Значит, едем в гости к святым мольцам…

Она взглянула на свою покупку. С обложки брошюрки на нее проникновенно смотрели знакомые глаза: «Некоторые чудеса Провинциала Саватия», — гласил заголовок. Книжка за «рупель» обещала больше информации: «Жизнь и чудеса Провинциала Саватия. Подробное изложение».

Утром Лиза мучительно вглядывалась в далекие очертания Серого Замка, которые то появлялись, то медленно скрывались за очередным пригорком. Чем ближе становилась конечная остановка, тем меньше хотелось выходить. В то же время это был единственный вариант передышки.

Наверное.

После чтения книг, Саватий виделся в несколько ином свете. Кажется, отец зря его жалел. Конечно, у Провинциала своя правда… В книжке его без всякого стеснения называли и святым, и великим. Раньше Лиза полагала, что такое прилично писать после … ну да, после достойного успения главного героя. Или она цинична?

Спина болела — сидение в ночном дилижансе было слишком жёстким, и Лиза уже с нетерпением ждала подъема в гору: пока лошади тянут пустую карету, пассажиры могут размять ноги.

Пассажирки.

Мужчин тут не было, ну, если не считать кучера и охранника, которые сидели на облучке.

Лизины соседки были все, как на подбор — немолодые, усталые, с малым багажом и молитвенниками. Но книжка, которую вечером открыла Лиза, их умилила: девушку мгновенно приняли в свой круг. Это было даже хорошо: добрые женщины накормили Лизу пирожками и простоквашей. От нехитрой еды ее мгновенно разморило. Спала она так крепко, что во время ночных подъем в гору ее пожалели и оставили в карете. Теперь Лиза ощущала все последствия своего сна: интересно, разогнуться она сможет?

Прислонившись лбом к маленькому окошечку, девушка прислушивалась к тихому разговору:

— Он на нее глянул и сразу спрашивает: «Ну и зачем ты пошла машинисткой работать?» Вот откуда он знает? Понимаешь, она только порог перешагнула, а он сразу ей — вопрос. А сам сидит, на стол оперся, стол перед ним пустой, и смотрит вот так на нее… Она говорит, как водой облили, вот сразу поняла!

— А что поняла-то? — жадно спросила одна из пассажирок.

— Саватий все про нее знает! Все знает! — в голосе рассказчицы, женщины в черном платке, звучала победа. Накануне она уже рассказывала Лизе про чудеса Провинциала, и некоторые из них были из брошюрки, которую девушка успела прочесть до посадки, при свете фонаря у кассы. Лиза жевала пирог и внимательно слушала: Саватий из рассказов был совсем не похож на того, в толстом свитере, которого она помнила.

Среди придорожных кустов стали чаще попадаться валуны — скоро начнется подъем, а за ним уже и сам Межреченск покажется, замелькает на горизонте разноцветными крышами домов, блеснет лентой реки, зачернеет пятнами складов.

Но они повернут к монастырю.

К замку, который мало уступает в размерах Оплоту и возвышается над вольным городом чуть меньше, чем тысяча лет. За это время он успел три раза сменить название, и сейчас его чаще именуют монастырем Неусыпных — братия никогда не спит, а их молитва не смолкает.

…Когда-то рыцарь из своры первого Винтеррайдера отличился тем, что спас жизнь сюзерена. Тот оценил его поступок и, не жалеючи, отмахнул огромный кусок земли с серебряными рудниками в личное владение рыцаря Патрика Безголового — в благодарность. Патрик был весел, рыж, удал и отчаян до такой степени, что заслужил свое прозвище от соратников, которые вряд ли были робкого десятка.

Но, однако, по сравнению со многими известными истории рыцарями-охотниками, был он совершенно темного происхождения. Может быть, поэтому, став земельным и богатым, он не только женился на дочери главного советника барона, но и завел большую стройку — такую большую, что не одолел ее за всю оставшуюся жизнь.

Патрик широко привлекал людей на свои земли: и рудникам, и стройке были нужны рабочие руки. Захудалому городку, больше похожему на деревню, что достался ему вместе с рудниками, Патрик дал вольную грамоту: мужичье ценило этот статус и охотнее переселялось в неласковые края, хотя тропка сюда была протоптана давно — городок основали беглые холопы. Хозяйскую руку эти люди переносили плохо.

Серый замок, который тогда называли Серебряным, достроил только правнук Патрика. К тому времени, земельные владения семьи уменьшились в половину: потомки затыкали дыры в хозяйстве, продавая удаленные наделы и деревни. И как-то не обращали внимание, что продают их то городским купцам, то городскому совету. Серебряные рудники держали семейство на плаву не один век, не смотря на жизнь не по средствам и карточные игры, а потом и вовсе позволили устроиться в столице, да не абы где, а при Высоком дворе.

Время шло, город рос, замок стоял, серебро добывали: ни жители, ни управляющие, ни рабочие понятия не имели как выглядят господа из Серебряного замка. Те не казали носа в родовое гнездо веками. Очередной потомок, в вихре придворной жизни, подмахнул городской делегации право на рудники, обменяв его на баснословную гору золота. Эк они скопили!

Золото закончилось неожиданно быстро, и через пяток лет незадачливый придворный кинулся судиться: он уверял, что ему подсунули не ту бумагу, но доказать, что права на все подземные ископаемые не отдавал, не смог. Документы были оформлены безукоризненно. Грыз локти, а что было делать: рудники золотые и серебряные приносили прибыль уже не ему, а городскому совету. Мужичье обставило господина — золото нашли, а донесения не написали.

Эта история стала фатальной для рода. Уже через поколение они предложили городу купить сам Замок: больше продавать было нечего. Десяток лет шли торги, но между собой продавцы и покупатели все-таки договорились: город выкупил господские хоромы под тюрьму, и Совет представил Императору план: ссылать неугодных в Серый Замок — Серебряным его уже никто не звал.

За заключенных надо было платить, и не мало, зато вольный город гарантировал, что сосланный имярек никогда и никого больше не побеспокоит. Тюрьма Серого Замка была бессрочной: сколько в ней человек, пуста ли она, переполнена ли — никто не знал, но слухи ходили один другого страшнее.

Рыцарь Патрик, когда-то заложивший грандиозное строительство, задумывал Замок-лабиринт, чтобы враг, если таковой ворвется в стены, из него выйти не смог. Его задумка вполне воплотилась спустя сотни лет: побегов из Серого Замка не было. Говорят, последний потомок Безголового, который тоже звался Патриком, и был отважно безрассуден, не сдержан на язык и кулаки, кончил свои дни в камере-одиночке бывшего родового гнезда: еще одна темная история в копилку замковых страшилок.

Знатное получилось дело у городского совета, и по слухам деньги приносило немалые. Ведь их услугами пользовался не только Император, но и любой, кто мог позволить себе платить огромные деньги за содержание заключённого. В Империи же вместо проклятья стали желать недругам попасть в Серый Замок — не было пожелания страшнее.

Но и самые ужасные тюрьмы не вечны.

Серый замок рухнул вместе с Империей. Впрочем, и сам вольный город с трудом пережил смуту. Городской Совет рад был продать пустую тюрьму кому угодно. Купил брат Саватий, который не скрывал, что организует общину. И теперь в определенных кругах Серый Замок считался благодатным местом.

Бывшая тюрьма заселилась верующими. В камерах и пыточных зазвучали молитвы, коридоры и внутренние дворы разрисовали цветными стрелками, чтобы никто не мог заблудиться в коварных переходах. В одном крыле жили давшие обет безбрачия, в другом — семейные, в корпусах при вратах — взятые на испытания. При монастыре работал детский приют, школа, мастерские…

Лиза задумчиво разглядывала иллюстрации в книге «за рупель»: братские молитвы, труды, просветленные лица, и тут же — чистенькие дети-ангелочки, Саватий с лучистой улыбкой. «Жизнь» Провинциала, описанная в книге, мало совпадала с рассказом отца, а уж то, что Соцкий приходил к Саватию с просьбами о молитве … И то, что Саватий указал отцу место главной шахты…