* * *

Они увидели Белую Гавань на горизонте на следующий день. Город раскинулся на скалистом берегу Студёного Моря, его белые каменные стены (когда-то белые, теперь потемневшие от времени и солёных ветров) резко контрастировали с серым небом и тёмными водами. Крупный порт, заполненный кораблями разных форм и размеров, обещал шум, торговлю, информацию и… опасность.

Мерунес смотрел на город. Он чувствовал его – сложный узел человеческих жизней, амбиций, страхов, пороков. Слабые эманации Скверны ощущались и здесь, но они были другими – не дикими, как в руинах, а застарелыми, впитавшимися в саму суть города, как болезнь.

Он принял предложение Бормотуна о Сумеречном Форте. Это был логичный следующий шаг. Но сначала – Белая Гавань. Нужно было пополнить припасы, собрать слухи, возможно, найти корабль. И разобраться с Бормотуном и его «друзьями».

Он чувствовал новую силу, гармонию внутри себя. Он был готов. Игра началась по-настоящему. И он собирался стать в ней не просто игроком, а тем, кто устанавливает правила.

Белая Гавань встретила их недружелюбно. Город, раскинувшийся на скалистых уступах над свинцовыми водами Студёного Моря, когда-то, возможно, и соответствовал своему названию, но века суровых зим, солёных ветров и тёмных течений истории оставили свой след. Белые каменные стены были покрыты пятнами соли и лишайников, кое-где виднелись следы старых осад и неумелого ремонта. Порт кишел жизнью – грубой, неуютной, пропитанной запахами рыбы, дёгтя, дешёвого эля и чего-то ещё, неуловимо-тошнотворного, что Мерунес своей обострённой чувствительностью опознал как застарелый, въевшийся в саму землю след Скверны. Десятки кораблей – от неуклюжих северных коггов и рыбацких лодок до быстрых контрабандистских шхун и даже нескольких потрёпанных имперских патрульных судов – теснились у причалов или стояли на рейде.

Воздух гудел от криков грузчиков, ругани матросов, зазывных воплей торговцев и гомона толпы, в которой смешались суровые северяне-охотники в мехах, просоленные моряки со всего света, юркие торговцы с бегающими глазками, мрачные фигуры, явно скрывающиеся от закона или чего похуже, и беженцы с юга, чьи лица были отмечены печатью потерь. Стража у ворот – здоровенные бородатые мужики в проклёпанных кожаных доспехах, вооружённые тяжёлыми топорами и арбалетами – лениво, но внимательно осматривала каждого входящего, явно больше интересуясь возможностью стрясти пошлину, чем реальной безопасностью города.

Их небольшой отряд привлёк внимание. Раненый воин с дорогим, хоть и потрёпанным мечом (Варен), бледная женщина с костылём, но с цепким, умным взглядом учёного (Элара), странный, эксцентрично одетый тип, что-то бормочущий себе под нос и пританцовывающий на ходу (Бормотун), и, наконец, сам Мерунес – высокий, холодный, с аурой силы и опасности, которая ощущалась даже сквозь плотную походную одежду. Стражники проводили их долгим, оценивающим взглядом, но, получив несколько серебряных монет (которые Бормотун извлёк неизвестно откуда с комментарием: «Мелочь из кармана заблудившегося времени!»), не стали задавать лишних вопросов.

Они нашли пристанище в портовом районе, в захудалой таверне под названием «Морской Дьявол». Комнаты были маленькие, грязные, пахли сыростью и кислым пивом, но здесь их группа меньше бросалась в глаза, чем в более приличных кварталах Верхнего города. Мерунес заплатил вперёд за несколько дней, снова используя монеты непонятного происхождения, предоставленные Бормотуном.

— Итак, штаб-квартира! — весело объявил Бормотун, плюхаясь на скрипучую кровать в самой большой из снятых комнат. — Не Версаль, конечно, но тараканы тут крупные, упитанные! Можно устраивать тараканьи бега! Ставки принимаются! Я ставлю на того, хромого, в левом углу! У него взгляд победителя!

— Нам нужно разделиться, — прервал его Мерунес, игнорируя его болтовню. Он оглядел своих спутников. Варен мрачно рассматривал трещины на потолке. Элара уже разложила свои заметки и карты, её глаза горели нетерпением. — Элара, твоя нога всё ещё слаба. Отдыхай, но постарайся собрать слухи здесь, в порту. Легенды моряков, рассказы о Сумеречном Форте, о странных явлениях на побережье. Любая информация может быть полезна. Варен, твоя задача – припасы. Еда, вода, тёплая одежда, оружие, если найдёшь что-то стоящее. Но будь осторожен, не привлекай внимания.

— А ты? — спросил Варен, его голос был глухим.

— Я должен… осмыслить. И понаблюдать, — ответил Мерунес. Гармония сил внутри него была достигнута, но она требовала постоянного внимания, настройки. Он чувствовал мир иначе, острее, и ему нужно было привыкнуть к этому новому восприятию, научиться фильтровать потоки информации, которые обрушивались на него в этом людном месте. Кроме того, он хотел изучить Белую Гавань своей новой чувствительностью – найти узлы силы, скопления Скверны, возможные логова врагов. И, конечно, он не собирался спускать глаз с Бормотуна. — А ты, — он повернулся к безумцу, — постарайся не влипнуть в неприятности. Хотя бы в ближайшие пару часов.

— Я? В неприятности? Да что ты! — картинно обиделся Бормотун. — Я само благоразумие! Тише воды, ниже травы! Пойду, поболтаю с чайками! У них всегда самые свежие сплетни!

И он выскользнул из комнаты с ловкостью, не соответствующей его нелепому виду. Мерунес проводил его взглядом, ощущая сложный, хаотичный след его энергии.

Следующие два дня прошли в соответствии с планом, но напряжение нарастало. Элара, превозмогая боль, действительно проводила время в портовых кабаках, слушая пьяные бредни моряков. Ей удалось собрать несколько противоречивых историй о Сумеречном Форте – проклятое место, говорили одни, полное призраков и чудовищ; рай для контрабандистов и пиратов, утверждали другие; древняя крепость, построенная на месте силы, шептали третьи. Упоминался и узел лей-линий под ним, но в легендах он был связан не столько с Первыми, сколько с некими «Тёмными Хозяевами Глубин».

Варен исправно выполнял поручения Мерунеса, закупая припасы на рынках Нижнего города. Но он был молчалив и замкнут. Мерунес видел его внутреннюю борьбу – сомнения грызли бывшего рыцаря, воспоминания о жестокости Мерунеса и явная нечеловеческая природа его силы сталкивались с чувством долга и отсутствием альтернативы. Он несколько раз пытался заговорить с Мерунесом о морали, о цене их пути, но натыкался на стену холодного прагматизма.

— Варен, пойми, — сказал ему Мерунес во время одного из таких разговоров, когда они остались наедине в комнате таверны. — Старые правила больше не работают. Старые боги молчат или мертвы. Старые законы растоптаны. В этом умирающем мире есть только одна истина – сила. Сила, чтобы выжить. Сила, чтобы навязать свою волю. Всё остальное – иллюзии, которые могут позволить себе лишь те, кто уже обречён.

— Но какой будет твоя воля, Мерунес? — с горечью спросил Варен. — Что останется от мира, когда ты закончишь его «перестраивать»? Не станет ли твой порядок хуже хаоса, который ты стремишься победить? Я видел твои глаза во время битвы… там не было ни праведного гнева, ни даже холодной ярости. Только… пустота. Пустота, которая поглощает всё.

— Это не пустота. Это контроль, — возразил Мерунес. — Абсолютный контроль над собой и над силами, что я использую. Эмоции – это помехи. Сомнения – это слабость. Я делаю то, что должно быть сделано. Нравится тебе это или нет. Ты свободен уйти, Варен. Но куда ты пойдёшь? Обратно к Ордену, который сжёг бы тебя за твоё отступничество? Или будешь скитаться по этим землям, пока тебя не сожрёт Скверна или не убьют бандиты? Со мной у тебя есть цель. И шанс выжить.

Слова Мерунеса были жестоки, но правдивы. Варен это понимал. И это делало его выбор ещё мучительнее. Он хотел верить в Мерунеса, в ту искру Каэрона-героя, которая, возможно, всё ещё теплилась в нём. Но он боялся. Боялся силы Мерунеса, боялся его безжалостности, боялся того, во что превращался сам, следуя за ним.