— Надеюсь, не разбудил? — Альфред стоял, неся охапку пакетов.

— Нет, — она улыбнулась и взяла часть свёртков.

На кухне он выложил продукты. Привычно зажёг плиту, поставил чайник. И вдруг — склонился и поцеловал её в висок. Легко. Почти буднично. А для неё — как вздох тепла в самый хрупкий момент.

— Ты обворожительна в моих вещах, — прошептал он.

— Ты же знаешь, как я смущаюсь, — она покраснела.

— А я принёс тебе кое-что ещё. За углом — бутик. Я подумал, тебе захочется переодеться.

Он отвёл её в гостиную. Она развязала пакеты: бежевые классические брюки, лёгкая блузка с коротким рукавом, комплект нежно-персикового белья.

— Надеюсь, подойдёт? — голос его вдруг стал неуверенным.

Она не ответила — просто схватила вещи и скрылась в спальне. Когда вышла — он почти подавился кофе. Она была сияющей, собранной, лёгкой. Он чувствовал себя диким зверем, который боится испачкать хрупкую фарфоровую куклу.

Но именно это и тянуло его. Именно её наивность, открытость. Этот мягкий свет, которым она освещала всё вокруг.

---

В офис они приехали с опозданием. В лифте она прижалась к его плечу.

— Ты вкусно пахнешь, — пробормотала, едва касаясь его скулы носом.

— Вообще-то, это моя фраза, — усмехнулся он.

Но голос дрогнул.

Он вдавил её в себя, как будто хотел запомнить каждую клетку. Их губы слились в поцелуе — трепетном, но с нарастающим жаром. Его руки скользнули под ткань. И в этот момент двери распахнулись.

— Доброе утро, — спокойно произнесла вошедшая женщина и тактично отвернулась.

Они быстро отстранились. Джессика хихикнула, но он был напряжён.

— Кто она?

— Финансистка. Вечно недовольная. Первая на слухи.

— Почему держишь?

— Потому что она профессионал. Но больше так не делай, — он указал вниз. — У меня потом вот это…

— О, да, — усмехнулась она. — И знаешь, я надела то самое новое бельё.

— Джесс, — сквозь зубы процедил он. — Доберёмся до спальни — покажу тебе, что значит дразнить мужчину с утренним самоконтролем.

---

На кухне офиса она решила взять воды. Когда двери за её спиной закрылись, в помещение вошли три женщины. Она осталась в тени у холодильника — и услышала.

— Видела, как она утром из его машины выходила. Волосы спутанные, будто и не ночевала дома.

— А я слышала от охраны, что вечером он сам дверь за ней закрыл.

— И кто она такая вообще? Из ниоткуда — и сразу наверх. Наверняка думает, что уже хозяйка.

— Он всегда выбирал зрелых женщин. А тут — куколка в кедах, и вся дрожит.

— Думаешь, надолго? Он быстро теряет интерес. Как использует — выбросит.

Джессика вышла из тени. Стакан дрожал в руке.

— Удивительно, как много вы знаете о чужой жизни.

Женщины замерли.

— Может, хватит проживать чужие ночи? Или вам просто скучно с собой?

— Девочка, ты не понимаешь, с кем связалась…

— Я прекрасно понимаю. Лучше, чем вы. И ещё — зависть, знаете ли, портит кожу. Вам бы к косметологу.

И тут дверь распахнулась.

Альфред.

Он стоял, холодный, как сталь.

— Вы уволены. Обе. Сейчас же.

— Но… мы же… это…

— Нет «но». Зависть — худшее, что может быть в команде. Пошли вон.

Джессика была в шоке. Он подошёл, взял её за руку, как будто проверяя: не дрожит ли она. Но его губы сжались. Скулы напряглись. Он смотрел мимо неё.

— Всё в порядке? — спросила Джессика, чувствуя, что он как будто не здесь.

Он молча вытащил из внутреннего кармана маленький предмет, обернутый в кусок тканевой салфетки. Развернул. Внутри — монета. Потемневшая, будто старинная, но с отчётливо вырезанными линиями. Знак. Символ. Странная вязь по ободку.

— Где ты её нашёл? — голос Джессики стал тише, чем шёпот.

— Зашла речь о фурнитуре. Я отправился на склад — проверить остатки. Всё как обычно. Но потом…

Он замолчал.

— Потом что?

— Слишком тихо было. Ни одного звука. И — дверь, которую я точно помнил запертой… оказалась открыта.

Внутри — просто коробки с пуговицами, нитками. Но одна коробка лежала не так. Я её поднял.

А под ней — эта штука. Просто… лежала. На голом полу. Как будто кто-то специально положил. Для меня.

Он протянул ей монету, и в тот же миг её пальцы обожгло. Тепло — не как от солнца. Как от чужого тела, давно лишённого жизни, но всё ещё тёплого.

— Я должна была найти её, — прошептала она. — Не ты.

Он кивнул, взглянув ей в глаза.

— Я знаю. И именно поэтому мне страшно.

Она молчала. Только сжала монету в кулаке, и в этот момент за спиной будто прошёл холод. Словно в комнату вошло что-то незримое.

— Это не просто знак, — произнёс он. — Это приглашение. Или ловушка. Может, даже предупреждение.

— Кто-то знал, где ты будешь, — добавила Джессика. — Знал, что ты найдёшь её вместо меня.

Альфред сжал губы. Его взгляд — на окно. На отражение.

— Я не просто нашёл её, Джесс.

Я почувствовал её, как только вошёл. Как будто она меня звала. А не тебя.

Она замерла.

— Тогда… это ещё хуже.

Он коснулся её плеча.

— Прости. Я испортил ход испытаний. Но клянусь, я не знал. Это было… как зов. Как будто я… вдруг стал частью игры, в которую не должен был играть.

Тишина повисла между ними. И в этой тишине оба почувствовали:

за их спинами кто-то стоял. Не человек. Не существо.

Тот, кто ждёт, когда она снова нарушит порядок.

Автору очень нужны плюшки, с медом, или печенье с конфетой... Или просто чай, вкусный, с нотками мяты... Или хотя бы лайк, вкусный коммент. Я ведь знаю, что Вам нравится ...

Дерек остановил машину резко, будто под капотом застыло что-то живое, затаив дыхание перед бурей. Он вышел, хлопнув дверцей. Молча открыл багажник и швырнул Альфреду сумку. Спортивный костюм, пара тёплых вещей и те злосчастные бусы, ещё теплые, будто их кто-то только что держал в лапах.

— Держите меня в курсе, — сказал он глухо, не глядя им в глаза. Его голос дрогнул. Это был не приказ и не просьба — прощание. Он смотрел на них как на тех, кто вот-вот уйдёт туда, откуда не возвращаются.

И, резко отвернувшись, пошёл вниз по тропинке. Шаги — твёрдые, как гвозди в крышку гроба.

Всё. Обратного пути нет.

— Я не готова, — прошептала Джессика, сжимая кулаки. — Честно… Мне страшно.

— Просто будь рядом, — сказал Альфред. Его голос был якорем. В нём было всё, что держало её на этом свете.

Он надел бусы, на ее тонкую шею, защёлкнул амулет, и прикрепил третью монету.

И всё исчезло.

---

Провал. Пустота. Тьма.

Они не стояли, не падали, не летели. Просто исчезли из одного мира и родились в другом — чужом, безвременном, как сон без границ.

Взвизгнув, Джессика ощутила, как её держат когти. Альфред — не человек. Он был зверем. Он держал её лапами, прижимая к груди, как добычу. Их поднимало вверх. Крылья, чёрные как безлунная ночь, взмахивали с такой яростью, что воздух звенел. В ушах — боль. В лёгких — лёд. Кожа покрывалась инеем, как от горной стужи.

Слишком быстро. Слишком высоко.

И тут — удар.

Чёрное небо раскололось. Облако, смерч, раскат — и всё рухнуло.

Они падали. Долго. Беззвучно. Будто тонули в чём-то вязком.

---

Соль. Жгучая. Грязная.

Она захлёбывалась. Тело рвало судорогой. Альфреда рядом не было. Ни звука. Ни горизонта. Только бесконечная, вязкая тьма.

И толчок в бок. Как будто кто-то под водой врезался в неё с силой.

Она повернула голову — и замерла.

Это было Оно.

Призрак.

Он не касался воды — она просто умирала под ним. Вокруг него всё гнило. Свет гас. Море чёрнело. Он был, как разлагающийся ветер.

Его лицо — пустая воронка. Пустота вместо глаз. И это пустота смотрела на неё.

И в этот момент внутри неё проснулись звери.

— Уходим! Быстро! Это не наш бой! — прошипела Пантера. Холодная, чёткая, старая, как сама ночь. — Мы не справимся!