своего сына. Воспоминания промелькнули через меня так быстро, что я не успела их упорядочить.

Еще одна вспышка молнии присоединилась к остальным. С неба, из До'шана. Кто-то выстрелил в меня из дугоразрядника. Магия обрушилась на меня.

Безымянный объединил силу со своими братьями, и постепенно в тени старого мира образовался новый. Они создали пространство, карманный мир внутри мира, а затем заполнили его: зернышко за зернышком, капля за каплей. Все было построено по замыслу. Каждый кусочек грязи, каждая молекула воды, каждый камень и каждая пещера.

Небо появилось последним, когда большинство Джиннов уже были измотаны. Они осознали, что новый мир — тьма, но не смогли создать солнце. В этом мире не было небесных тел, он существовал внутри другого. Поэтому вместо этого они создали свет. Не такой яркий и мимолетный, как солнечный, но постоянное свечение, которое охватывало созданный ими мир.

Когда они закончили, все Джинны посмотрели на свое творение с гордостью, которая нашла отклик у всех них. Их великая работа, их шедевр. Творение, с которым не мог сравниться даже Создатель. Они создали мир из ничего. Но он был не совсем завершен. Требовалось еще кое-что.

И тогда все остальные повернулись к Безымянному. Он был последней частью головоломки. В то время как Путеводный Свет вел их всех, Летописец помнил все их прошлое и Слава вечно пел им дифирамбы, именно Безымянный должен был давать творениям их имена.

Мир в тени другого мира. Место, столь похожее на свой аналог, но в то же время и другое. Безымянному потребовалось всего мгновение, чтобы придумать имя.