Едва серебристый круг поглотил последнего из изгоев — он быстро уменьшился, схлопнувшись в точку, и в тот же момент Люба с еле слышным вздохом опустилась на землю, упав ничком…

Шумел ветер. По небу ползли тяжёлые, грозовые облака — словно и не сияло утром солнце. Я сидел и смотрел перед собой, не смея пошевелиться, пока не понял, что тела Любы на земле нет.

Вместо неё в нескольких шагах от меня, так же ничком, лежал Лёха Андреев…

Я встал, подошёл к нему, всё ещё не в состоянии избавиться от ощущения нереальности происходящего — хотя, кажется, давно бы пора перестать удивляться. Перевернул Лёху на спину, приложил ухо к груди — сердце бьётся ровно, да и грудь вздымается. Напарник жив, просто без сознания. Надолго ли — кто знает…

Он опять спас мне жизнь — или как минимум попытался. Дважды.

Сначала он сам, когда потребовал у изгоев меня отпустить.

Потом — Люба, его альтер-эго, когда на попытку главаря угрожать ей моей смертью разнесла тут всё вдребезги и пополам…

Выпрямившись, я отошёл чуть в сторону, где лежали сапоги главаря, свалившиеся с его иссохших ног, стараясь не смотреть на труп. Подобрал свой — да, он именно мой — нож, валявшийся рядом, привычно сунул его за голенище сапога. Трофей стал дважды трофеем.

Отошёл в сторону, поднял свой арбалет и выпавший из него заряд. М-да, арбалет явно перекошен — видимо, изгои сильно его пнули, когда тащили меня. Сейчас он бесполезен, придётся в Колледже или у оружейников сдать в ремонт. А жаль, мне ещё ждать, пока Лёха очнётся, потом добираться отсюда домой… С арбалетом было бы спокойнее. Ещё и этот ветер… Как бы дождь не хлынул.

Я поёжился, поднял ворот куртки, вернулся к Лёхе, присел рядом. Подумав, опять встал, нашёл автомат напарника, прихватил заодно и автоматический карабин главаря. Порывшись у Лёхи в сумке, нашёл запасной магазин к автомату, заменил отстреляный — самому пытаться стрелять незачем, да и не выйдет, а вот автомат пусть будет готов к бою. Так, а Лёхин карабин? Вот он, рядом. Мало ли что… хотя об этом «мало ли» не хочется даже думать.

Сколько ещё напарник пробудет без сознания? Пять минут, десять, час? Мы отбились от изгоев, но не сделали главного — не нашли зеркало. Да, я получил ответы на все вопросы и, если надо, могу через Леночку доложить Власову, но…

Но всё же мне не хочется, чтобы Лёха попал на исследование к нашим. Пошёл бы к такой-то матери и ближний круг, и сам Власов — да, Лёха не совсем человек, да, он загадка, которую хорошо бы изучить, но в то же время — он мой друг, не раз спасавший мне жизнь.

За мной должок.

А ветер крепчает… Может, перетащить напарника куда-нибудь? Хотя бы поближе к вагону — если хлынет, он хотя бы не вымокнет.

Я попытался приподнять Андреева — нет, не выходит. Не то чтобы он тяжёлый — скорее у меня силёнок мало. А элементарное колдовство, позволяющее уменьшить вес предмета, я так и не освоил — вот уж не думал, что оно когда-то понадобится…

Как бы его перетащить?

— Помочь? — раздался сзади спокойный знакомый голос.

Легка на помине…

Я обернулся, поднялся с колен.

Леночка стояла метрах в десяти, посреди ржавой железнодорожной колеи. На ней были всё те же джинсы и кожаная куртка, разве что рыжие волосы привычно рассыпались по плечам. Надо сказать, на фоне темнеющего предгрозового неба Васильева выглядела очень эффектно, но мне было не до этого.

— Да, давай, надо Лёху оттащить хотя бы в укрытие, — начал было я, и только тут до меня дошло.

Леночка. Здесь.

То есть, она в одиночку — в одиночку! — шла за нами, не выдавая себя, потом скорее всего видела всю сцену с нашим захватом, как меня чуть не убили, как Люба раскидала всю эту кодлу…

Или она не шла за нами, а изначально скрывалась где-то здесь? Но это значит… Это значит…

— Не надо никого никуда тащить, — вздохнула однокурсница, приближаясь. — Всё в порядке. Я сейчас вызову наших, они прибудут за нами. Машина наготове, пробой уже установлен, только открыть. Сан Саныч ждёт сигнал и точку для пробоя.

Мои спутавшиеся было мысли моментально встали на место. Ну да, все точки над «ё» расставлены.

Леночка — не связной. Она изначально на том же самом задании, что и я. И знает, судя по всему, намного больше меня. С самого начала.

А меня использовали втёмную.

Эх, и «порыв» потрачен, причём потрачен зря…

— Может, не надо? — просто сказал я.

— Владька, все хотят в ближний круг, — примирительно сказала однокурсница. — Не только ты. Мы вместе сделаем большое дело. Ты хоть представляешь, что за сущность мы сейчас видели?

Не представляю. Больше скажу — не знаю и знать не хочу.

Знаю другое — и Лёха, и Люба уже не раз спасали мне жизнь.

Отдать их в Колледж на эксперименты, которые там назовут «изучением»?

Ни за что.

— Лёху я не отдам, — я расставил ноги и свёл ладони поближе, готовясь, если будет надо, нанести удар.

— Дурак ты, Матвеев, — вздохнула Леночка, вытаскивая из кармана правую руку и поднося её в область щеки.

В руке был небольшой овальный предмет, не похожий ни на что из того, что мне приходилось видеть раньше.

Что это? Ну точно не платочек, чтобы утереть слёзы умиления.

Она сказала — «вызову наших». Это не может быть средством связи, типа рации, только на колдовских принципах? Да легко — и это объясняет, как она так быстро делала доклады Власову и получала от него указания, не используя телефон!

Думать было некогда, и я, почти не целясь, шарахнул ослабленным ледяным ударом. Многочисленные тренировки не прошли даром — заряд наискось прошёл между ладонью и ухом однокурсницы, оставив на ушной раковине лёгкую царапину, но «овал» выбило из её ладони — он отлетел куда-то в сторону.

— Дурак ты, Матвеев, — повторила однокурсница уже другим тоном, моментально отскакивая назад. — Правда, я не хотела этого.

Она тряхнула руками, и от сжатых кулаков потянулись вниз, покачиваясь, два искрящихся молниями хлыста.

Так… вот к такому я не был готов.

Впрочем, я сегодня ко многому был не готов — но придётся разбираться.

Причём так, чтобы ни в коем случае не убить — это нельзя… Но что думает на этот счёт Васильева?

Леночка, словно опробуя, взмахнула рукой — хлыст, удлинняясь в движении, прошёл в полуметре от моего носа, и я рефлекторно рванул вправо и назад. Ничего себе! «Хозяйственная специализация», как же… Электричество — опасная штука.

— Васильева, не дури! — я швырнул ледяной заряд девушке под ноги — она вовремя отскочила.

— Сам не дури, — огрызнулась однокурсница, взмахивая рукой — движение я уловил и успел уклониться, хотя хлыст просвистел гораздо ближе, обдав запахом озона. — Не хочешь в ближний круг — не надо. А я — хочу!

Темп ускорялся. Мы кружили по площадке, с одной стороны ограниченной вагонами, уворачиваясь от ударов друг друга. Потрескивали молнии Васильевой, со свистом проходили мои ледяные удары. В небе погромыхивало, стало заметно холоднее — запахло дождём. Хоть бы поскорее! Во-первых, вода и электричество уживаются плохо — однокурснице придётся менять тактику или оружие, во-вторых — я уже уяснил, что мои ледяные удары отлично работают при сырости и дожде.

Но проклятый дождь всё не начинался.

Леночка действовало быстро и агрессивно. Не знаю, хотела ли она меня убить — вряд ли, но шок от электричества вырубил бы меня надолго. Приходилось извиваться, как змея на раскалённой сковородке, и иногда мне казалось, что я играю в детскую игру с прыжками через раскручиваемую скакалку. Тем не менее, несколько раз обожгло очень ощутимо — и это явно сказывалось на моей резвости.

Я бил нелетальными ударами, стараясь помимо прочего в движении подсунуть однокурснице скользкую поверхность или барьер, но Васильева уворачивалась, как заправская спортсменка. Я поймал себя на мысли, что даже не знаю, в какой она физической форме — ни разу до последнего времени не видел её кроме как в юбочке или в платьишке, в образе девочки-отличницы…