— А еще лучше — поцелуй ее! Ну! Вы — муж и жена.

А еще что? Вы давайте, не стесняйтесь. Здесь все свои. В одной могиле лежать будем. Рядышком.

Изольда усмехнулась. Целовать Лингардскую Ведьму ее равнодушный жених не спешит. А он и вправду — сильнейший. Лучший. Другому бы не доверили. Впрочем, «браслеты» стреножат любого.

Или лучше осведомлен об обычаях древнего Альварена и пытается избежать ловушки? Папа тебе готовил, старался, а ты есть не хочешь? Не выйдет.

Пять лет назад Изольде было тринадцать. И ее мать присматривала кого-нибудь из младших братьев Арсена в будущие консорты дочери. Дракон тогда не согласился, но весьма вежливо. И расстались мирно.

Потом мать упомянула, что он сам просил Изольду. В жены. Для Арсена. Гвенвифар отказала с любезной улыбкой. А потом клокотала от бешеной ярости. С тем же успехом Дракон мог предложить Лингарду войти в состав Тенмара. На правах провинции.

Где-то в далекой вышине неустанно орут гнездующие чайки. Им тут приволье — никакой охоты. На них. И вдоволь жирной, раскормленной рыбы. Она тут косяками нерестится. Безопасно же.

Изольда усмехнулась. Пора менять фигуры.

Ее скованные руки накрыли свободные — жениха. Холод к холоду. Нет, у него — теплее. Тоже — зверь? Только не лишенный магии.

Ничего удивительного. Он последние дни не в темнице провел. И даже если под открытым небом торопился, сейчас — лето. Пусть и на излете.

Теперь приподняться на цыпочки. Удачно, что Изольда удалась такой высокой. И в мать, и в подлого предателя. Впрочем, оборотни редко вырастают низкорослыми.

Прильнуть к чужим губам своими. Покрепче. И не только ими…

Вкус чужой крови — солон. Прежде Изольда пила только звериную — на охоте. И зверем, и человеком. Не особо нравилось, но куда деваться-то?

Как и сейчас.

Ударит? Нет. Просто обнял ее сам. И даже обошелся без укуса.

Ну и зря. Это был его единственный шанс отыграться.

Если, конечно, впереди не светит первая брачная, а она светит. Ну и змеи с ней. Не Изольда первая, не она же последняя. Самое главное — уже позади. Сделано.

Всё. Теперь осталось только умереть самой. А это у нас быстро. Перегрызть собственные вены можно и человечьими зубами. Изольда даже оборот для этого не понадобится.

— Боги Альварена! — отчетливо вслух произнесла пленная королева Лингарда. Откровенно наслаждаясь изумлением всё еще бормочущего старикашки-жреца. И спокойно его перекрикивая. — Я, Изольда, дочь Лингарда, беру в мужья Арсена из рода Тенмарских Драконов. И отныне связана с ним в жизни и смерти.

Понял ли смысл ее ядовитой усмешки старый Дракон? Если нет — скоро поймет.

Глава восьмая.

Лингард, Белый Город.

Ноги тяжелы — как же непривычно. Но еще непривычней — такая неподъемная вина.

Корделия была полнейшей дурой. Круглой и набитой. Самоуверенной, заносчивой… наивной и доверчивой. Убийственное сочетание.

Потому мать никогда и не думала отдать корону Лингарда ей. Или хоть армию. Или даже отряд. Невзирая на весь талант.

А теперь глупость Корделии погубила и мать, и сестру. И весь Лингард. Даже если он сейчас ликует. И не понимает, что уже мертвец. Дэлли тоже не понимала, с кем бок о бок живет во дворце. С кем делится всеми тайнами, кого настолько любит и доверяет…

А глупой черни надо еще меньше. Устрой щедрые раздачи мяса и вина — и все уже орут:

— Да здравствует славный Тенмарский Дракон! Да здравствует граф Гийом-Жак!

Если бы тогда Корделия осталась дома — как было велено… Если б сразу поняла, что задумал отец… подлый предатель и убийца!

Если бы сумела послать весть матери! Спасти…

Будет только справедливо, если врата Ирия захлопнут перед ее носом. Только это уже никого не спасет и ничего не исправит.

Всё, что осталось, — умереть, плюнув в лицо… в поганые рожи подлых врагов. Прежде чем заткнут рот. Или вырвут язык.

И даже тогда еще можно плюнуть — кровью. Бесстрашная и несгибаемая мама бы так и сделала.

А вот и сами враги. Притащились. Здоровенные тюремщики. А за их спинами — вооруженная до зубов стража. Южане, чтоб им! Широкие плечи, чужие цвета, наглые рожи.

Проклятые «браслеты» не сняли, неподъемные цепи — тоже. Просто отковали от сырой каменной стены. Как же опостылела вечно влажная одежда! С магией Корделия высушила бы ее давно.

Забудь! Не простудилась — уже радуйся.

И вспомни, что Изольда — в тех же условиях. Раненая.

Поволокли. Подгоняя тычками. И ладно хоть — молча.

Ей рот пока тоже не затыкают. Значит, помолчим. Корделия Лингардская впервые в жизни сделает не полную глупость. Жаль, что поздновато.

Молчание вообще — золото. Вдруг удастся под шумок плюнуть в кого поважнее? А то и тяжелыми цепями от души огреть. Жаль, задушить — времени не дадут.

Яркий свет ударил в лицо, ослепил, заставил моргать. Корделия крепко зажмурилась и вновь резко распахнула глаза.

Солнышко! Долгожданное, яркое… северное, неласковое. Как материнская любовь. А отцовская — как гиблый болотный огонек. Пошел за ним — так не жалуйся, что вязкая трясина захлестнула горло. И мутная вода уже доходит до глаз. Лишая дыхания и света.

В мрачной темноте сырого подземелья Дэлли так мечтала о солнце. О его неласковом, почти осеннем тепле. Как когда-то — сбежать подальше вдвоем с папой!

И как же ужасно не видеть! Прежде «браслеты» Корделию не пугали — привыкла сидеть в них периодически. Больно уж непослушным сорванцом была в детстве. Мать боялась, что слишком талантливая и неуправляемая дочь что-нибудь натворит. Кому-то навредит — нечаянно. А отец всегда жалел и вступался. Но «браслеты» не снимал.

Они всегда были чем-то привычным и нестрогим. Как няня или папа. А потом отдали ее в руки врага. Как папа.

Предвкушающе и злорадно шумит бескрайняя толпа на площади. Что они кричат? Может, шанс — вот он? Подумаешь — раздачи. К змеям дармовые жратву и выпивку! Народ не может не вступиться за своих принцесс! Дочерей королевы, погибшей за Лингард!

— Смерть ведьмам!.. Смерть!.. Дурную траву — под корень!..

Усмехается стража. Тенмарская. И личная охрана отца. Всех людей матери уже перебили или заточили в то же подземелье. Всех, кто не успел лечь костьми на поле боя. Если б Корделия умерла там — ее смерть была бы счастливой. Зачем мать отослала ее назад? Зачем послала с ней беднягу Беорна?

Зачем Корделия повернула навстречу отцу?

Ясно, что достойную смерть она не заслужила. Деяниями не вышла. Но в чём перед богами виновна смелая и благородная Изольда?

Цепи. Помост. Не плаха.

Смерть в бою — легка и почетна. От меча на плахе — тоже.

Но… хворост? Костер⁈ Едкий дым, жгучее пламя, вонь паленого…

Рослый, здоровенный палач — в маске с прорезями. По старому обычаю он перед смертью обнимал жертву — вроде как, ничего личного. И перед пытками. А жертва ему что-нибудь дарила.

Жуткое побратимство. Очередной кошмар.

Не хочешь напоследок обнять дочерей, папа? Ах да, мы же и так в родстве. Ближе некуда. Да и дарить тебе в ответ нечего. Разве что тот самый плевок. Или удар цепями.

А где наш герой, братец Кулл? Не видать. Ну и змеи с ним!

Великие боги, дайте сил! Держись, Дэлли. Держись в последний раз. Это всё не продлится долго. Без магии ты проживешь не дольше простой смертной. Разве что совсем чуть-чуть.

От силы час — и Светлый Ирий или Бездна распахнут врата. Тебе даже повезло — самая щадящая из пыток. Самая быстрая.

Помост впереди, а Корделию волокут в сторону. Чей-то острый камень просвистел мимо — едва не задел висок. Чуть-чуть бы левее…

Радостно и злорадно улыбаются дети, их матери, красивые девушки, крепкие парни. Развлечение. Кто из них бросил? Любой.

На столбе — тоже тяжеленные цепи. Корделию приковали здесь. Не на помосте. Так легко ей не отделаться. Час — для нее маловато.

Или… или ее сожгут не первой. Но… кого тогда сначала⁈ А как ты думаешь, Дэлли? Глупышка Дэлли, папина любимица?