— Нет! Я не бегу! — зарычала Пума. — Он уже рядом! Если убегать — он нас сожрёт. Надо сражаться!

— Ты погибнешь! Она погибнет! Мы все исчезнем!

— Так пусть! Но я умру стоя. А не прячась.

Джессика была между ними. Одним телом. Одним разумом. Звери боролись — за её жизнь, за её выбор. Она чувствовала, как у них дрожат лапы. Как вены пульсируют страхом.

И Призрак пошёл.

Песок под ним трескался. Деревья вокруг высыхали. Листья облетали. Воздух — кислый, как кровь.

— Я сдержу его… — прошептала Пантера. — Но ты — добей. Иначе всё будет зря. Я не вернусь.

— Ты… жертвуешь собой?!

— Ради неё. Ради нас. Ради света. Делай это. Быстро.

И тогда Пантера вышла.

---

Она чувствовала, как земля под ногами затаила дыхание.

Сначала пришёл зуд — едва уловимый, словно кожа вспоминала что-то древнее. Он расползался по позвоночнику, тянул сухожилья, обволакивал плечи. Руки налились силой, пальцы начали изгибаться, ломаться в непривычных изгибах, когтистые тени пробивались сквозь ногти, как будто они были не костью, а живыми побегами.

Суставы хрустели — не от боли, а от того, что юное тело отказывалось подчиняться законам человеческого мира. Ткани растягивались, будто кто-то распарывал её изнутри, открывая древнюю суть. Грудная клетка расширялась, живот подтягивался, таз сдвигался — строение тела менялось на уровне костей.

Джессика задыхалась, не от ужаса — от прилива силы. Мышцы наливались, сжимались, передвигались под кожей, как змеи. Сердце стучало глухо, сбито, но с каждым ударом в ней росла ясность. Она уже не стояла — она пригибалась. Колени подогнулись, ступни вытянулись, пальцы расползались веером, готовясь к прыжку.

Мир вокруг обострился — не просто звуки, а вибрации, токи воздуха, мельчайшие движения ветра в траве. Запахи хлынули рекой: мох, древесина, кровь, её собственный страх, пряный, живой. Зрачки растянулись, расплавились, и её глаза стали частью ночи — тёмными, глубинными, в которых отражалась мудрость, накопленная годами.

Последним исчез голос. Не человеческий — внутренний. Он ещё пытался удержать её, цеплялся за сознание, но Пантера уже дышала сквозь неё, сквозь лёгкие, сквозь каждую клетку. Она не стала другим существом — она вспомнила, кем была всегда.

Шелест — и там, где только что стояла девушка, осталась чёрная тень с темными глазами. Пантерой она не казалась — она ею была.

Из Джессики вырвалось чёрное, струящееся тело. Беззвучный хищник. Тьма, принявшая форму. Пантера. Её шерсть поблёскивала серебром, глаза сверкали холодом.

Призрак остановился.

Он чувствовал её.

Она прыгнула. Быстро, точно, бесстрашно.

И он ударил её взглядом.

Не лапой. Не голосом. Пустотой.

Пантера затряслась, как в лихорадке. Её лапы задрожали, шерсть задымилась. Он вытягивал из неё жизнь.

Но она вцепилась в него. Когтями. Волей. Не дала уйти.

Он откинул её, разметав, как бумагу.

Пантера дышала тяжело. Шерсть её, обычно сияющая, казалась тусклой, как будто ночь, питавшая её, отступала. Она пошатывалась, прижималась к земле, лапы дрожали — будто бы силы действительно покидали её. Демон склонился ближе, ощутив вкус победы, он уже почти касался её, тенью змеился над черной спиной, готовясь нанести последний удар.

Но именно тогда Пантера подняла глаза — спокойные, чистые, ясные.

И в этом взгляде было не отчаяние, не страх. Там была стратегия. Жертва. Любовь.

Пантера резко обернулась, показав зубы, но не напала. Вместо этого — её губы дрогнули. Словно она улыбнулась. Или прошептала. Нет — приказала. Силой мысли.

— Пора, сестра!!!

И в тот же миг её тело окутал свет — не золотой, не серебряный, а дымчатый, колышущийся, как отражение луны в воде. Пантера не просто исчезла — растворилась, будто никогда и не существовала. Но перед тем как окончательно исчезнуть, на одно-единственное сердцебиение на месте зверя мелькнула фигура девушки — стройная, с тёмными волосами, с мягким, бесстрашным взглядом.

Это была она.

Джессика.

Но тень вспыхнула — и всё исчезло.

В тот же миг в воздухе раздался рёв, короткий, низкий, наполненный гневом и ясностью. Из темноты, словно пронзив пространство насквозь, вышла пума — светлая, могучая, с янтарными глазами, в которых горело всё, что осталось от той, кто принесла себя в жертву.

Демон отпрянул.

Он не понимал. Только что он ощущал вкус её крови, видел, как дрожат её лапы. Победа была рядом, он чувствовал её сквозь свои пустые, бездушные глаза. Но теперь... Перед ним стояло нечто иное. Новое. Объединённое.

Он не знал, что две были одной.

И тут — Пума рванула.

Рыжая. Золотая. Огненная.

Она прыгнула прямо в грудь призраку. Он завизжал. Его лицо треснуло. Она рвала не плоть — тень. Пустоту. Боль.

Он трепыхался. Шипел. Исчезал и возвращался.

И Пантера, из последних сил, поднялась. Она вскрикнула — зовом. И прыгнула вместе с Пумой. Последний раз.

Вспышка. Рёв. Свет. Взрыв.

Призрак исчез. Сгорел. Растворился. Пепел.

И с ним — ушла Пантера.

---

Джессика рухнула на землю.

Была одна.

Пустая.

Внутри — как будто вырвали часть сердца. Давно знакомую, мудрую. Ту, что всегда была рядом.

— Ты ушла… — прошептала она сквозь слёзы. — Спасибо.

---

Джессика вывалилась на пол, как выброшенный из мира труп. Влажная, сгоревшая изнутри. Дыхание — клочьями.

— Фред… — хрипло, как из пепла.

Он был рядом.

— Я думал… — он дрожал. Его губы были бледными. Он прижимал её к себе, как будто боялся снова потерять. — Я думал, ты не вернёшься…

— Я… устала…

Он уложил её. Гладил волосы. Не зная, что внутри неё — пусто. Без Пантеры.

— Прости… Я дурак. Я… не думал…

— Тише… — она закрыла его губы.

Поцелуй. Медленный. Тяжёлый. Не от страсти. От боли. От возвращения к жизни.

Он вошёл в неё, не с напором, а с отчаянием. Она отвечала — с благодарностью. Они касались друг друга, как выжившие. Как будто всё это — последнее, что у них есть.

— Выходи за меня, — прошептал он.

Она не ответила. Только слёзы.

Он держал её, как якорь. А она — дышала.

— Я… была на радуге… — прошептала она.

Он коснулся её губ.

— С этого момента… всегда.

---

Потом был кофе. Бекон. Холодные ноги на полу. Его футболка, висящая на ней.

— Где мясо?

— Там был бекон, — фыркнула она.

— Это не мясо.

Она смотрела на него и улыбалась. Но в глазах её была тень. Пантера.

Ночь.

Джессика спала, свернувшись под одеялом, прижавшись к Альфреду, как будто искала тепло даже сквозь сон. Но внутри — пустота. Не страх. Не боль. Что-то другое. Отсутствие.

И тогда пришла она.

Во сне.

Высокий утёс нависал над туманным лесом. Камни были тёплыми, как кожа. Воздух — серебряный, густой. Ни звука. Ни ветра. Только дыхание земли и хруст в её собственных лёгких.

И на краю скалы сидела Пантера.

Могучая. Тихая. Вся из тени. Она смотрела вниз, туда, где темнота ещё ворочалась в земле. Глаза у неё были, как зеркала — в них отражалась Джессика. Такая, какая она была до всего.

Пантера не двигалась. Не смотрела на неё.

Но Джессика знала — она знает.

— Ты ушла, — прошептала она. — И я даже не поблагодарила…

Слёзы щипали глаза. Она тянулась к ней — но не могла приблизиться. Между ними — тонкая грань. Как дым. Как смерть.

Пантера не сдвинулась с места. Но её хвост тихо обвил лапы. Жест молчаливого покоя.

— Прости, — выдохнула Джессика. — Ты была во мне с самого начала… А теперь внутри — пусто.

Пантера наконец повернула голову. Глаза её были золотыми. Мудрыми. Без укора.

— Я жалею, что не смогла спасти тебя… — прошептала Джессика. — Ты была моей тенью, моей силой. Ты — это я. Я скучаю.

И вдруг ветер. Один порыв. Холодный.

Пантера поднялась. Грациозно. Беззвучно. И пошла прочь — вглубь сна, в чащу, в небытие. Становясь всё более прозрачной. Тенью. Шепотом. Легендой.