Выйдя от Власова в холл, я первым делом наткнулся на Славика Ващенко. Славик учился на курс старше меня, прошёл в прошлом году практику — кажется, на обогащении торфа, хотя на боевом тоже обучался — и считался выпускником.

Сейчас он с двумя закадычными дружками — Витьком и Лёхой — преградил путь Леночке Васильевой и то ли заигрывал с ней, то ли заводился. Ей-богу, как маленький!

В руке у Славика была откупоренная бутыль — характерная, из чёрного стекла и без этикетки, а значит — с «энергетиком». Название придумали «провалившиеся», хотя напиток был чисто колдовским — готовили его в «Зеркалах», небольшом баре неподалёку от Колледжа, у рынка, который считался «колледжевским». На обычных людей напиток действовал возбуждающе, на короткое время прибавляя сил — оттого и получил своё название. А вот на колдунов оказывал эффект примерно такой, как на «стариков» алкоголь — «растормаживал» мозг, придавал лёгкости, расслабления, пьянил. Алкоголь-то колдуны не пьют.

Неудивительно, что в «Зеркалах» «энергетик» продавали в основном своим, на месте — «в розлив», а в бутылях он шёл далеко не всегда и по двойной цене. Опять же — строго следили, чтобы к не-колдунам он если и попадал, то в очень малых количествах. Ну и чтобы колдуны ни в коем случае не пили его внутри стен Колледжа.

То есть, на дисциплинарное взыскание Славик уже попал — если поймают, конечно. Хотя, бродить накачанным этим зельем рядом с кабинетами ректора и его зама — это перебор. А если учесть, что в бутылке осталась всего четверть — это и сквозь тёмное стекло видно — нагрузился Славик изрядно. А может, вообще принял для куража чуток какой-нибудь алхимической дряни… Нет, это вряд ли — в Вокзальном подобное под строгим запретом, он не настолько себе враг.

Вернуться, шепнуть Власову? Да ну. Кем-кем, а «стукачом», как это называют «провалившиеся», я отродясь не был.

Леночка, невысокая, зеленоглазая, в длинной юбке и светлой блузке, в очках, прижимала груди две книги с потёртыми корешками — судя по тому, как она стояла, шла как раз из библиотеки. Её рыжие волосы до плеч были встрёпаны — а это уже Ващенко, он обожает открытой пятернёй трепать причёску того, к кому «заводится» — если жертва позволит, конечно. Да и если не позволит — тоже. Леночка его ниже почти на полторы головы — учится она на моём курсе, но на какой-то «хозяйственной» специализации, вроде что-то по электричеству, так что пересекаемся с ней часто, а общаемся редко. Хотя девчонка симпатичная — жаль, что слишком… заученная, что ли? Типичная отличница, скоро на Доску Почёта попадёт — вот она, как раз тут, в холле, рядом с кабинетом ректора. Ещё вроде гимнастикой занимается, как-то видел в спортзале.

— Ленусик, когда вы перестанете меня игнорировать? — тем временем декламировал Славик таким тоном, словно читал творчество кого-то из поэтов позапрошлого века. — Моё сердце просто разрывается на части!

Витёк и Лёха хихикали — возможно, бутылку они «оформили» на троих — и преграждали девчонке путь вбок, хотя рук не распускали.

— Ващенко, давай поговорим, когда протрезвеешь? — Леночка держала книги обеими руками, уклоняясь от пятерни Славика, а очки её тем временем сползли на кончик носа, угрожая свалиться.

И, главное, народу больше никого… Хотя дежурные должны быть здесь — только что же их видел. Придётся вмешаться, хотя мне конфликт с Ващенко совсем не нужен — тот ещё типчик. И тем более конфликт мне не нужен сейчас…

— Славик, ты чего опять как маленький? — всё же не выдержал я. — Расстроен, что у Ленки косичек нет, подёргать не за что? Так это твои проблемы!

И тут же подумал, что перегнул: Ващенко выпрямился, моментально потеряв интерес к Леночке, глаза его потемнели. Дружки набычились — видимо, понимая, к чему идёт.

— Не понял, Матвеев. Тебе что, больше всех надо?

Тон у него был совсем не тот, как только что с Васильевой — от дурашливости не осталось и следа. Нас разделяло метра три — конечно, боевое колдовство он не применит, он не дурак, но вот врезать может всерьёз — мы с ним явно в разном весе, шансов справиться своими силами у меня практически нет.

Крикнуть дежурного? Ни за что. Но и ждать нельзя. Бить первым — тоже. По крайней мере, физически…

Я на секунду закрыл глаза, сосредоточился, почувствовал покалывание в висках — и словно метнул в Славика то, что толком понимаю только я. Сам для себя я называю это «минутным порывом».

Ващенко перехватил бутыль, поднял руку с ней, не обращая внимания, что энергетик льётся из открытого горлышка, и что есть силы саданул себя по голове — резко, агрессивно. Кто не знает настоящей причины — не удивится: со стороны это выглядит так, словно он хотел разбить бутылку о голову, чтобы использовать оставшуюся «розочку» как оружие. Бывает такое, особенно среди работяг — знаю, читал городские сводки…

Вот только «зеркаловские» бутылки заметно крепче городских. Может, и удар был не особо сильным — мозг дал команду телу под влиянием моего «минутного порыва», но тело этот рефлекс никогда не отрабатывало, а потому, как говорят «провалившиеся», «сработало на отвали».

Бутылка, конечно же, не разбилась, а Славик остался стоять, тупо глядя на меня и покачиваясь — ну да, после удара бутылкой по темечку… Леночка, презрительно-насмешливо фыркнув, отскочила в сторону — дружки и не подумали её тронуть, их внимание было сосредоточено на опростоволосившемся главаре.

— Тааак, что происходит?

А вот и дежурный. Причём не один — рядом с ним светловолосый худощавый парень в кожаной куртке — Серёга Соколов. Отличник, кстати — вон, его портрет на Доске Почёта. Насколько я знаю, один из доверенных самого Бурденко.

— Ващенко, ты совсем берега попутал? — накинулся на Славика Соколов. — Тебе прошлого разноса мало?

На вид Соколову года 22–23, но мне иногда кажется, что он заметно старше — чисто по поведению. И, кстати, он скорее всего один из тех, кто входит в «Ближний Круг» — хотя спрашивать я, конечно, не рискну. Так что попал Ващенко знатно — особенно если это не первый раз.

— К ректору, все трое, — распорядился светловолосый. Мельком, без интереса глянул на меня и, протолкнув вперёд себя Славика с подручными, сам вошёл в ректорский кабинет, плотно притворив дверь.

Дежурный ушёл, и в холле мы остались вдвоём с Леночкой — занятия идут вовсю, лишних людей в это время в коридорах нет.

— Спасибо, — коротко сказала Васильева, не глядя на меня — стоя перед зеркалом меж окнами, она расчёсывала взлохмаченные волосы. Книги лежали на длинной крашеной скамье, стоявшей вдоль окон.

— Не за что, — зачем-то пожал я плечами. — Его вон без меня забрали.

— Ну да, ну да, — задумчиво протянула девушка, бросив на меня быстрый взгляд. Поправила очки и вновь вернулась к расчёске. — Ну тогда мог бы и не вмешиваться. Ничего бы он мне не сделал.

— Достал всех этот Славик, — я подошёл к окну, сел на скамью — не рядом, чуть в стороне. — Меня тоже достал.

— Достал, — эхом подхватила за мной Леночка. — Но он вроде выпускается. Бурденко его не любит, значит — в Колледж вряд ли вернётся. Устроится в городе.

— А ты? — неожиданно для самого себя спросил я.

— Что — я? — рука Леночки с расчёской замерла на половине пряди.

— Ты после окончания — на работу, или останешься здесь?

— Останусь, — уверенно сказала девушка. — Если предложат. Надо быть лучшей. А не так вот, силой, как Ващенко…

Ну да, мог бы и не спрашивать… Сложно ожидать от нашей отличницы иного ответа.

— А ты? — без выражения спросила Леночка.

Эх, знала бы она, какое предложение мне сделал Власов… но болтать нельзя. Да и не стоит делить шкуру неубитого медведя, как любят говорить люди постарше. Я вот тех медведей, о которых идёт речь, и видел только на картинках — говорят, их давно уже нет. Их выжили пришлые твари, которых тоже называют «медведями», но шкура у них — дряблая и облезлая. Никому такая не нужна…