— А, колдун? — милиционер, игнорируя моего «светляка», посветил мне в лицо фонариком. — Помню тебя… Что тут произошло?
По квартире запрыгали лучи фонарей — ещё двое осматривали кухню, потом тоже вошли в комнату.
Сказать про Любу? Нет, не буду. Приберегу для наших… А про «зеркальный проход»? Вот Лёхе сказать собирался — ему и скажу, когда в чувство придёт. Сейчас главное — убедиться, что с ним всё нормально.
Я бегло рассказал о произошедшем, опуская подробности — пришёл, увидел лежащего Андреева, побежал звонить. Один из коллег уже возился с Лёхой — тот застонал, пошевелился. Отлично, приходит в себя!
Андреев ничего особенного не рассказал — правда, удивился, увидев меня. Сразу после «Триады» он пошёл домой, отпер дверь, вошёл — свет не включался, пошёл в комнату, и тут кто-то ударил его сзади по голове. И всё.
Хм. Вслух я ничего не сказал, чтобы не ляпнуть лишнего, но я, уходя, не захлопывал дверь. Хотя, может быть, напарник просто путает… Ладно, это я узнаю у него самого.
Коллеги, убедившись, что с Лёхой всё в порядке, ушли, дежурным тоном заметив, что завтра надо бы написать заявление. Впрочем, по тону было ясно, что шансов немного — следов по сути никаких, разве что отпечатки попробовать поискать по квартире…
Мы остались вдвоём. Андреев вытащил откуда-то старую настольную лампу, включил. Общими усилиями мы выровняли диван — вроде сильно он не пострадал, Лёхе хоть будет, где спать. Ни единого целого стула в комнате не осталось, и я притащил из кухни крашеный-перекрашенный, но тем не менее крепкий табурет.
— Ты чего пришёл, домой же собирался? — спросил напарник, садясь на диван.
Глубоко вдохнув, я вывалил ему всю свою теорию о зеркалах. Когда уже стал повторяться и сбиваться — хотел было извиниться, но решил оставить себе лазейку и сказал, что не хотел говорить при безопасниках. Рассказал и про зеркало под лестницей, которое я разбил.
Андреев слушал очень внимательно. Попросил нож, повертел его, вернул мне. Ну да, зеркал тут нет — не попробуешь… и не уверен, что напарник захочет пробовать.
— Час от часу не легче, — вздохнул Лёха. — Ты уверен, что не преувеличиваешь?
— Да, — прямо сказал я.
— М-да… А меня прямо как дёрнуло раздолбать то зеркало в доме… Ну ладно, на днях узнаем у парней, зря я это сделал или нет. — Лёха встал, сходил на кухню, вернулся с бутылкой пива, сорвал крышку. — Такое ощущение, что я трезвый как стёклышко. Хорошо мозги прочищаешь, напарник.
— Что будем делать?
— Что? — Андреев глотнул из бутылки, помолчал. — Наблюдать и разбираться будем. Проверим твою теорию… Или теорию того призрака. Писать заявление бессмысленно, это голимый висяк. Завтра прошерстим все сводки — не было ли намёков на изгоев в городе. Если есть такой хороший путь, они обязаны его использовать. Можно доложить, но… доказательства есть?
— Только нож и кровь.
— Лучше не надо. Как пользоваться — не знаем, не хватало ещё открыть проход в…
Лёха внезапно замолчал, застыв с бутылкой, которую уже поднёс ко рту — секунд на десять. Я уже начал было волноваться, но напарник, вздохнув, завершил движение, сделав большой глоток.
— В какое-нибудь нехорошее место? — осторожно уточнил я. Андреев молча кивнул, глядя в одну точку.
Попробовать? По-моему, самое время.
— Я тут сон один видел. Несколько раз, — начал я. — Как будто вижу от лица другого человека… который как раз попал в нехорошее место.
Лёха слушал очень внимательно, даже на пиво ни разу не отвлёкся — а я следил за выражением его лица. Когда я упомянул разрушенную многоэтажку — нахмурился, когда рассказал, как человек из сна прикрыл женщину собой от взрыва — усмехнулся… Но вот когда я в самом начале рассказывал о впечатлениях от тени в зеркале — он сделал странное движение, будто пытался мотнуть головой, что-то стряхивая…
— Очень странная история, — пробормотал напарник, когда я закончил. — Не фантазируешь?
— Нет. Слово даю.
— Не один раз, говоришь, сон повторялся?
— Да.
— Мистика…
Он опять не отреагировал на описание Любы. Ну, точнее, отреагировал, но точно не так, как человек, который встречается с ней регулярно! Нельзя быть настолько великолепным актёром.
Что-то я упускаю. Но что? Попробовать «порыв»? Нет смысла — я попросту не знаю, о чём ещё спрашивать Лёху!
Стоп. А если…
Предположение идиотское и не подтверждается вообще ничем, но…
Но оно отвечает на все вопросы. В том числе и на вопрос, почему Власов поручил мне слежку за Андреевым. И даже на то, как Андреев в одиночку и без оружия прошёл промзону.
Да ну. Хотя… Мы многого не знаем. Мы, если разобраться, даже не знаем многого из того, что было до войны, отгремевшей три десятка лет назад! Что уж говорить о колдовских силах, которые толком ещё не изучены…
Будем надеяться, что у меня не шизофрения. И — наблюдать.
— Давай-ка спать, напарник, — вдруг сказал Андреев. — Завтра трудный день, и тебе нужно выспаться, и мне…
— Мне с вами остаться? — предложил я. Лёха оглядел разорённую квартиру и грустно улыбнулся:
— Нет. Иди-ка в общагу. Это и безопаснее будет.
— А вы?
— Замок работает, дверь подопру чем-нибудь… Не волнуйся, напарник. И отдохни хорошенько. А я… подумаю.
Уже выйдя в коридор, я услышал:
— И… спасибо, Владька.
Удержавшись, чтобы не ответить банальностью, я вышел на лестницу.
Я уже подходил к старой школе, расположенной напротив моей общаги, как слева наперерез мне скользнула тень. Нервы мои были на пределе, и от удара льдом я удержался в последний момент — когда в свете висящего неподалёку фонаря понял, что вижу перед собой Леночку…
— Васильева, ты понимаешь, что не огребла чисто случайно? — я чуть не выругался. Сердце бешено колотилось. — Тебя здесь вообще не должно быть, ты ж с докладом уехала, нет?
Странно, но при всей моей симпатии к Леночке сейчас я категорически не хотел её видеть. Видимо, всё ещё на нервах от произошедшего — а может, от того, что приблизился к разгадке…
— Уже вернулась, — спокойным тоном сообщила Леночка. — Есть что новое?
Сказать Васильевой? Надо, наверное, сообщить. Хотя не хочется, ну совсем не хочется — сам не понимаю, почему.
— Ну как тебе сказать… — помялся я.
— Тогда я скажу, — не стала дожидаться конца фразы однокурсница. — Главный считает, что ты тут дурью маешься.
Ну ни фига ж себе! Я тут, понимаешь ли, жизнью рискую, кровавого колдуна вон нашим передал, а они…
— Твой пленный колдун до Колледжа не доехал, — словно услышала мои мысли Леночка. — Его забрала Управа. И такое ощущение, что его вообще не собирались отдавать Колледжу. Хорошо же ты услужил, Матвеев…
Как? Точнее — какого фига? Зачем кровавый колдун нужен Управе? Что они с ним собираются делать? В Управе нет спецов по колдовству, только дежурные по программе сотрудничества, как в милиции…
— Зачем забрала? — только и промямлил я. — Я говорил, что его нужно в Колледж передать…
— Значит, надо, раз забрала, — пожала плечами однокурсница. — А ты плохо говорил. Выходит, городские решили по-своему. Главный злой как чёрт. Самый Главный — возможно, тоже, не знаю… Так что не тяни время, Владислав. Есть что новое — говори сразу, чтобы опять так же не влететь.
Я уже принял решение.
— Да нечего говорить, Лен, — виновато развёл я руками. — Устал сегодня, за город ходили, потом в баре сидели, прислушивался к людям… Вот только домой иду.
Ничего не скажу, пока не перепроверю. Не хватало ещё раз опростоволоситься. Теперь если передам информацию — то только со стопроцентной уверенностью.
— Врёшь, Матвеев, и нагло врёшь, — вздохнула однокурсница. — Что я, не вижу, что ли… Ладно, Главный просто велел высказать тебе, что недоволен. Ты… извини. Я найду тебя, может, завтра вечером, ну или в субботу. Может, и сходим куда. Только пусть у тебя будет что рассказать, ладно?
Она подмигнула, и я машинально улыбнулся.
