И пусть погадает, что именно повелитель имел в виду.

Хотя будет прав в любом случае.

— Сюда ведьму, — разрешил Дракон. — Немедленно.

Послушать ее тупой лай будет даже интересно. Прежде чем тот сменится отчаянными воплями. На жарком костре не молчит ни одна. Даже самая наглая. Проверено.

Жаль, не на Гвенвифар. Стерва не сдалась живой. А верный супруг не смог ее захватить. Точнее, и не пытался. Чего ждать от того, кто столько лет служил бабе, пусть и коронованной?

Но этому можно и впрямь простить. На первый раз. Пригодится еще.

Просто запомнить. И потом — приплюсовать.

Ведьма. Забавно, что многие считают их раскосмаченными старухами. Будто как раз ведьма и не владеет наилучшими возможностями — выглядеть моложе своих лет. Особенно приближенная к королеве. Пусть и незаконно занимавшей престол.

Правда, куда им (даже этой!) до настоящих Ворожей — из бывшей правящей семейки. Но с теми почти покончено. Осталось изловить последних.

Гэллинн ожиданий не обманула. Сколько ей — семьдесят? Еще матери покойной Гвенвифар прислуживала. И уже была опытной и уважаемой.

— Чего ты хочешь, старуха? — презрительно поморщился Дракон.

Пусть знает, что ее зрелая красота истинного Мага не обманет. Того, чьи знания и кровь — недоступная мечта для подобных этой жалкой самоучке, посмевшей покуситься на истинно-мужское наследие — Магию.

— Потерял сына, старик? — колюче усмехнулась Гэллинн. Как раз совсем по-старушечьи.

Молодится она лишь внешне.

— Надоело жить, дряхлая карга? — подпустил он в тон жгучего льда.

Жить ей в любом случае не светит. Но и смерть бывает разной. И самый первый страх любой бабы — лишиться красоты. Как страх мужчины — стать калекой.

Не зря же любая ведьма так цепляется за свою молодость.

— Я свое прожила, сам знаешь. Не всякому столько выпадет. А вот твой сын проживет ровно столько, сколько моя королева. Ну, или переживет ее на полгода. Если, конечно, не опередит.

Совсем сбрендила?

— О чём ты?

— Думаешь, если не веришь в чужих богов, так и они в тебя не верят? Им-то оттуда виднее. Из Светлого Ирия.

— Что ты несешь⁈

Сжечь ее прямо сейчас? Лично? Графский дворец — не жаль. Иного паршивое логово Гвенвифар и не заслуживает. Здесь каждый камень пропитан памятью о гнилой бабской Магии.

А граф отстроит себе домишко попроще. Для себя и жалкого слизняка-отпрыска.

— Лучше надо изучать чужую религию, Южный Колдун, — ядовито усмехнулась Гэллинн. — Все строки читать, а не только те, что нравятся. Или ты и впрямь решил, что Древний Альварен свяжет одну лишь Изольду? Но тогда с чего ты счел приговоренным Диего Илладийского?

— Он верит в эту дребедень! — взорвался Дракон. — Он по уши влюбился в дуру Илейн! Он согласился остаться в Лингарде и принять их веру. И он — союзник Лингарда.

Да с чего Рауль Тенмарский вдруг вообще разошелся? Он что, оправдывается? Перед этой⁈ Жалкой, уже приговоренной деревенской шептуньей? Даже не Ворожеей?

Кто он — и кто она? И что эта карга вообще несет?

И без того ясно, что боги не свяжут такими обязательствами принца наравне с бабой. Любые клятвы — лишь для вассалов и женщин. Короли и принцы выше этого, как боги — выше простых смертных. Только полностью ограниченный идиот может этого не понимать.

Ведьма расхохоталась. Хрипло и язвительно.

— Смейся. Надеюсь, на костре ты рассмеешься не хуже.

— Да уж постараюсь не посрамить нашу юную принцессу. Нашу Илейн. Если ей судьба умереть во цвете лет, так чем лучше я? — ведьма усмехнулась еще злее. — Или ты? Почему же ты не связал Альвареном себя, старик? Если и впрямь не веришь?

— Я — слишком стар, — снизошел до ответа он. — В Изольде — кровь истинных оборотней. Она почти наверняка пережила бы меня и…

— Всего на год? И что же она успела бы за год — при твоих живых сыновьях? Тоже истинных оборотнях? Насколько же ты боишься мою королеву…

Тенмарский Дракон просто до конца не верил вообще. Не верил, что Изольда Неистовая и впрямь умрет так легко. И… не хотел делить ложе с подобной ей. Подпустить воспитанную Гвенвифар Ворожею так близко — и каждый миг ждать удара. Каждый вздох и удар сердца. Хоть какие браслеты на нее навесь, Изольда — истинная дочь Бешеной Драной Кошки Гвенвифар. Ее сестры — ничто. По-настоящему опасна лишь эта конченая, насквозь гнилая дрянь.

— Что ждет моего сына?

За один этот вопрос ведьма умрет сотни раз! Как и все те, кто столь мало узнал об Альварене.

Кто знал, что у этих Лингардских баб даже боги — рехнулись? Ничего, религию всегда можно сменить. Построить другие храмы…

— Что ждет несчастных женщин, посмевших связаться с ним? Они ведь ничего не знают, бедняжки. Черной станет его постель, смертной для любой, кто не Изольда. Изольда-то — умница. Знает, чем рискнула. А вот твой сын…

— Уберите ее! — возвысил голос король.

Ничего еще не потеряно. Нужно всего лишь найти Арсена. И схватить эту дрянь Изольду! А сыну сказать не всё. К примеру, что под запретом лишь любовь. Пусть заводит сколько хочет любовниц. А Изольда исправно рожает ему сыновей — раз уж ни одна другая теперь не сможет. И пусть Кошка живет — раз без нее не жить Арсену. Жизнь тоже бывает разной.

Значит, Изольду просто нельзя убивать. Придется потратить куда больше усилий, чтобы взять ее живой, но рано или поздно — получится. А уж там — есть немало средств, чтобы помешать ведьме ворожить. Но при этом не помешать зачинать, вынашивать и рожать.

Любил Арсен лишь ту девку, а она всё равно была никем. Мстить за купеческую дочку некому. А случайных любовниц никто вообще пересчитывать не станет.

А то им и вообще ничего не будет. Отделаются какой-нибудь ерундой. Бесплодием там или хромать начнут. Всё меньше бастардов расплодится.

Только бы Арсен вообще вернулся!

Часть вторая.

Глава первая.

Южная Ритэйна.

Вики всегда любила лето. Летом разрешается купаться. Лишь бы не заплывала далеко. Но Вики плавает не так уж хорошо и знает это. Она ведь уже большая и неглупая.

А вот мама — сильная и ловкая. Она плавает здорово и ни за что не бросит Вики одну! Нигде и никогда.

И как грустно, что лето опять завершилось. А до нового — еще целая вечность. Только-только ранняя осень на порог. Дразнит красивым золотом листьев. Будто следом и не ждут мокрые унылые дожди, зимняя стужа и долгие-долгие сугробы.

Мама — красивая, сильная, смелая. Она и сейчас еще каждый день купается в море. Даже когда волны сердятся.

Это Вики уже нельзя. Хоть она и большая.

За окном рыдает осенний дождь, и его слезы заливают первое золото деревьев. Небо плачет дождем, а деревья — листьями. И скоро дорожки сада покроет ковер из их слез. Золотой, алый и мокрый. А иногда еще зеленый, и их особенно жалко. Им еще рано падать.

Просто они опоздали родиться. Про Вики тоже как-то так сказали, когда она еще была маленькая.

Но это они зря. Вики не собирается никуда падать. У нее есть теплый дом, красивый сад, пенное море и мама!

И уже можно собирать осенние букеты и ставить в комнате. Жаль только, к утру они вянут. Быстро, как лето. Это зима — долгая. Колючий мороз за окном, сказочные узоры на замерзающем стекле и даже на стальных решетках, жар уютного камина и мамины сказки. Мама — умная. Она прочитала книг много-много. И сама тоже сочиняет сказки. Ко дню рождения Вики обещала что-нибудь особенное. Дочке ведь исполнится целых пять — первая круглая дата. Только жаль, что не удалось родиться летом.

А пока к пышному букету золотых листьев можно добавлять осенние астры. Они не вянут дольше.

Правда, мама говорит, что листья брать можно — они уже всё равно опали. А вот цветы — еще живые. И если их сорвать — до срока умрут. Как те зеленые листья, что выросли осенью. Те, с которыми сравнили Вики болтливые дяди тюремщики.

Ну раз живые — пусть живут. Вики их тоже жалко. А то еще умрут, как бабушка, которую Вики никогда не видела.