— Вот вы, лица духовного звания, тоже считаете, что убийство Узурпатола оправдано?

— На все воля Провидения, — смиренно молвила матушка.

— Ну, знаете ли, — вмешался мэр. — Не Император Михаил прибег к крайней мере, а само окружение Узурпатора.

Лиза еще сама помнит то время, когда этот тучный господин попросту звался головой городского совета.

— А Император наградил этих людей! — запальчиво воскликнул Николя.

— Что ж он их должен был наказать? Император — человек государственный, а вы пытаетесь его мерять обычной меркой! Вы тут за наш народ радеете, а вспомните Чижиковку! Узурпатор открыл огонь по людям!

— О, не вспоминайте этот ужас. Мне с сердцем плохо стало, когда я прочла газеты, — воскликнула одна из дам.

— Да, не говорите, — как мы все это пережили! — тотчас подхватила вторая.

— Нет доказательств, что это был приказ Узурпатора! — разгорячился Николя.

— Да кто же, по-вашему, тогда отдал этот приказ?! Выгодно это было только ему!

— Да в чем же была его выгода?!

— Позвольте-позвольте, молодой человек, в газетах писали о том подробно! Было расследование!

— Что же для вас жертвы Чижиковки пустой звук, Николя?! — вдруг загомонили все разом.

— Я считаю, что виноватые не ответили по закону! — настаивал Чаройский.

— Предлагаешь воскресить Узурпатора и повесить его? — засмеялся Мишенька. Признаться, при знакомстве Лиза взглянула на него с любопытством. Однако, не увидела ничего, что могло бы поразить или удивить. Милый паренек, кажется, потом на папеньку будет похож.

— Да, хорошо было бы его судить открытым и честным судом. Но как получилось, так и получилось, — согласился вдруг мэр. — Особые времена диктуют другие условия.

— Какие условия?! Вот скажите, какими такими условиями продиктованы обвинения Соцкого?! — почти закричал Николя.

— Он обвинен в измене, если вы забыли, — сухо заметил Баранов.

— Вы чувства Елизаветы Львовны лучше бы пощадили, — прогудела вдруг купчиха Флора Михайловна. Главная и единственная цветочница на все Скучные земли. Еще во время обеда Лиза несколько раз ловила на себе ее внимательный взгляд.

Все внезапно замолчали и посмотрели на Лизу.

— Мой отец ни в чем не повинен! — в звенящей тишине сказала она спокойно, отчаянно боясь, что голос ее подведет. — Это навет и клевета!

— Я согласен с Елизаветой Львовной, — вдруг быстро проговорил Лаки, словно опасаясь, что кто-то опередит его. — Я тоже считаю, что Лев Соцкий не виновен.

Лиза с невольной благодарностью взглянула на него.

— Елизавета Львовна! — воскликнул Николя. — Поверьте, все прогрессивные люди не верят в этот бред. Простите, если я сделал вам больно.

— Я уверен, — продолжил Лаки. — Это недоразумение скоро разрешится.

Лиза смогла кивнуть Николя и даже произнести голосом:

— Благодарю вас, — когда услышала слова лира Лэрда. Недоразумение?

Недоразумение разрешится?!

А кто вернет жизнь ее отцу?!

— Со своей стороны, — разглагольствовал Лаки, — я приложу все усилия к восстановлению доброго имени Льва Соцкого.

Флора Михайловна, похожая на невозмутимую садовую жабу в красном, разложенном на мощных плечах, платке смотрела на него, не мигая. Она в своей купеческой одежде очень отличалась от прочих дам.

— А вы нам лучше скажите, — загудела она. — Нынче садовники королевы порадовали ее новыми сортами роз, нет? А то я жду новостей, жду. А чего-то тишина в газетах-то! А нам, дамам, это завсегда любопытно!

— Вот кто о чем, — засмеялся мэр.

Лиза оглядела местную «знать». Когда-то в детстве она услышала, как мама сказала отцу, что в Межреченске на начальственных должностях шутов больше, чем во всех балаганах столицы. Все эти люди так или иначе знали ее родителей… Ничего же особо не изменилось. Новое начальство приехало в Полунощь, а в самом Межреченске кажется никого не сместили, даже напротив, раздали новые регалии.

Она сжала тонкую, костяную ручку веера. В душе поднималась буря.

— Успокойся! — тихо сказал Саватий. Она вскинула на него глаза. Он сидел все так же расслабленно, только смотрел теперь прямо на Лизу:

— Это просто люди, — пояснил ровно. — Не требуй от них многого. Живые говорят о живом.

Лиза кивнула и снова встретилась глазами с Фролой. Ну, а ей-то что нужно от Лизы?

Общество, между тем, снова заговорили об Узурпаторе. Теперь блистал Мишенька Баранов, рассказывавший анекдот про Косицына:

— Некий дворянин, — вещал он. — Подал Узурпатору бумагу. А ему оную вернули со словами, мол, слишком много грамматических ошибок. Он, воротясь домой, перечитывает и не находит никакой описки. Зовет учителя сына, тот то же смотрит и не находит ничего. Документ прекрасно оформлен. И вот наш дворянин, находясь в полном недоумении, навещает свою матушку, да и делится с ней своей бедой.

А та ему и отвечает, мол, умен, ты без меры и учён всяким наукам, и сам о себе то знаешь, а простого дела не можешь разрешить. Вложи в прошение сотенную и не будет в той бумаге никакого недостатка.

— У маменьки-то опыт, — засмеялась госпожа Баранова, любуясь сыном. — Маменька никогда плохого не посоветует.

— Вестимо, — поддакнула купчиха. — Маменька-то жизнь прожила, знает, что к чему. Тому дай, этому дай, и другому отож…

— При императоре Михаиле такого безобразия не будет, — уверенно заявил младший Баранов.

— Славны бубны-то, — хмыкнула Флора, посмотрев на старшего. Тот же беседовал с городским доктором и ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

Неужели никто не знает, что этому анекдоту лет двести? Лиза устала от этого невыносимого обеда и не понимала его смысла. И вообще, не анекдот это, а исторический факт, и все участники его известны. И секретаря, который взятку вымогал, тогдашний Император сослал в Скучные земли. Ой! Так ведь секретаря того звали Прохор Лукич Баранов!

Неужели предок? И… наверняка Мишенька прекрасно осведомлен и знает историю своей семьи. Зачем же тогда он рассказывает этот анекдот? Неужели не нашлось другого, способного разрядить обстановку, коль им показалось, что ее надо разрядить?

Служка скользнув вдоль стены, почтительно замер перед Саватием, склонившись к провинциалову уху. Тот кивнул ему, выслушав, и служка мгновенно заскользил обратно. Саватий же обратился к гостям:

— Не будем забывать, что мы в монастыре, — молвил веско и, как всегда, негромко. — Братия, приготовили концерт душеспасительных песнопений. Вы сейчас много наговорили. Небо рассудит правых и виноватых. Я предлагаю вам послушать братию и подумать о тщете всех наших устремлений. Куда мы идем? К чему стремимся? Верный ли путь мы выбрали?

Публика почтительно внимала.

Братия входили парами, выстраиваясь полукругом. Их руководитель — маленький монашек с вечно испуганным лицом — шел последним, едва поспевая за своими рослыми хористами.

По-сути, протокол званого обеда полностью соблюден, разве что вместо танцев — душеспасительные песнопения, рассеянно думала Лиза. А потом что? Послеобеденный отдых для высоких гостей в апартаментах? Ах, да, должно быть еще обсуждение охоты и стола — мужской и женский кружки после отдыха. Вот только, если женщинам полагается рукодельничать во время такого занятия, то мужчины могут играть в карты. Интересно, что им предложит Саватий… вместо карт?

— Ночь тихо простерла крыла над долиной, — мягко запел хор. — Закат отгорел за холмом…

Голоса, подобранные, слаженные, звучали как дивный инструмент, набегая и поспешая друг за другом словно речные волны на песок — мягко, ласково, почти нежно. Маленький дирижер свое дело знал прекрасно и, повинуясь взмаху его рук, хор то переходил на шепот, то взлетал голосами солистов под высокие своды замковой залы, бередя душу. Лиза прикрыла глаза. Это пение стоило бессмысленно потраченного на обед времени.

— Жили у Камня разбойники, — начал хор вторую песню. Солировал на этот раз другой юноша и как только он пропел первую сточку старой песни, Лиза, распахнув глаза, с изумлением взглянула на него. Октавист выводил ноты крепким, низким и в тоже время бархатным голосом так легко и свободно, что казалось он может опустится еще ниже, заставляя слушателей замереть в благоговейном изумлении перед чудом таланта.