Плохо лишь, что они все толком не успевают отдохнуть. Вымотаны до предела. Никто не в состоянии восстановиться. Даже Дэлли, кого Изольда пытается щадить больше других. Несмотря на сопротивление сестры. Последней ее живой сестры.

Единственной, способной продолжить род Лингардских Ворожей.

Как они полетят? Где взять сил и на перелет, и на Щит? Их ведь теперь прибавилось аж на двух человек. И если маленькая Вики — легкая, то Элис — вполне себе взрослая. Весит не меньше самой Изольды. И Магии в ней, увы, ни капли. Нечем ей им помочь.

А если идти пешком, то ребенка придется нести. А Элис — принцесса, не привыкшая к таким переходам. Всё же жизнь она прожила в замке. Неважно — в заключении или нет.

Нет, все-таки только полет.

Ну почему Магии не досталось и Ритэйне, а? Потому что меньше надо свергать старые династии и пихать на трон всевозможных самозванцев?

Глава пятая.

Южная Ритэйна, пограничье с Ланцуа.

Стелется вдоль сухой земли слабый дымок. Иллюзия тепла.

Зато еда готовится настоящая. Теплая. Прок есть и от такого костра. А бастард Мордред привык довольствоваться малым.

Пока щедрая и великодушная Гвен не приучила к большему. Наверное, ее даже забавляло, как многого он еще не знает, не умеет и не видел.

Кстати, прежде простому рыцарю Мордреду и не снилось побывать где-то за пределами Лингарда. А уж в детстве — нелюбимому пасынку пьяного и вечно обозленного отчима…

Тогда Мордрел мечтал покинуть ненавистный дом своего детства навсегда. Изменить свою жизнь, повидать чужие страны, услышать чужие языки…

Теперь — сподобился. Узрел, как стелется легкий дымок тайного костра по чужой земле Ритэйны.

Гвен заслужила лучший в подзвездном мире погребальный костер. Но от таких победителей дождешься…

Раз уж ей посмели отказать даже в праве быть королевой!

Гвенвифар Снежная Пантера была для Мордреда всем. Небом и землей, Тьмой и Светом, радостью и счастьем. Королевой, первой любовью и смыслом жизни.

Его мать умерла давно, а фальшивый отец был опустившимся, вечно пьяным ничтожеством. Если бы свекор не проникся к неглупой невестке определенным уважением, юного Мордреда даже не учили бы воинскому ремеслу. Не говоря уже о грамоте.

И приемный отец мог бы смеяться со своими дружками-собутыльниками уже с полным правом: смотрите, каким дикарем растет этот ублюдок! Этот «нагулянный байстрюк»! Сразу видно, не от меня.

Что значат такие слова, Мордред понял рано. И с тех пор мечтал узнать, кто его настоящий отец. Герой? Победитель чудовищ? Они с матерью любили друг друга, но потом папа погиб в бою, устелив себе путь в Светлый Ирий десятками трупов поверженных врагов?

Мордред тоже тогда мечтал — вот так уйти, в молодости и в блеске воинской славы.

Мама не подтверждала догадок сына, но и не опровергала. Просто молчала. А когда ему было девять лет, умерла. От трясучей лихорадки. Дед слишком поздно разглядел ее хворь, а отчим не просыхал.

Зато потом чуть не лишил пасынка учителей. От позорной ссылки на конюшню спасло лишь вмешательство приемного деда. Как и от дальнейшей незавидной участи.

— Не знаю уж, от кого его принесла твоя жена. Сейчас это уже очевидно. От тебя в нем — совсем ничего. К счастью. Но ты знал, кого берешь, когда соглашался на приданое.

— Да оно давно кончилось! — захлебнулся пьяной слюной отчим. Его руки тряслись сильнее, чем когда-нибудь. Еще и от злости.

— Потому что ты его пропил и прогулял, — презрительно отмахнулся старик. — Не унеси твоего брата война, я давно бы вышвырнул тебя из дома, никчемное ничтожество. И ты бы спился в канаве, где тебе и место. Ну так вот — от кого мальчишка, мне плевать. Но он больше удался в меня, чем ты, и этого мне довольно.

Впредь при собственном отце отчим Мордреда «байстрюком» не обзывал. И никак иначе. Просто вообще не замечал его присутствия. Хоть пьяный, хоть трезвый. Впрочем, пьяным он хозяину дома показываться не спешил. Трусил. Как и всегда в своей никчемной жизни.

Зато уж наедине… Знал, что жаловаться деду мальчишка не побежит. Слишком уж горд. Да и пустых жалоб железный старик не любит.

В семью матери Мордред уйти и не пытался. Уже знал, что они предпочли спихнуть опозоренную дочь подальше замуж, да и забыть о ней.

К четырнадцати годам дед устроил внука в оруженосцы. В шестнадцать Мордреда посвятили в рыцари. В восемнадцать он выиграл столичный турнир. Непонятно, каким шальным образом. Он был далеко не самым старшим и не самым сильным из молодых рыцарей.

Своей дамы сердца у Мордреда не было. Не веселые девицы же из ближайшего трактира, в самом деле. И он преподнес золотой венок на острие копья прекрасной королеве Гвенвифар. Всё равно достойнее не найти. Да и прекраснее… Гвен тогда показалась ему ослепительной. Как само солнце в зените.

С того дня Мордред попал в ее личную охрану. И не прошло и полгода, как разделил с прекрасной Гвенвифар постель. Голова кружилась от счастья. Почему бы и нет? Любить — так саму королеву.

В принцессу Изольду Мордред мог бы влюбиться тоже. Даже наверняка влюбился бы — не встреть он Гвен раньше. И проиграл бы сразу. Королева вправе любить простого рыцаря. Наследная принцесса — нет.

Но нет-нет порой, а взгляд сам останавливался на Изольде. Слишком уж похожа на мать — неистовую Гвенвифар. И одновременно — совсем другая. Пламя Гвен ярким костром освещало весь подзвездный мир. И зажигало все вокруг мужские сердца. От самых юных до дряхлых старцев.

Холодноватая красота Изольды скорее успокаивает. Возвращает трезвый разум.

Странная, необычная семья. Потому что королевская? Или они и впрямь настолько отличаются от прочих?

Огонь — и яростные волны. Две столь разные стихии, и обе — настолько сильны и прекрасны.

И в этой же семье дикий котенок — Корделия. Еще не взрослая кошка, но уже — опасный хищник. Тоже — истинная дочь Гвенвифар. Будто еще одна одна ее ипостась.

И две погибшие девушки. Хрупкая лесная малиновка и тонкий огонек свечи. Вовремя опрокинь ее — и вспыхнет-сгорит вражеский замок.

Каждая взяла от матери что-то свое. Изольда — ум и волю. Корделия — упрямство и готовность в любой миг умереть за своих. Готовность во имя семьи закусить удила и снести на своей пути всё. Сам такой же, но от того рядом с ней — не легче.

Тихая Илейн взяла способность беззаветно любить, заботиться и тихо согревать. Как домашний очаг.

Тариана… Мордред слишком мало ее знал. Как и весь город. И, похоже, ее сестры — тоже.

А ведь она спасла их всех. Правда ли, что принцесса перед смертью обезумела?

Изольда… они оба потеряли всё. И у нее никогда и не было надежды на любовь этого романтичного мальчишки — Диего Илладийского. Как и у Мордреда — получить любовь наследницы Лингарда. Гвен за такое убила бы своими руками. Или загрызла.

И была бы права.

Но он и сейчас не смеет и мечтать о дочери Гвенвифар. Ни Гвен, ни Изольда такого не заслужили.

Зато заслужили самую лютую месть. За Гвен и горе Изольды. И за двух красивых девочек.

Тебе не жить, подлый лжекороль Лингарда. И тебе тоже, проклятый Тенмарский Дракон.

Стелется, ползет по сухой земле легкий дым угасающего костерка. Пламя для них всех погасло навек.

Глава шестая.

Северная Ланцуа.

Две принцессы и рыцарь теперь терпеливо подслушивают. С могучих, разлапистых деревьев. Прямо из шелестящей кроны. Среди безмятежных птичек. Уже успокоившихся и возобновивших пение.

А что делать, если они — в разведке? Принцессы с рыцарем, а не беззаботные птички. Даже если в реальности, а не в балладах ничего крылатые певуны не беззаботны. А каждый день выживают в диком мире. Спасаются от хищников. Да и пища им не сама в рот падает.

А теперь — отступаем. Быстро и осторожно. Молча. Бесшумно. Как и положено воинам и Магам. И быстрокрылым птицам. Улетаем.