Теоретически, колдовство, оставшееся в предмете, может оказывать влияние на того, кто его носит. Но я в Колледже не первый год, и знаю, что негативного влияния быть не может. Ну разве что если человек очень чувствителен к колдовству — но таких очень мало, а этот Синицын, учитывая его год рождения, даже старше Андреева. Почти 40 лет, он не из тех, кто мог получить колдовские способности или восприимчивость к ним. Типичный «старик», родившийся до войны. Как и мой новый нелюдимый напарник. Впрочем, напарник из «провалившихся», у таких колдовских способностей в принципе не бывает.

— Ну как, интересно читать? — не отрываясь от книги, поинтересовался Андреев.

— Надо поговорить с этим Синицыным и…

— Правильно, и уговорить его забрать заявление, — закончил за меня Лёха. — И пообщаться на тему, чтобы больше такую хрень не писал.

— Нет. Надо проверить его на восприимчивость к колдовству, — всё же закончил я мысль.

Андреев опустил книгу и поднял на меня удивлённый взгляд:

— Молодой, ты в конец офигел? Дежурному уже влетело за то, что он принял заяву, теперь и ты туда же? Вас чему в вашем Вокзальном учат?

— Во всём разбираться, — не удержавшись, съязвил я. Ну а правда, чего он!

— Окей, разбирайся. Ксива у тебя есть, на пристань тебя пустят. Давай, валяй, — и Андреев опять уткнулся в книгу. Из-за спины донёсся откровенный смешок — кто-то из коллег потешается.

Ах, так…

Конечно, мне выгоднее заставить Андреева идти со мной — так проще наладить с ним контакт, но, увы, я потратил на Байкова свою способность, и теперь раньше вечера нечего и мечтать о том, чтобы повторить «порыв». Но зато если я размотаю это дело сам — мои шансы втереться в доверие к нелюдимому Лёхе явно повысятся, да и среди его коллег могу получить хоть какой-то, но авторитет. Так что — работаем, даже если в итоге дело выеденного яйца не стоит…

Я вновь открыл папку, уточнил адрес Синицына и адрес торговца и, сказав «Хорошо, будет результат — доложу», вышел в коридор. Хотелось бы глянуть на лица «коллег», но оборачиваться как-то несолидно.

Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца, усиленного лежащими остатками снега. А хорошо светит, если так пойдёт — всё растает моментально. Поправил на боку арбалет — солидно, я по сути при служебном оружии. Ну что, к пристани?

Один из входов в охраняемый парк, где была пристань, находился как раз напротив бульвара — от здания милиции метров двести, а то и ближе. На проходной у меня спросили служебное удостоверение и без лишних вопросов пропустили. На вопрос, где найти Синицына — сказали, спросить в районе самой пристани.

Я зашагал по парку — узкой длинной полосе вдоль реки, заросшей деревьями. Раньше, вероятно, это было место для прогулок горожан, но сейчас вдоль берега возведена стена, хоть и не такая большая, как вокруг Вокзального или Гидростроя, и, как я понимаю, на стене стояли сигнальные обереги. Впрочем, нечисть не переносит текущей воды, а летучих тварей в наших местах не замечено — так что опасаться стоит лишь зимой, когда река покрывается льдом. Но она уже несколько лет толком не замерзает — зимы становятся всё теплее.

До пристани пришлось пройти ещё метров триста — город небольшой, всё рядом. Тут работа кипела — на небольшой площадке, где не было ограждения, хорошо просматривалась пришвартованная топливная баржа, у которой суетились люди. Там же стояли бензовозы — несуразные грузовики, большей частью внедорожные, вместо кузовов у которых установлены громоздкие цистерны, сделанные тут же, в мастерских. Часть топлива останется здесь, в Гидрострое, часть поедет к нам в Вокзальный на этих же грузовиках, что-то отправится в Ладогу…

У очередного охранника я спросил, где найти Синицына. В зону работ он меня не пропустил даже с моим удостоверением — дескать, туда только свои, но зато поймал какого-то работягу и велел позвать требуемого человека.

В ожидании я присел на скамейку — скорее всего, оставшуюся ещё с тех времён, когда парк был парком. Ну что, пока ничего сложного — посмотрим, что будет дальше.

Было тепло, где-то в верхушках деревьев щебетали птицы — красота!

Пришёл Синицын — крепкий мужчина в замызганной спецовке, выглядящий старше своих сорока, и, поговорив с ним буквально минуту, я подумал, что Андреев неправ. Ну не производил этот дядька впечатления истеричного придурка, способного устроить скандал из-за ботинок. Спокойный, рассудительный и совершенно простой. Ауру его я проверил сразу — обычный человек, уставший и немного нервничающий, но не больше. На ногах у него, кстати, были разбитые рабочие ботинки — явно не те, о которых шла речь. Выходит, те он не носит?

Из разговора выходило следующее.

Новые ботинки Синицын купил на рынке на позапрошлых выходных — хорошая обувь вообще ценится, а «особая» ценится вдвойне. Продавец был местный, некий Михаил Аксёнов, торговал на рынке регулярно, и никакого подвоха покупатель не ожидал. Ботинки и правда оказались удобными, на ноге сидели как родные, словно сшитые по мерке. Но вот стоило поносить их всего неделю, как Синицын заметил странное. Почти постоянно его мучила головная боль — не сильная, но заметная, зудящая, которая проходила, стоило ему снять обувь. Не ноги болели — именно голова. На следующих выходных на рынке он попытался вернуть ботинки продавцу — тот принять их отказался, заявив, что вещь качественная, возврату не подлежит. Усмехнувшись, предложил обратиться в милицию.

Синицын понимал, что повод для возврата обуви ну совсем не впечатляющий, благо и доказать головную боль он никак не мог, и логично рассуждал, что в милиции его поднимут на смех. Сходил на неделе к продавцу домой — жил тот в частном секторе меж Героев и Калинина, этот адрес был в его показаниях, что я читал у Андреева в папке, — но тот с ним даже разговаривать не стал, пригрозил, что вызовет милицию сам. Работяга опробовал ботинки ещё раз, убедился, что головные боли начались опять, не выдержал и ближе к концу недели умудрился не только написать заявление в милицию, но и сдать его дежурному. Вот, собственно, и всё.

— А где эти ботинки? — уточнил я.

— Так тут, в раздевалке. Я их в своём шкафчике и оставил, домой не хочу нести, — развёл руками Синицын. — Мучаюсь вот в старых, получу зарплату — пойду покупать обычные, что делать…

— Покажите, — велел я. Надо же, вживаюсь в роль официального лица.

Буквально через минуту собеседник принёс и поставил на скамью ботинки — добротные, удобные даже на вид. Я сконцентрировался для анализа колдовского предмета — дело несложное, и новичок справится, а у меня уже какой-никакой опыт есть…

И чуть не пошатнулся от шибанувшего напрямую в мозг смрада.

Тут явно было не обычное колдовство.

Обратно в отделение милиции я летел как на крыльях. Ворвался в кабинет как вихрь и сразу бухнул на стол ботинки Синицына:

— Вот!

Андреев, так и сидевший с книгой — такое ощущение, что он даже позу не поменял, — удивлённо приподнял брови:

— И что?

— Это те самые ботинки, и они воняют плохим колдовством! — стараясь скрыть торжество, сказал я.

— Надеюсь, оформил изъятие как положено? — лениво отозвался кто-то из оперов у меня за спиной, и я увидел, как нахмурился Лёха.

— Написал расписку, — отчитался я, внутренне выдохнув. Ведь в последний момент подумал, что если я что-то забираю на проверку — наверное, это должно остаться и в документах. Потому что тот же Лёха меня и не подумал предупредить. — Правильно? А то вы не сказали, как оформлять.

Ну да, это уже Лёхина ошибка. Отвечает за меня он, так что не оформи я документ — влетит ему.

— Нормально, — сказал Андреев с явным облегчением. — Потом возьмёшь бланк, оформишь вместо расписки…

Он захлопнул книгу, не забыв переложить закладку.

— Воняют, говоришь? Плохим, говоришь? — протянул он. Взял ботинок, понюхал, отставил. — А как по мне, даже носками старыми не особо пахнет. Нормальные ботинки.