— Ураааа! Поход! — захлопал в ладоши Бормотун. — Обожаю походы! Особенно когда не знаешь, вернёшься ли! Ну что, друзьяшки-печенюшки, за мной! Я знаю выход! Кажется… Или это был вход? А какая разница! Вперёд, навстречу неизведанной плесени и просроченным пророчествам!

И он, подпрыгивая и что-то бормоча себе под нос про говорящих белок и квадратные арбузы, направился к выходу из Архива, который послушно открылся перед ним. Мерунес и Элара переглянулись, полные мрачных предчувствий, и последовали за своим новым, безумным и невероятно опасным проводником.

Выход из К’Тар был похож на пробуждение от долгого, беспокойного сна. Древние руины остались позади, молчаливые и непостижимые, хранящие свои секреты в ледяном саркофаге. Путь на север лежал через такие же безжизненные, суровые земли, где ветер без устали обтачивал скалы, а солнце, когда изредка проглядывало сквозь свинцовые тучи, казалось холодным и далёким.

Их маленький отряд двигался медленно. Варен, хоть и держался на ногах, всё ещё страдал от ожогов и слабости, часто опираясь на плечо Элары или импровизированный посох. Элара, с ногой, зафиксированной шиной, ковыляла с удивительным упорством, её исследовательский азарт, кажется, подпитывал её силы. Лира и Тим шли молча, призраками скорби и страха, цепляясь друг за друга. А впереди или рядом, но всегда непредсказуемо, двигался Бормотун. Он то подпрыгивал, то кружился на месте, то внезапно замирал, прислушиваясь к чему-то, известному лишь ему одному, то начинал декламировать абсурдные стихи о фиолетовых леммингах. Его присутствие было постоянным источником раздражения для Варена, недоумения для Элары и холодной настороженности для Мерунеса. Безумец был силён, это Мерунес чувствовал своей обретённой чувствительностью – под маской шутовства скрывалась глубина Хаоса, сравнимая с самой Скверной, но иная, более оформленная, хитрая.

— Туда! За тот холм, похожий на спящего бегемота с насморком! — внезапно объявил Бормотун после нескольких дней пути, указывая пальцем в случайном, казалось бы, направлении. — Там живут люди! Ну, или нечто похожее! Пекут отличные пирожки с ржавыми гвоздями! Шучу! Или нет?

Несмотря на абсурдность его указаний, он, как ни странно, оказался прав. За очередным унылым перевалом они увидели его — Северный Приют. Это был не город и не деревня в южном понимании. Скорее, конгломерат грубых строений из тёмного камня и просмолённого дерева, сгрудившихся вокруг нескольких широких расщелин в земле, из которых поднимался пар. Геотермальные источники. Они давали тепло, позволяя людям выживать в этом ледяном аду. Поселение было обнесено высокой стеной из валунов и заточенных брёвен, а на немногочисленных башнях виднелись силуэты дозорных, закутанных в тяжёлые меха. Место выглядело суровым, негостеприимным, но живым.

Их появление у ворот вызвало ожидаемое напряжение. Стражники с арбалетами наизготовку долго разглядывали их сверху, пока не спустился коренастый, бородатый мужчина с лицом, обветренным до состояния коры, — очевидно, староста или начальник стражи.

— Чужаки? — прорычал он, оглядывая их группу с нескрываемым подозрением. Его взгляд задержался на Варене и Эларе, потом скользнул по Мерунесу, отметив странную ауру, и с откровенным недоумением остановился на Бормотуне. — Чего вам надо в Северном Приюте? Мы не жалуем бродяг.

Мерунес шагнул вперёд. Он не стал угрожать или демонстрировать силу. Вместо этого он достал из своего походного мешка несколько мелких, но явно древних артефактов, подобранных в К’Тар — кристаллы со странной огранкой, обломки непонятных механизмов.

— Мы путники с юга, застигнутые непогодой и бедой, — его голос звучал ровно и спокойно. — Мы не ищем пристанища надолго. Нам нужны лишь припасы, возможность перевязать раны и… оставить здесь тех, кому дальнейший путь не по силам. Мы готовы заплатить за гостеприимство.

Староста с интересом рассмотрел предложенные предметы. Он не понимал их назначения, но чувствовал их древность и ценность. Северяне привыкли иметь дело с находками из руин прошлого. Он посмотрел на измученную Лиру, на молчаливого Тима, на раненого Варена. Суровая жизнь научила его прагматизму.

— Хорошо, — проворчал он наконец. — Двое суток. Не больше. Пока лечитесь и пополняете запасы. Но без глупостей. Нарушите порядок — стена станет вашей могилой. За детей… найдём место. Есть вдова рыбака, ей помощники нужны. Будет им крыша над головой и миска похлёбки.

Сделка была заключена. Мерунес отдал старосте часть найденных артефактов. Им выделили холодный, но защищённый от ветра сарай на окраине поселения.

Момент прощания был тяжёлым, несмотря на внешнюю холодность Мерунеса. Лира плакала, обнимая брата, потом посмотрела на Мерунеса с мольбой и отчаянием.

— Господин… вы уверены? Им здесь будет лучше?

— Здесь у них будет шанс на жизнь, Варен, — ответил Мерунес без тени эмоций. — Со мной их ждёт только смерть. Мой путь опасен, и я не могу рисковать невинными.

Он опустился на корточки перед Тимом. Мальчик смотрел на него своими серьёзными, недетскими глазами. Мерунес протянул руку. Тим на мгновение заколебался, а затем осторожно коснулся его пальцев своей маленькой ладошкой. Это был первый осознанный жест мальчика за всё время их путешествия. Потом он молча отвернулся и пошёл за Лирой и женщиной-вдовой, которая пришла за ними. Мерунес долго смотрел им вслед, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри что-то шевельнулось — слабое эхо давно забытого чувства ответственности, которое он тут же подавил холодной логикой. Привязанности были слабостью, которую он не мог себе позволить.

Когда Лира и Тим скрылись за поворотом улочки, Бормотун, до этого с интересом ковырявший носком сапога замёрзшую грязь, подскочил к Мерунесу.

— Ну вот! Детишек пристроили, слёзки утёрли! Время для настоящих приключений! — заговорщицки прошептал он. — Я тут подумал… раз уж ты такой любитель всяких древних штук, которые гудят и светятся… Есть тут неподалёку одно местечко! Пальчики оближешь! Называется Шепчущий Ледник! Скучное название, правда? А вот внутрииии… — он закатил глаза. — Там спят древние Искры! Остатки той самой силушки, которой Первые баловались! Очень капризные Искры, но если найти к ним подход… можно научиться… ну, например, завязывать пространство бантиком! Или слышать мысли камней! Представляешь, какие у них скучные мысли? Но главное — там можно стать сильнее! Гораздо сильнее! Чтобы все эти огненные и теневые зануды боялись даже чихнуть в твою сторону! Как тебе идейка, а, главнюк?

Мерунес посмотрел на безумца. «Искры»? Сила Первых? Это совпадало с его целями. Бормотун мог лгать, мог вести их в ловушку, но интуиция, обострённая новым чувством, подсказывала, что в словах шута есть доля истины. И сила была тем, что Мерунесу было нужно.

— Мы идём к Шепчущему Леднику, — решил он. — Завтра на рассвете. Варен, Элара, готовьтесь.

Следующие дни пути были иными. Их было четверо. Варен, хоть и хромал, но держался увереннее, его подозрительность к Бормотуну не ослабевала. Элара, с её костылём и жаждой знаний, постоянно пыталась разговорить Бормотуна, засыпая его вопросами о Первых, о руинах, о Севере. В ответ она получала поток абсурда, в котором иногда, как драгоценные камни в куче мусора, проскальзывали крупицы поразительно точной информации, которую она тут же заносила в свои заметки. Бормотун же, казалось, наслаждался ролью загадочного проводника, постоянно отпуская шуточки, меняя направление без видимой причины и комментируя всё вокруг с присущим ему безумием.

Мерунес в основном молчал, погружённый в себя. Он осваивал своё новое восприятие, учась различать энергетические следы, чувствовать эманации Скверны на расстоянии, ощущать присутствие живых существ сквозь снег и камень. Он также чувствовал Бормотуна – как вихрь непредсказуемой, хаотичной энергии, искусно замаскированный под дурашливость. Он не доверял ему ни на йоту, но признавал его пользу.