Страх сковал горло. Она чувствовала опасность... и одновременно — умиротворение. Пугающее, как тишина на краю пропасти.

Темнота комнаты казалась гуще обычного. Лунный свет, пробившийся сквозь стекло, высек в отражении окна чью-то тень.

Пантера.

Она стояла в отражении — чёрная, грациозная, почти неестественно красивая. Её янтарные глаза горели, не сводя взгляда с руки Джессики, с зажатым кулаком. Хвост пантеры нервно бился о пол — снова и снова, как метроном бешенства.

Брось их.

Голос раздался внутри. Не её. Чужой. Твёрдый, хищный.

Брось!!

Джессика пошатнулась, сердце забилось быстрее. Это была не просто галлюцинация — она впервые в жизни действительно почувствовала магию. Чёрную. Почти ядовитую. Страх сдавил рёбра. Вудс скрёбся с той стороны двери, как зверь, которого впустили в этот мир слишком рано.

Пантера в отражении не двигалась, но её глаза сверкнули безумием.

А в её руке — кости. Три игральные кости, которые будто шевелились, пульсировали, как живые существа, подчинённые чьей-то чужой воле. Мысли — рой чужих пчёл. Злобных. Навязчивых. Они неслись сквозь неё, стирая её собственные.

Брось их!

БРОСЬ!!!!

Удар сердца. Потом ещё. И ещё. Как барабан войны, как отсчёт.

Она, наверное, сошла с ума.

За дверью стояла гиена. Джессика не видела её, но чувствовала: там, в темноте, из её пасти капала вязкая слюна. А в отражении... нет, не в стекле — в самом воздухе — что-то пыталось говорить с ней. Без слов. Без голоса.

А кости... они были последним, что осталось от отца. Его дар. Его тайна. Он хранил их под носом у старейшин, так, что никто не догадался бы. Как она может их просто...

Пантера распахнула пасть. Но звука не последовало. Только движение, щёлкнувшие клыки.

Брось их.

«Нет», — прошептала Джессика. Но её голос утонул в мысленном гуле.

Пантера больше не могла ждать. Она развернулась, и хвост с силой хлестнул воздух. Джессика почувствовала, как его кончик скользнул по её запястью — лёгкий, как прикосновение ледяной воды. Но этого оказалось достаточно.

Кулак сам собой разжался. Пальцы ослабли, и…

Кости упали...

— Знаешь, — за дверью снова его голос, мерзкий, — я даже рад.

Что ты сломалась. Это делает тебя мягче.

Я не против, если ты сейчас заплачешь.

Даже лучше. Я всегда мечтал о женщине, которая сопротивляется. С характером.

Так интереснее.

Пума зашипела. Глаза Джессики закатились. Ноги начали трястись.

— Заткнись, — прошептала она.

— Что?

— ЗАТКНИСЬ! — она закричала, как в последний раз.

Он ударил в дверь. Раз. Второй. Потом — с ноги.

— Открой! Сейчас же! Или я выбью, тварь!

— Один путь… — прошептала она, — один. Любой, только не этот.

...

Три грани засветились.

5. 2. 6.

Джессика закрыла глаза. Представила дом. Особняк. Запах воска и дуба. Зажав уши руками, только бы не слушать злобный смех гиены...

Дверь треснула.

Вуд уже орал что-то пошлое, надрывное, как потерявший контроль зверь.

Но она исчезла.

Прямо в миг удара. Прямо в миг разрушения.

---

Она упала. Сквозь холод. Сквозь слёзы. Сквозь воздух. В себя. Обратно.

---

Особняк. Её комната. Кровь — из носа. Боль — в позвоночнике.

Она была вся в поту, дрожала. Мешочек с костями — рядом. Монета — выкатилась из кармана. Комната кружилась, как карусель. Она пыталась дышать, но каждое дыхание было — как глоток огня.

Она ползла к кровати. Потом не ползла. Потом просто — лежала.

Она не помнила, сколько это длилось.

День? Два? Неделя?

Однажды — кто-то вошёл. Стук каблуков. Она почувствовала его раньше, чем увидела.

— Джессика?

Альфред. Голос. Резкий вдох. Резкие шаги. Потом — руки. Тёплые. Надёжные. Он поднял её, как ребёнка. Не как женщину. Не как зверя. Просто — как любимую.

— Ты… ты как здесь?.. Ты…

Он не договорил. Он увидел мешочек. Он увидел монету. Он увидел кровь на подушке.

— Чёрт… кто тебя вернул?

Но она уже не слышала. Глаза закрылись. Тело выдало последнюю дрожь. Потом — тишина.

Альфред прижал её к себе. Сел у стены. Не отпускал.

— Что бы это ни было… — прошептал он, — …теперь я с тобой.

---

А под полом, в глубине дома, что-то вздрогнуло. Как будто оно почувствовало: вещи снова пошли не по плану.

С тебя лайк и подписка, а с меня продолжение этой истории, где все на своем месте и все на своих местах...

Всё, что осталось от меня

Сначала исчез воздух.

Он будто вывернулся наружу, стал жидким, как ртуть, и пошёл сквозь лёгкие, обжигая изнутри. Сердце застучало не в груди, а где-то в висках, где-то глубже, в самой крови. Кости — брошенные в спешке — запульсировали в ладони, как живые. Монета, схваченная в другой руке, стала тёплой, словно только что вынутая из огня.

Она не видела света. Пространство сжалось, как кулак. Мир хрустнул, и её словно протянули сквозь щель между секунд.

Боль была такой, что хотелось выть. Её рвало, выворачивало, крутило, как куклу. Всё внутри кричало: нет, остановись, слишком быстро, слишком много! Она чувствовала, как что-то рвётся в мозгу, как ломается связь с телом.

Где-то впереди — огонёк. Она к нему. Дом.

Она рухнула на пол с глухим ударом. Доски пола — холодные, пахли лаком и пылью. Голова — вбок, лоб — о ковёр, плечо — о ножку кровати. Монета покатилась под подушку. Мешочек с костями остался сжат в руке. Сумка, летевшая следом, ударилась об комод и с грохотом рухнула на пол.

Джессика лежала на спине. Глаза её были открыты, но она ничего не видела. Из носа медленно потекла кровь. Губы побелели. Ресницы подрагивали.

Тело не слушалось. Сознание вспыхнуло и погасло.

---

На другом конце поместья, у старого озера, Альфред стоял босиком на деревянной пристани. Тонкие капли тумана цеплялись за плечи и волосы. Он слушал воду. Смотрел в тьму.

И вдруг… внутри кольнуло.

Резко. Жёстко. Будто кто-то выкрикнул его имя — без звука, но прямо в кость. Воздух вокруг вспух. Земля — дрогнула. Сердце — оборвалось. А затем — резкий толчок, как будто что-то древнее и дикое, спящее глубоко в нём, проснулось и не желало быть запертым.

Он шагнул назад, задыхаясь. Ногти — стали когтями. Мышцы дернулись. Челюсть ломило.

— Нет… — выдохнул он, стараясь удержать форму. — Нет, стой…

Но уже было поздно.

Что-то вырвалось наружу.

Кожа содрогнулась. Вены вспыхнули жаром. Он упал на колени, а когда поднялся — на четырёх лапах. Чёрный ягуар встал в полный рост. В его жёлтых глазах отражалось небо, в шерсти мерцали искры лунного света.

Он понёсся сквозь лес, не касаясь земли. Его нос уловил то, что человек бы не почувствовал: запах страха. Крови. Металлический, тонкий, как от монеты. И… лаванда. Джессика.

Он знал, где искать. Дом вынырнул из деревьев, словно испуганный зверь. Ягуар держался теней, скрывался от чужих глаз, скользил по краю каменной дорожки. Он взобрался на балкон с лёгкостью хищника и замер у окна её комнаты.

Запах был сильным. Тепло — уходило. Он толкнул створку носом.

Окно не было заперто.

Он ввалился внутрь.

И замер.

Она лежала на полу. Вся в себе. Плечо поджато. Кровь на лице. Щека к полу. В одной руке — мешочек. Из него чуть выглядывал уголок кости. Другую руку она поджала под грудь — словно ребёнок. Воздух дрожал от её дыхания.

Он подошёл ближе. Осторожно.

Обнюхал её ладонь. Затем грудь. Затем — лицо. Убедился: она жива. Её сердце билось, но… с перебоями.

Ягуар смотрел на неё долго. Он чувствовал в ней нечто другое. Что-то проснувшееся. Что-то дикое — почти своё. Но измученное. Раненое.

Он наклонился и толкнул её носом в щёку, легко, едва касаясь. Её веки дёрнулись. Но не открылись.

Он услышал, как кто-то спешит по коридору. Тихо, но быстро. Дед.

Ягуар мягко отступил к балкону. Он должен был исчезнуть, пока не стало поздно. Пока его не увидели таким.