Глава двадцатая.

Ланцуа, Веаран.

Политая водой гладь металла отражает равнодушное лицо, застывший взгляд. Лингардская принцесса Корделия сейчас ничем не отличима от сотен и тысяч других пленниц — до нее и после нее.

Третий этаж, стальная решетка на окне. Вооруженная стража за окном, такая же — за крепкой дверью.

Четыре юных усердных служанки уже не первый час готовят пленную Корделию. Тщательно моют, безупречно одевают, душат… то есть поливают ароматической водой. Искусно красят, с каждым мигом всё сильнее превращают в истинное совершенство — нежной красоты и трогательной беспомощности. Для пышного ложа надменного принца Исильдура.

Слева и справа от зеркала — фрески. Их подбирал не Исильдур и закрасить еще не успел. Иначе не оставил бы сюжет с восставшими пленниками, штурмующими дворец уже бывшего победителя.

Кстати, усердные служанки — тоже прекрасны. Одна из них затмит и саму Корделию — если так же накрасить и одеть. Согласилась бы пышногрудая рыжая лисичка поменяться местами с пленной принцессой или — ни за что?

На восставших смотреть приятнее всего, но неужели они теперь — единственные друзья, что еще остались у Корделии? Служанки, даже если захотят, не смеют отвечать на ее вопросы. И у кого же узнать, где и как сейчас Изольда и Диего?

Где же хитрая, живучая Морриган? Где она?

И где носит этого бастарда Мордреда, змеи его дери?

Корделия даже готова рискнуть своим телом. Пусть сволочной Исильдур даже сдуру порадуется, что стал первым. Лишь бы после этого умер. Желательно, помучительнее, но на худой конец сойдет и просто смерть. Ничто.

Служанки справились почти одновременно. Последний взмах золотым гребнем по распущенным, струящимся по плечам темным локонам.

Первый шаг за порог. Мимо стражи, в окружении стражи. Слева, справа, впереди, сзади — толпа крепких, вооруженных мужиков.

Эти хотя бы не лезут — ни жадными лапами, ни похотливыми взглядами. Знают, что эта добыча — не для них. По крайнем мере, сейчас.

Винтовая лестница вверх — это куда? Они и так были на третьем этаже. На башню? И кто там может ждать? В Ланцуа прибыл лично Тенмарский Дракон или прислал любого из крылатых сыновей? И Исильдур резко передумал оставлять пленницу у себя?

И зачем тогда было наряжать, умащать и красить? Тенмарскому Дракону Корделия бы любой сгодилась.

Впрочем, Исильдур может судить по себе.

Вот и широкая крыша дворца. Прохладный ночной ветер обвевает еще влажную кожу и волосы.

Стража остается на лестнице. На дворцовую крышу Корделия уже ступает в компании одних служанок.

И никаких драконов — ни на крыше, ни поблизости. Только лунный свет и яркие глаза далеких звезд.

Почему именно здесь? Сволочной Исильдур настолько хочет спровоцировать неосторожную жертву? Чтобы потом сегодня потешить не только похоть?

Осторожнее, Корделия. Держи себя в руках. Второй попытки не представится точно. Скажи спасибо, если цепко схватишь за скользкую шкирку первую. Острыми клыками. Чтобы уже не отпустить.

Что может стать смертельным оружием? Против обычного-то человека? Да что угодно. У Корделии не так много времени, чтобы успеть до прихода обученной, вооруженной стражи. Они-то всё равно совсем близко.

Пленница сейчас тоже лишена Силы. Змеи подери того, кто изобрел проклятые «браслеты».

Очередная служанка (тоненькая и темноволосая) еще раз осторожно поправляет легкую, струящуюся одежду. Длинные, свободные малиновые шелка. Почудилась ли Корделии тонкая, длинная игла от драгоценной заколки? Нет. Именно это острое оружие надежно спрятано у нее под шелковой, полупрозрачной одеждой. Прозрачной в нужных местах. Не там, где спасительная игла.

А затем служанки всё так же слаженно неслышно отступили назад — тоже на лестницу.

Ничего хорошего тебя не ждет, надменный и сволочной принц. Чем бы ни завершилась эта черная ночь для пленной Корделии — внезапным спасением или неотвратимой смертью, подлый отцеубийца и предатель Исильдур до рассвета дожить не должен. Об этом только что позаботилась всё еще безымянная служанка.

Свежий ветер холодит лицо, развевает всё еще мокрые волосы, добирается сквозь тончайший шелк до тела. Остужает. Как истинную месть, что лучше подавать холодной.

С иссиня-черного шелка небес равнодушно взирает острый полусерп серебряной луны. И необычайно яркие южные созвездия.

Трепещет на ветру красный шелк соблазнительной одежды, неподвижен черный — неба. Крепче сшит, очевидно.

Если этой ночью Корделии суждено уйти в ослепительно-мрачный Закат — дайте ей только пропихнуть мерзкого Исильдура вперед себя. Всё прочее уже не страшно.

Вот только здесь нет ни ложа, ни чего-то, похожего на него. Каким же образом изнеженный принц планирует развлекаться? Он же привык к шелкам-бархатам, мягким перинам, теплу и уюту. К подогретому сладкому вину в кубке, в конце концов. И к столику с разнообразными яствами.

Или всё это планируется еще здесь устроить? Но тогда зачем сюда раньше времени тащить Корделию?

— Удивлена?

Все-таки эти змеевы «браслеты» слишком ей мешают. Корделия резко обернулась.

Ну, конечно. Вот он второй выход на крышу — на другой ее стороне. И именно туда вносят роскошное ложе. Столик с яствами и напитками.

И на сей раз всё же поднимается стража.

— Всё просто, — ухмыляется Исильдур. — Мне угодно подкрепить свои силы, полюбоваться танцами двух моих наложниц. И посмотреть, как ты повеселишься над рассказом о смерти твоей сестры. А уже потом ты меня развлечешь… так, как я этого пожелаю.

Да? Корделия от души пожелала бы ему безвинными наложницами и обойтись. Но тогда ей будет сложно его убить.

Всё прочее она разом запихнула как можно дальше вглубь души. Жива Изольда или мертва — сейчас это ничем Корделии не поможет.

Глава двадцать первая.

Ланцуа, Веаран.

При виде наложниц прежняя Корделия сдержаться бы не смогла. И враз лишилась бы малейшего шанса на настоящую месть.

Та Корделия, что верила отцу. И сначала высказывалась, а уже потом думала и прикидывала. Та, что не боялась назвать труса трусом, подлеца — подлецом, предателя — предателем.

Эта сумела не шелохнуться с ледяным выражением лица. Аж Исильдур слегка побелел от злости. Он явно ожидал совсем другой реакции.

Еще когда сообщил о гибели Изольды. А потом подробно и со смаком, под сладкое вино и изысканные закуски рассказывал Корделии, как Изольду растерзал насмерть дикий дракон с Черных Гор.

Увы, всего три кубка. И вино — не крепленое. И Исильдур — привычен к обильным возлияниям.

Слишком мало.

И всё это время с нее не сводили пристальных взглядов ни сам короленок, ни его стражники.

Потому Корделию никто и не держит за руки. И нет никаких цепей, кроме сдерживающих Магию «браслетов». Зато ее никто не подзывает к самому короленку. И рядом с Исильдуром — полно вооруженной стражи для охраны. И чтобы тут же спеленать дерзкую пленницу, если она совершит хоть малейший промах.

Жаль, она сейчас не может взлететь. Как раз нет ни одного Мага рядом.

Хуже, что Исильдур не остановится. Если он жаждет именно спровоцировать Корделию, он продолжит изгаляться на ее глазах. На всех присутствующих. И если их покажется мало, прикажет кликнуть еще кого-нибудь.

Элис хотя бы выглядит равнодушной. Танцевать то, что ей приказано, она не умеет, поэтому танцует знакомое. Зато идеально. И нынешний полупрозрачный наряд восточной наложницы ее будто бы не смущает совсем. Будто смущать он должен того, кто посмел нарядить в такое настоящую принцессу. Кого хоть во что одень, хоть голой на лютый мороз выставь — всё равно принцесса. Везде и всегда.

Изольда — точно такая же. А вот у самой Корделии — не получалось. Никогда прежде.

А вот сейчас — пожалуй, да.

— Наверное, тебе ничуть не жаль Изольду, — ехидно усмехается Исильдур. Он не сводит глаз с Корделии, будто она ему интереснее обеих подневольных танцовщиц. — Разве ты не рада, что наконец избавилась от последней из своих идеальных сестер? Любая из них была лучше тебя, а теперь ты наконец-то — единственная. Кроме тебя, никого не осталось. Как думаешь, будь жива твоя мамочка, она бы обрадовалась этому, а?