— Но сможем ли мы победить? — спросил Трис. — Если этот прыщ-переросток такой большой, как ты говоришь, мама. Если она уже поглотила полмира? Даже с самой великой армией, которую когда-либо видел Оваэрис, сможем ли мы победить?

Я прожевала кусок холодного мяса, оставшийся со вчерашнего вечера, и покачала головой.

— Мы не можем победить. Но иногда ты сражаешься не ради победы. Ты сражаешься, чтобы показать своему врагу, что он может проиграть.

— Что хорошего это нам даст, если мы все умрем?

— Страх, — сказала Сирилет. — Я имею в виду, в этом и суть, так? Показать Норвет Меруун, что она может проиграть. Чтобы она снова испугалась Сссеракиса.

Мне не терпится поделиться с тобой ее вкусом. Тебе не постичь его необъятности, Эска. Вкус этого блюда превосходит все твои воспоминания. Мы наполним этих мертвых богов в твоем желудке такой мощью.

— Как только она проявит себя и снова начнет бояться, остальное зависит от меня и Сссеракиса.

— Ты убьешь ее? — спросил Трис.

Она не может умереть.

— Да.

Джамис говорил правду, когда утверждал, что жители Оваэриса не последуют за мной. Теперь я это поняла. И поэтому я поверила, что он, скорее всего, говорил правду и о том, как мне следует заручиться поддержкой, в которой я нуждаюсь. Серьезные люди должны были поверить, что это их дело, а не мое. Им нужно было поверить, что им всем угрожает реальная опасность, исходящая не от Королевы-труп. Им нужен был кто-то, в кого они могли бы поверить. И, блядь, Джамис снова был прав. Им нужна была сучка-шлюшка.

Лесрей основала свою империю на Ролшше. Континент, покрытый джунглями, славился своими гигантскими монстрами. Сирилет знала о двух разломах на Ролшше, один из которых находился достаточно близко от дворца Лесрей. Но нам был нужен наш собственный разлом, чтобы перенести меня туда. К сожалению, я сомневалась, что мы можем вернуться в Йенхельм. Поэтому, несмотря на проливной пепельный дождь, мы покинули пределы моего старого королевства и направились к тому, что осталось от Юна.

Когда, много лет назад, я убежала из Ямы, на это путешествие у нас ушли недели ходьбы по пышной весенней местности. Теперь трава уже не была зеленой и не росла, а погода стояла холодная и немного унылая. Тем не менее, мы совершили путешествие за два дня, прыгая через порталы. Добравшись туда, мы обнаружили жалкие лачуги и голодающих людей, оплакивающих затопленные руины, которые когда-то были их портовым городом.

Юн исчез. Волны поднялись, затопили побережье, утащили в море то, что не успели раздавить, и не оставили после себя ничего, кроме пенистых брызг. К счастью, разлом находился на возвышенности, на утесе, нависающим над бурлящим океаном. Мы отправились туда без колебаний. Я сомневалась, что жители Юна могли предложить нам что-то, кроме обвиняющих взглядов, и их осталось не так много, чтобы обеспечить Сссеракиса чем-то большим, чем маленьким кусочком.

— Будет холодно, — предупредила нас Сирилет, когда мы остановились перед искрящимся разломом. Трис и две дюжины его оставшихся воинов принялись натягивать свои самые теплые плащи. Сирилет завернулась в то же одеяло, на котором спала. Я не стала утруждать себя. У меня не было ничего, кроме старых кожаных доспехов, теневого плаща и Источника пиромантии, который горел внутри.

Сирилет распахнула портал. Мы все ринулись навстречу ледяным ветрам и льду под ногами. Конечно же, Лесрей построила себе дворец на вершине ледника. Это соответствовало слухам, что когда-то у нее был дворец в жерле открытого вулкана. Самопровозглашенная королева Огня и Льда была не кем иным, как драматичной стервой.

— У этого ветра есть зубы, — прокричал Трис сквозь бурю. Он плотнее закутался в плащ и повернулся спиной к ветру. Последний из его воинов протиснулся внутрь, и Сирилет захлопнула портал, затем дрожащими руками сразу же полезла в свою сумку и пососала немного спайстравы. К тому времени, как она закончила, ей пришлось выковыривать Источник из своей замерзшей рвоты. Она стояла, дрожа и кутаясь в одеяло, которое трепал ветер.

Мы все собрались поближе. Я была единственной, кто не дрожал.

— Как далеко до дворца Лесрей? — крикнула я, перекрывая вой ветра.

Сирилет подняла дрожащую руку, указала на что-то и проговорила сквозь стучащие зубы:

— Полдня ходьбы или около того.

Полдня ходьбы по вершине ледника, в объятиях леденящего ветра. Я была далека от уверенности, что Сирилет выживет.

— Возвращайтесь, — крикнула я. — Я пойду одна. — Была большая вероятность, что Лесрей просто убьет меня на месте. Если бы я могла отослать своих детей, чтобы они позволили мне идти одной, это было бы лучше.

В ответ Сирилет вздрогнула и бросила на меня уничтожающий взгляд, от которого, казалось, растаял лед, покрывший ее лицо. Она и так была очень бледной.

— А остальные из вас? — спросила я.

Трис поежился.

— Мама, заткнись и начинай идти. И перестань выглядеть такой чертовски теплой.

Почему он жалуется? Здесь так чудесно. Если бы ненавистный свет вашего солнца погас, я бы почти поверил, что я дома.

Мы, еле таща ноги, двинулись навстречу пронизывающему ветру и морозу. «Означает ли это, что существа из вашего мира могут найти дорогу сюда?» — спросила я, и ветер унес мои слова, так что никто больше их не услышал.

Да. Особенно ужасы, потому что здесь можно спрятаться. Никто из нас не любит жару или свет. Остерегайся любых темных трещин, которые найдешь.

Опора под ногами была достаточно прочной. Я никогда раньше не бывала в таких ледяных местах, но давным-давно, в одну особенно суровую зиму, озеро Олтон в Пикарре замерзло. Наставники запретили нам ходить на лед, но, конечно, мы с Джозефом тайком выбрались поиграть на льду. Было скользко и непривычно ходить по нему. Я восхищалась людьми, которые так грациозно скользили по нему. Когда я попыталась им подражать, ноги выскользнули из-под меня, и я приземлилась на задницу. Мне потребовались часы и множество синяков, чтобы освоиться. Но здесь лед был твердым, а под ногами хрустел утрамбованный снег. Идти было легко, но Сссеракис внушал мне опасения по поводу темных трещин, в которых вся наша компания могла исчезнуть без предупреждения.

Мы обнаружили странные следы — прямые линии на снегу, как от колес маленькой кареты. Сирилет немедленно встала между двумя линиями и последовала за ними. Я подошла к своей дрожащей дочери, и Сссеракис накинул ей на плечи мой теневой плащ, чтобы я могла разделить с ней свое пиромантическое тепло. Она коротко и благодарно улыбнулась мне, но это не уменьшило ее дрожь.

Мы побрели дальше, и казалось, что прошли дни, а не часы. Я услышала вой вдалеке, доносимый ветром, и не могла понять, были ли это волки или кто-то из Севоари, который начал на нас охотиться.

Мы продолжали идти, и каждый шаг давался мне тяжелее предыдущего. Сирилет пошатнулась, и я подхватила ее, поддерживая. Ее глаза были закрыты, ресницы заиндевели. Я била ее по щекам, чтобы разбудить, пока она не пронзила меня взглядом, полным темного света. Я потащила ее дальше.

Город, если его можно было так назвать, появился внезапно. Только что мы пробирались по бесконечно пустынному пространству, покрытому льдом и ветром, а в следующее мгновение вокруг появились приземистые купола, словно ледник покрылся пупырышками. Мы все вытаращили глаза и остановились, недоумевая, куда мы пришли. Я увидела, как мохнатая фигурка метнулась от одного купола к другому, и оставила Сирилет позади, чтобы погнаться за ней, но порыв ледяного ветра ударил мне в лицо, и я потеряла ее из виду.

Мы двинулись дальше. Ветер дул то в одну, то в другую сторону, обдавая нас холодом, пытаясь сорвать купола. Честно говоря, удивительно, что могут сделать люди, если дать им достаточно времени и силы воли, чтобы приспособиться к природе. Люди, которые жили здесь, научились строить свои дома так, чтобы уцелеть в самых суровых условиях, которые я когда-либо видела. По крайней мере, я предполагала, что там жили люди. Я видела только одного, и, учитывая, насколько он был пушистым, это мог быть небольшой медведь.