Последние новости, Светский сплетник

В своем желании мести Берти никогда не был кровожадным. Во всяком случае, в снах-мечтах, которые снились ему, когда, подростком, ночевал в портовых доках, он не видел казни королевской семьи. Конечно, те планы были слишком наивны. Королева — не тетка Минди Волён, дом которой обнесла банда Котов.

Про то ограбление тогда шумели все газеты. Еще бы! Дома на холме Роз т а к не грабили. Если ночные Тени работали на Королевском холме, то только точечно, унося родовые камни и ценные артефакты из охраняемых сейфов, нередко по заказу таких же аристократов.

Это было высокое, почти благородное искусство.

А у Волён что?

Баронессу ограбили как какую-нибудь купчиху!

Толпа молодчиков вдруг ввалилась в гостиную, где ужинала госпожа Волён со своими прекрасными дочерьми — бедняжек держали на прицеле, вместе с перепуганной прислугой! А все добро баронессы увезли на карете, которую у несчастной женщины и позаимствовали. И это всё прямо под носом у стражников!

Нет, шум поднять было некому. Баронесса — между прочим родная сестра жены государственного преступника и изменника, лейб-медика Бертрама (какой ужас!) не так давно вернулась с вод. Говорят, она совершенно разорена и распустила слуг. И берет теперь только дневных горничных — да, у нее приходящая прислуга! Даже кухарка! А с экономкой и дворецким (говорят, совсем старик) молодчики справились, играючи.

Она, наверное, и экономке задолжала!

Барсик, как потом выяснил Берти, некоторые приглянувшиеся ему вещи заранее собрал, и даже связал, чтобы выносить было удобнее.

— А что? — хмыкнул он в ответ на увещевания Берти. — У них одежды полный чердак, и они ее даже не носят! Делиться надо вовремя! А младшая кузина у тебя красивенькая!

Но тетушку, конечно, не тюки с тряпьем расстроили, что бойко таскали мимо ее нахальные парни, а шкатулки с украшениями, которые она берегла пуще глаз, для дочерей. Увы, но не денег, ни драгоценностей грабители ей не оставили. Выгребли все и уехали, оставив парочку с пистолями, караулить скулящую от ужаса тетку и бледных кузин — выигрывали время, чтобы спокойно уйти.

Берти поразила реакция матушки, когда она узнала о случившемся. Кроткая, всегда вежливая Бамби рассмеялась сухо, коротко — злым, неприятным смехом.

Однако, Королева поддержала семью Волён: говорят же, что она — мать для своих подданых.

Вспомнила ли она сестру баронессы, которую отправила жить на улицы своей безжалостной столицы? Впрочем… Он же знает ответ.

А потом были репрессии. Нижний город перетрясли и просеяли. Но портовые подстраховались, и им досталось меньше всех. Карету Портовые коты утопили на стороне речных, с которыми как раз были на ножах, чем немало тех обескровили. Речные «рыбки» так и не оправились после того удара. Да еще кто-то из парней (Берти был почти уверен, что сам Люк) умудрился подбросить под нос дознавателям кое-какие улики, прямо указывающие на участие в происшествии несчастной экономки… Бедная женщина смогла как-то оправдаться перед королевским судом, но места ожидаемо лишилась, а нового, конечно, не нашла.

— Что ты кривишься? — фыркнул Люк. — Уедет из столицы, найдет себе другую хозяйку — добрую женщину — и сама подобреет, на нормального-то человека глядючи. Я можно сказать позаботился о ее душе. С кем водишься, тот тебя и портит.

Да, любовь Люка к воскресным проповедям архиепископа преломлялась очень странным образом. Впрочем, он и из базилики с пустыми руками не уходил — облегчал прихожанам выбор: сколько пожертвовать нуждающимся в это воскресенье?

— А то покладут по пять грошиков в кошелек милосердия, и довольны. Каждому нищему по грошику. Что на грошик купишь-то? Чем он поможет, ежели у какой мизтриски ребятишки голодные, а? Что ей пара грошиков даст? — рассуждал он.

Угрызений совести Люк никогда не испытывал, а золотые и сребряные, вытащенные из карманов зазевавшихся верующих, раздавал вдовым прачкам с малыми детьми.

Да, после смерти матушки юный Бертрам размышлял, что неплохо бы грабануть Дворец так, как Люк его тетку, одновременно понимая, что дело это совершенно бесперспективное. Королева — не обедневшая баронесса Волён. У королевы есть гвардия.

Месть свершится, если у Марии-Александры отнять то, что ей по-настоящему дорого, но это точно не Майкл — третий ребенок и сын.

Не зря в свое время Берти много времени проводил во дворце, совсем малышом путаясь под ногами у деда.

…

Мальчишка, вприпрыжку вбежал в приемную, и хлопнул в ладоши:

— Добрый доктор, спрячь меня! — и тут же без передышки спросил. — А рулетики есть?!

Берти уставился на этого мальчика во все глаза: кто таков к его деду за рулетами явился? Да это за какими же рулетами?

— Опять гонятся за тобой? — засмеялся дед, и Берти сразу страшно взревновал и нахмурился, не шутя.

Дед же взглянул внимательно на внука:

— Вот познакомьтесь! Представься, пожалуйста, Берти!

— Альберт Бертрам, — четко ответил тот, не расшаркиваясь.

— А-а-а! — беспечно протянул мальчишка. — А я — Майки. Добрый доктор, они меня еще и танцевать заставляют! А я бы лучше чай с рулетиком попил! Ну, хотя бы чай!

— Ну, Ваше Высочество, танцы тоже необходимы, — дед отодвинул ширму, за которой пряталась дверь в маленькую чайную комнату. — Ну, давайте сюда. Оба! Внук, угости герцога Вентского калачами, которые напекла матушка Фро-Фро.

Когда двери за ними закрылась, Берти пристально взглянул на Майки.

— А ты, правда, Его Высочество?

— Правда.

— А не врешь?! Я был на Равноденствии, когда вся Королевская семья выходила на балкон. Я видел маленького герцога, он не такой мальчуган как я — он весь блестящий.

Майки посмотрел удивлённо:

— Это просто одежда такая. Неудобная, колючая и тяжелая. А калачики у тебя, правда, есть? Дай, а? — он комично сложил руки в молитвенном жесте.

— Тебя не кормят, что ли? — презрительно спросил Берти. Ревность его никак не хотела утихомириться.

— Не кормят, — согласно замотал головой мальчишка. — Тот противный доктор, который не Бертрам, а второй, сказал, что я все время в возбуждении и мне полезно голодать! Он, мол, вылечил много-много детей! А доктор Бертрам говорит, что не надо! А Ее Величество сказала, что доктор, который вылечил много детей, лучше разбирается в том, что надо детям. А ты тоже Бертрам! Доктор говорил мне про внука — это ты?

— Я, — Берти был удивлен. Он, сын и внук докторов, уже точно знал, что залог здоровья растущего организма — питание, а никак не голод. Об этом говорил дед, это повторял отец — нет, решительно ничего не понятно! Почему этот мальчик должен голодать?

Бертрамы всегда лучше других докторов знают как лечить! Так всегда было! Но зачем здорового лечить голоданием?

Он протянул принцу коробку с калачами и налил стакан молока.

— Ты тоше доблый доктор! — с набитым ртом сказал Майкл. Он улыбался.

Берти воздержался от замечания, что говорить надо, когда прожуешь, не раньше.

Он вообще-то сам не любил, когда гувернер ему такое замечание делал.

Ткнув пальцем в дверь, маленький провожатый, едва кивнув Михаилу, что, должно быть, означало поклон, тотчас отправился обратно.

Михаил же, выждав, резко, пинком распахнул дверь, не спеша, однако, заходить. Маневр пропал втуне, и скрипнувший зубами император, увидел только белую стену плохо выбеленного коридорчика. От чужих случайных глаз здесь защищались разными способами, и такими простыми тоже.

— А ты все такой же решительный, Рулетик, — насмешливо сказал Бертрам, шагнув в проем.

— Рад, что ты тут, Калачик, — в тон ответил Михаил, усмехнувшись, и почувствовал, как рядом молча удивилась Мэй.