— Необходимо? — прошипела Кадира. — Ты уронила луну на мой город.

— Это был единственный способ…

— Ты убила сотни тысяч полазийцев. — Королева Полазии обратила свое злобное внимание на остальных участников саммита. — Почему мы принимаем эту убийцу? Она признала свою вину. Остается только вынести приговор.

— Ты не понимаешь, — прокричала Сирилет, перекрывая нарастающий шум, когда люди присоединили свои голоса к требованию Кадиры. — Я должна была остановить Создателя.

Болезненно суровая торговка встала, призывая к вниманию. «Говори яснее, девочка. Создателя чего?» Я вздрогнула от этих слов. Эти люди уже начали называть Сирилет девочкой. Она была королевой и должна была требовать этого права.

— Просто Создателя, — сказала Сирилет. Она обернулась, пытаясь найти торговку, который заговорила с ней, но женщина уже снова села. — Того… Я имею в виду глаз в полазийской пустыне.

Еще одно болтливое отродье Кадиры, толстая принцесса, которая, я была уверена, носила платье, слишком маленькое для нее, прошла мимо кресла своей матери.

— Глаз всегда был над пустыней. Каждый год он сводил с ума нескольких дураков, но не более того.

Гул голосов быстро слился в обвиняющий хор.

— Вы не понимаете, — закричала Сирилет, изо всех сил стараясь, чтобы ее услышали. — Глаз… Я имею в виду, Создатель пытался проникнуть через разлом. Он сотворил Ранд и Джиннов и хотел вернуть свою силу. Это было…

— Где твои доказательства? — прогремел в зале голос единственного представителя гарнов. Слова прозвучали так, словно он говорил из-под воды.

— Я… я и есть доказательство, — сказала Сирилет. — Я имею в виду, он забрал меня, когда я была еще ребенком, и показал мне, что хочет сделать. Я…

Кадира ткнула свою толстую дочь в ногу, и принцесса взревела:

— Во-первых, она утверждает, что глаз хотел убить нас. Затем она признает, что была в сговоре с ним.

— Я не была…

У толстой принцессы были более сильные легкие, чем у моей дочери, и она легко перекричала Сирилет:

— Она признала свою вину. Сто тысяч жителей Полазии погибли. Сколько еще? Эти бури, которые, как она утверждает, она хочет исправить, — ее рук дело. Моря и землетрясения — все это она.

— Мне пришлось протащить луну через разлом. Это был единственный способ вернуть разлом в исходное состояние, — прокричала Сирилет, но я не думаю, что кто-то услышал ее из-за остальных голосов.

Джамис уставился на меня. Он приподнял бровь и едва заметно пожал плечами. Да пошел он к черту со своим неприкрытым высокомерием. Моя дочь изо всех сил пыталась убедить этих придурков поступить правильно, а Джамис только и мог, что ухмыляться при виде этого хаоса. Без сомнения, жирный засранец планировал, как обернуть все это в свою пользу.

Эти придурки верещат, как испуганные костеястребы. Моя тень начала пузыриться рядом со мной. А ты еще даже не сообщила им о более серьезной угрозе. Возьми контроль, Эска. Заставь их замолчать.

Я попыталась сосредоточиться на саммите. Хотя называть это встречей на высшем уровне было бы слишком великодушно. Я видела больше самообладания, когда Про́клятые сражались из-за трупа.

— Мы требуем репараций, — крикнула полазийская принцесса.

Пахт, посланник Иштар, разразился лающим смехом.

— Конечно вы требуете, — проревел он, и я вынуждена была признать, что для такого маленького мужчины у него были хорошие легкие. — Люди умирают, а вы хотите, чтобы вам заплатили.

— От этой трагедии больше всего пострадала Полазия, — прорычала толстая принцесса.

Затем к ним присоединился кто-то еще — я не уверена, кто именно. А потом еще и еще. Внезапно все закричали, и я не могла разобрать, что говорил один из этих тупых ублюдков. Это был хаос.

Я поймала взгляд Иштар. Она театрально склонила голову набок и зевнула, глядя на меня. Она не врала, когда говорила, что у нас здесь нет друзей.

Теперь кричал даже Джамис. Он разговаривал на повышенных тонах со своими коллегами-торговцами из Союза. Только Лесрей хранила молчание среди этого урагана шума. Ну, только Лесрей и я. Я заметила, что она пристально смотрит на меня своим единственным незакрытым глазом. Мне стало интересно, зачем ей эта маска. Были ли у нее шрамы под этим фарфоровым фасадом? Или это было просто украшение, чтобы выделять ее из толпы. Черт возьми, но это сработало. В безумии, в которое так быстро превратился саммит, Лесрей Алдерсон сидела неподвижно и безмятежно, одетая во все белое, ее лицо было таким же невыразительным, как маска. Пальцы ее левой руки неторопливо барабанили по подлокотнику деревянного кресла.

— Это перепалка паразитов, — сказал Сссеракис. — Это страх, Эска. Скажи мне, что ты его чувствуешь.

Я чувствовала, даже слишком хорошо. Все в комнате были напуганы, но полны решимости скрыть это за гневной бравадой.

— Они все идиоты, — сказала я. — Не знаю, почему я решила, что обращение к ним сработает.

— Тогда убей их всех и забери их власть, Эска. Правление — это не что иное, как применение превосходящей силы. Ты хочешь объединить Оваэрис против угрозы из моего мира, тогда сделай это под нашим руководством. Нам не нужны эти простаки, нам нужны только миньоны, которыми они командуют.

Не буду врать, я уже начала обдумывать такую возможность. Джамис и Кадира, Торговый союз, пахты и гарны. Все они интригуют ради достижения своих целей, даже перед лицом уничтожения.

Я улыбнулась своему ужасу.

— Возможно, ты прав, — сказала я. — Они уже боятся. Я это чувствую. Все, что нам нужно…

— Мама, — голос Сирилет остановил меня, и я внезапно поняла, что в комнате воцарилась тишина.

Все взгляды были обращены ко мне. Ну, ко мне и Сссеракису. Мой ужас парил рядом со мной, шипящий сгусток тьмы, похожий на меня по форме и размеру. Джамис смотрел на него широко раскрытыми глазами. Внезапно Кадиру окружили телохранители. Бесстрастная маска Лесрей наконец-то соскользнула, и на ее губах появилась легкая улыбка. Я огляделась в поисках дружелюбных лиц, но никого не нашла. Иштар обхватила голову когтистыми руками. Кенто так пристально смотрела в пол, что я удивилась, как он не треснул под ее пристальным взглядом.

Что ж, черт возьми! Когда у тебя на руках ничего нет, ты можешь попробовать блефовать.

Я медленно шагнула вперед, чтобы присоединиться к Сирилет, стоявшей в центре зала.

— Дети-идиоты, играющие в важность, — прорычала я. — Мир вокруг вас разваливается на части, распадается на куски, горит. И вы хотите только назначить виновного. — Я замолчала, позволила их страху наполнить меня, поддержать меня.

— Поможет ли это? Исправит ли убийство моей дочери мир? Ваши люди перестанут голодать? Загонит ли убийство монстров обратно под землю? Успокоит ли гребаные моря?

— Она одержима! — крикнул один из пахтов.

— ТИХО! — Я прорычала это слово, и Сссеракис на мгновение погрузил комнату во мрак. Я откинула шаль, чтобы показать свою лапу. Больше не было смысла ее скрывать, пусть все видят, с чем они столкнулись.

— Моя дочь хочет спасти вас, — мрачно улыбнулась я. — Я не могу понять, почему. И все же вы только и делаете, что ссоритесь. Наступает конец света, и вы сражаетесь из-за того, кому достанется самый большой кусок щебня.

Поможет ли это? Поможет ли решение о том, кому из вас больше заплатят, спасти ваших людей от гибели?

Их страх опьянял. На вкус они все были разные. Торговец с многими подбородками был сладким и тягучим, как перезрелый мандарин. Кадира была пыльной и горькой, как какао. Джамис был насыщенным и влажным, как хороший эль. И только Лесрей не выказывала страха. Нет, не совсем так. Не то чтобы она не выказывала страха. Она вообще ничего не боялась. Она была бастионом спокойствия и ничего мне не давала. Это меня раздражало. Мы могли бы растолстеть и быть счастливыми на страхе остальных, но я хотела ее. Я хотела, чтобы Лесрей боялась меня.

— И, что хуже всего, — продолжила я, — вы до сих пор даже не подозреваете о величайшей угрозе, с которой сталкиваетесь. Приближается монстр. Великий разлом в полазийской пустыне теперь ведет в Севоари.