Джессика остановилась, сердце стучало в висках. Пума внутри напряглась.
— Это он, — сказала она. — Это его тень. Его зверь. Его Гиена.
— Она боится… — прошептала Джессика.
— Потому что он её породил… и бил.
---
— Убирайся! — кричал Вудс. — Ты не моё! Я сильнее тебя! Ты ошибка!!
Гиена медленно шла вперёд. Она не бросалась — признавала смерть. Её взгляд был полон боли и слёз. Пума вышла вперёд, не нападая, а удерживая равновесие. Она была выше, чище. Не враг, а суд.
Вудс заплакал. Упал на колени. Грязь впитывалась в его рот, когда он прошептал:
— Помогите…
— Ты сам вызвал это, — сказала Джессика. — Ты сам впустил монету. Ты сам активировал зверя.
---
И Гиена прыгнула.
Всё случилось за долю секунды — с рёвом, с хрустом, с кровью, которая заливала лабиринт. Она вцепилась в горло, он пытался вырваться, но она разрывала, рвала, рвала, как будто мстила за каждый год в цепях. Его тело било в судорогах, зубы стучали, а потом… стало тихо.
Гиена подняла взгляд на Джессику. Не рычала. Просто смотрела.
Потом — исчезла. Растворилась. Вместе с Вудсом.
---
Лабиринт начал рушиться. Плесень исчезала. Зеркала лопались. Вонь уходила. Воздух стал холодным. Монета на её груди треснула. Сгорела в пепел. Пума прижалась к ней.
— Ты не тронула его. Ты только смотрела, — сказала она.
— Потому что он сам всё сделал.
---
Джессика вернулась.
Свет резанул глаза, и она рухнула на пол своей комнаты. Всё казалось обычным, но тело болело. Грудь — сожжена цепочкой. Пальцы — в крови. Бусы исчезли, но отпечаток зла остался.
— Она здесь! — донеслось из коридора.
В комнату ворвался Альфред.
— Джессика! Боже… ты… — он упал перед ней, схватил за плечи. Его руки дрожали.
— Он… умер, — выдохнула она. — Его зверь сожрал его. Я только смотрела.
Альфред обнял её крепко, как будто хотел закрыть от всего мира.
— Я с тобой. Я не отпущу тебя.
---
Позже, в кресле у окна, сидел дед. Он смотрел на неё со сдержанной тревогой.
— Расскажи в этот раз....
— Он надел монету. Подсунул мне. А потом… сам втянул нас. Но это был его ад. Не мой.
Дед кивнул. Его пальцы теребили край старого свитера.
— Тогда всё только начинается. Испытания теперь… будут звать нас сами.
---
На следующий день она сидела босиком в зимнем саду. Ветер качал яблоневые ветви. Альфред подошёл, молча сел рядом.
— Ты не хочешь рассказать?
— Не сейчас, — ответила она. — Я просто хочу тишины. Пока я ещё слышу, как она рычит.
— Она? — он напрягся.
— Не моя. Его. Гиена. Она боялась. Она не враг. Она — результат.. — Но почему все так получилось?
— Альфред вымученно улыбнулся: — Потому что он не учел одного... Чтобы быть в испытании с кем, нужно быть одной крови или состоять в родстве...
---
Ночью, проходя мимо зеркала, Джессика на миг увидела след — не отражение, а тень, вглядывающуюся в неё издалека. Но когда она повернулась — никого не было.
Пума спокойно лежала внутри, отдыхая.
А где-то там, в глубинах другого мира, исчезал след лап и кровь того, кто сам впустил в себя такой страшный конец.
Глава 29
Серые волки совета
На следующее утро туман повис над особняком, как тяжёлая паутина. Воздух был прохладным, будто сам дом знал — кто-то ушёл, и не вернётся. Джессика сидела у окна, завернувшись в плед. Она всё ещё чувствовала гарь в лёгких и привкус железа во рту. Пума в ней не говорила — но была начеку.
— Готова? — спросил Альфред, входя. Он был в чёрной рубашке, безупречно выглаженной. Но тень под его глазами не скроет никакая ткань.
— Придётся, да?
Он кивнул.
— Совет ждёт нас. Старейшины хотят услышать, как умер Вудс.
— Они скажут, что я его убила?
— Один из них — точно. Уже сказал.
Они ехали долго, в полной тишине. Дерек ехал следом за ними, его сопровождал водитель. Он глава своего клана и нужно было соблюдать устав...
---
Комната для совета была узкой, холодной. Массивный дубовый стол тянулся к потолку, и за ним сидели семеро старейшин — мужчины и женщины с лицами, вырезанными из гранита. Их взгляды были тяжёлые, как молоты. Но только один из них смотрел с откровенным презрением.
— Селестин Грей, — шепнул Альфред. — Не спорь с ним. Он не прощает дерзости. Никому.
Он сидел на краю, в сером, с вытянутым лицом и холодными глазами цвета мокрого камня. Каждое его слово звучало как приговор.
— Итак, — начал он, не поднимаясь. — Мы должны заслушать свидетельницу. Джессика Ленг, вы участвовали в… спровоцированном испытании. Подтверждаете?
— Меня туда затащили, — ответила она спокойно.
— Но вы выжили. А наш брат — Вудс— нет.
Вы — чужая. Он — из крови круга.
— Он сам впустил смерть в себя, — отрезала она. — Его зверь убил его. Я не сделала ничего.
Селестин сложил пальцы, словно молился.
— Интересно. Вы не сделали ничего, и он погиб. Очень удобно.
Альфред резко встал. Его голос сорвался сдержанностью:
— Если вы хотите обвинить её, обвиняйте меня. Я знал, кто такой Вудс и всё равно допустил, чтобы он оказался рядом с ней.
Селестин повернулся к нему, почти лениво:
— И это ещё один вопрос. Зачем ты, Альфред, позволяешь этой… существу… участвовать в ритуалах нашего рода? Она — не одна из нас. Не была испытана в младенчестве. Не прошла выбор зверя. Не была принята духами.
— Она прошла испытание, — сказал Альфред сквозь зубы. — Которое не выжил бы ни один из сидящих здесь.
Тишина. Несколько старейшин переглянулись. Только один из них — пожилой, седой мужчина с чёткой челюстью — кивнул едва заметно. Он знал, чего стоило пройти туда и вернуться.
Селестин откинулся на спинку стула.
— Испытания были даны нам для очищения. Но когда чужие начинают входить в них и выходить... живыми — значит, либо правила ломаются, либо нас кто-то испытывает. Сверху.
— Может, пора вспомнить, что не мы управляем зверем, — холодно сказала Джессика. — А зверь управляет тем, кто его достоин.
В глазах Селестина вспыхнула искра — гордость, обиженная, древняя.
— Осторожней, дитя. Укус зверя — не всегда смерть. Иногда — изгнание. Мы не терпим слабость, но ещё меньше — вмешательство.
---
После совета они вышли на холодный воздух. Джессика дышала глубоко. В груди колотилось. Альфред шёл рядом, стиснув челюсть.
— Он будет мешать, — сказал он. — Грей. Он считает тебя угрозой для круга.
— Пусть боится. Он прав. Я — угроза. Но не им. Себе. Я больше не такая, как была.
— Я знаю, — тихо сказал он. — Я чувствую. Но ты жива. А это значит, что ты можешь сделать с этим что-то.
— Или умереть в следующем испытании, — усмехнулась она.
— Не говори так. Ты теперь часть этой земли. Этот дом принял тебя. Зверь — признал. Даже Грей... ненавидит, значит, чувствует власть.
Она смотрела на небо. Оно было тяжёлым, серым.
А в её тени — в отражении на мокром стекле — скользнула Пантера. Безмолвная, но огромная.
---
Селестин Грей стоял один в глубине зала, у старого камина. Он перебирал пальцами ритуальные кольца, как чётки.
— Дикая девчонка с проклятой кровью.
Она не знает, с кем играет.
И в пламени, тихо и незаметно, на секунду мигнула чья-то другая тень. Не Пума. Не Гиена. Третья.
Глава 30
Селестин Грей
Селестин Грей проснулся до рассвета. Мир всё ещё был синим и неподвижным, как гладь воды перед бурей. В его имении пахло плесенью, солью и выжженной бумагой. Он снова сжёг письма. Снова не смог их прочитать до конца. Просроченные кредиты, уведомления о взысканиях, проклятые счета — всё, как всегда.
Но Селестина не интересовали деньги.
Он давно искал нечто.
Он не знал, что именно, но чувствовал: в этом мире — или рядом с ним — спрятано нечто чуждое, запретное, не принадлежащее плоти и времени. Иногда оно снилось ему: в виде глаза, вырезанного в коре дерева, или слова, сказанного шёпотом, что оставалось с ним даже наяву.
