«Дизель? – Матвеич криво усмехнулся, впервые подав голос. – А ты его сюда на чем потащишь, Степа? На горбу? И где ты видел склады, которые за двадцать лет еще не обчистили до нитки такие же вот бедолаги, как мы? Нет, это все пустые фантазии. Если и есть где рабочие генераторы, то они либо под охраной таких головорезов, что нам и соваться не стоит, либо в таких радиоактивных зонах, что и минуты не протянешь.»

Седой слушал молча, перебирая в уме варианты. Все они были один хуже другого. Эвакуация – это паника, давка, потери среди гражданских еще на выходе со станции, а дальше – неизвестность и почти гарантированная гибель от мутантов, рейдеров или просто от голода и холода в незнакомых туннелях. Попытка найти новый генератор – сродни поиску иголки не то что в стоге сена, а в целом поле радиоактивного пепла. У него было всего полтора десятка более-менее боеспособных мужиков, вооруженных самопалами да парой ржавых «калашей» с ограниченным боезапасом. Против серьезной охраны или хорошо укрепленного объекта они были ничто.

«Что скажешь, Седой?» – Ирина Петровна посмотрела на него. Она всегда прислушивалась к его мнению, особенно в вопросах, касающихся безопасности и выживания за пределами станции.

«Плохи наши дела, Ирина Пална, – ровно ответил он. – Борода прав в одном: сидеть здесь – медленная смерть. Но и уходить сейчас, без подготовки, без четкой цели – безумие. Потеряем больше половины еще в пути. Если бы у нас был хотя бы месяц на подготовку, на разведку… Но у нас нет этого месяца. У нас есть дни, может быть, неделя, пока не кончится вода и еда, и пока люди не начнут звереть от отчаяния.»

Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих. «Любой дальний поход за призрачным генератором – это экспедиция в один конец для тех, кто пойдет. Слишком малы шансы найти что-то стоящее и притащить сюда.»

В «кабинете» повисла тяжелая тишина. Каждый думал о своем, но мысли у всех были схожи – они в ловушке. Свеча коптила, отбрасывая на стены уродливые, пляшущие тени.

«Значит, тупик?» – глухо спросила тетя Поля, и в ее голосе прозвучало отчаяние.

И тут Матвеич, который до этого сидел сгорбившись и безучастно глядя в пол, вдруг встрепенулся.

«Постойте-ка… – прохрипел он, и все взгляды обратились к нему. – Была одна история… еще до того, как все навернулось. Легенда, можно сказать. Среди наших, инженеров-энергетиков, ходили слухи…» Он закашлялся, собираясь с мыслями. «О профессоре одном. Давыдов фамилия. Артемий Борисович Давыдов. Гений, не иначе. Говорили, он работал над какими-то… компактными источниками энергии. Чуть ли не персональные реакторы размером с чемодан. Проект «Заря», кажется, назывался. Секретный, конечно, по линии оборонки шел.»

«И что с ним стало, с этим твоим Давыдовым?» – недоверчиво спросил Борода. – «Сгорел вместе со всеми, небось, в семьдесят седьмом.»

«А вот тут самое интересное, – Матвеич даже слегка оживился, в его выцветших глазах появился странный блеск. – Я пару лет назад, когда еще с торговцами с «Третьяковской» контачил, слышал от одного… он клялся, что видел гуля, очень похожего на Давыдова по описаниям. И что этот гуль не простой бродяга, а с мозгами, и будто бы даже пытался где-то на севере, в каком-то заброшенном НИИ, свою лабораторию восстановить. Вроде как Анклав какой-то… или те, кто себя так называет, его потом изловили и держат где-то, пытаются его знания использовать.»

«Гуль-профессор с карманным реактором? – Седой не смог сдержать усмешки. – Матвеич, ты часом не грибов Бородиных переел? Звучит как сказка для детишек, чтобы не боялись темноты.»

«Может, и сказка, – не обиделся старик. – Но я своими ушами слышал. И тот торговец – мужик серьезный был, не трепло. А что гуль… так радиация, она такая, знаешь ли. Кого убивает, а кого и «награждает» долголетием, хе-хе. Чем не вариант, а? Если этот Давыдов действительно жив и действительно что-то знает про компактные реакторы… это наш единственный шанс. Шанс один на миллион, но он есть.»

Ирина Петровна слушала очень внимательно, ее пальцы сжались в кулаки. Седой видел, как в ее глазах, еще недавно полных тревоги, загорелся огонек – отчаянной, почти безумной надежды.

«Гуль… Анклав… НИИ на севере…» – пробормотала она. «Слишком много «если», Игнат. Слишком расплывчато. Но…» Она посмотрела на Седого. «Что думаешь? Если это правда, хотя бы часть правды…»

Седой молчал с минуту, взвешивая. Легенда о гениальном ученом, способном решить все их проблемы. Звучало как бред сумасшедшего. Но альтернативы? Медленная смерть от удушья и голода на станции? Или быстрая и почти гарантированная – в самоубийственной вылазке за призрачным генератором или при попытке эвакуации?

«Риск огромный, – наконец сказал он. – Найти этого Давыдова, если он вообще существует, да еще и вытащить его из лап какого-то «Анклава»… это почти невозможно для нас. Но, – он усмехнулся без тени веселья, – «почти невозможно» звучит чуть лучше, чем «совсем невозможно». Если выбирать между тем, чтобы сидеть сложа руки и ждать конца, и тем, чтобы попытаться сделать хоть что-то, пусть и с мизерным шансом на успех… я выбираю второе. По крайней мере, это будет осмысленное действие.»

Он посмотрел прямо в глаза Ирине Петровне. «Если есть хоть малейшая зацепка, где искать этого профессора, и если вы решите, что это наш путь – я готов пойти.»

Тетя Поля перекрестилась. Борода задумчиво поскреб свою густую растительность на подбородке. Матвеич смотрел на Ирину Петровну с затаенной надеждой.

«Хорошо,» – медленно произнесла глава станции, и ее голос снова обрел твердость. «Значит, так тому и быть. Это наш последний довод. Наша последняя ставка. Мы должны узнать все возможное об этом профессоре Давыдове и о том, кто его держит. И если потребуется – мы отправим экспедицию.»

Она обвела всех тяжелым взглядом. «Всем молчать об этом разговоре. Паника нам не нужна. Нужна информация и трезвый расчет. Седой, Борода, Матвеич – соберите все слухи, все обрывки сведений, что когда-либо слышали о подобных вещах. Любая мелочь может оказаться важной.»

Свеча на столе догорала, ее пламя становилось все меньше, угрожая вот-вот погаснуть. Но в этом маленьком, душном «кабинете», в сердцах пяти человек, только что зародилась крошечная, почти безумная, но все же – надежда. Надежда по имени Давыдов.

Глава 4: Искра Информации

Два дня минуло с той ночи, как «Маяковская» погрузилась в полумрак и холод. Два дня, которые растянулись в вечность. Станция жила на пределе. Тусклые огоньки самодельных жировых ламп, свечей и редких, чудом работающих батарейных фонариков выхватывали из темноты изможденные, тревожные лица. Воду выдавали строго по пол-литра на человека в сутки, и очередь к единственной работающей ручной помпе, которую Матвеич с Зубовыми спешно приладили к резервуару, выстраивалась с самого рассвета – если можно было назвать рассветом тот короткий период, когда на станции становилось чуть менее темно из-за пробивающегося откуда-то сверху, через многочисленные перекрытия и толщу земли, далекого света угасающего дня.

Воздух стал тяжелым, спертым. Вентиляционные шахты, лишенные принудительной тяги, почти не работали, и запахи нечистот, гниющих отходов и немытых тел смешивались с чадом от буржуек, создавая удушливую атмосферу. Люди стали раздражительнее, чаще вспыхивали ссоры из-за лишнего куска грибного хлеба или глотка воды. Седой и его немногочисленная охрана сбивались с ног, пытаясь поддерживать хотя бы видимость порядка.

Поиски информации о профессоре Давыдове, предпринятые по приказу Ирины Петровны, пока не давали никаких результатов, кроме тех туманных слухов, что пересказал Матвеич. Седой и Борода опросили всех старожилов, всех, кто когда-либо контактировал с заезжими торговцами или сталкерами с других станций. Никто ничего конкретного не знал. Легенда оставалась легендой, призрачной соломинкой, за которую отчаянно цеплялось сознание.

Седой как раз заканчивал свой очередной обход, когда со стороны южного периметра, считавшегося относительно спокойным и выходившего к перегону в сторону «Новокузнецкой», донесся встревоженный крик: «Смотритель! Седой! Быстро сюда! Человек!»