Он медленно подошёл ближе. Баланс, который он с таким трудом обрёл в предыдущем зале, всё ещё держался, но это было похоже на ходьбу по канату над пропастью. Лёд внутри него резонировал с силой Сердца, стремясь к слиянию, к покою. Скверна же шипела, как змея, почуявшая и угрозу, и источник своей собственной искажённой силы.

Когда он остановился в нескольких шагах от сферы, она отреагировала. Холодный свет внутри неё сгустился, и прямо в его сознание ударил поток информации — не слова, не образы, а чистое знание, холодное и беспристрастное, как сам лёд.

«Сущность, что ты зовёшь Скверной…» — прозвучал безличный ментальный голос Сердца, или, скорее, его эхо. «…не была создана. Она была… высвобождена. Извращена. Она — часть Изначального Хаоса, той первородной силы, что существовала до Порядка, до богов, до самой магии. Она — потенциал без формы, жизнь без структуры. Вечный голод к изменению, к поглощению».

Мерунес слушал, стараясь удержать равновесие. Знание было опасным. Оно могло склонить чашу весов.

«Ты, Каэрон… ты искал ключ к силе творения. Ты думал, что в Сердце Зимы, в этом средоточии Порядка и Стазиса, ты найдёшь способ управлять самой реальностью. Ты взломал печать. Но ты не нашёл ключ к творению. Ты лишь приоткрыл дверь в темницу, где дремал Хаос. Твоя воля, твои амбиции, твоё желание перестроить мир — они стали формой, которую принял этот Хаос. Они стали первой искрой сознания Скверны».

Значит, он не просто выпустил её. Он, в каком-то смысле, дал ей имя и цель. Его собственные амбиции стали её первым вектором. Неудивительно, что она так цепляется за него, что она шепчет ему о власти и завоеваниях.

«Она — не зло в том смысле, как понимаете его вы, смертные», — продолжало бесстрастное знание. «Она — это изменение без цели. Рост без предела. Жизнь, пожирающая саму себя. Она — зеркало амбиций тех, кто пытается её использовать. Она становится тем, чего они желают, но всегда — в извращённой, неуправляемой форме. Она — рак на теле реальности, рождённый высокомерием смертного, посмевшего коснуться основ».

Мерунес почувствовал, как Скверна внутри него взбунтовалась от этих слов. Она не хотела, чтобы её определяли. Она хотела быть. Она взвыла в его сознании, требуя поглотить это холодное, осуждающее Сердце, доказать своё превосходство. Ледяная дисциплина, которую он черпал из башни, напряглась, сдерживая её.

«Я понял», — мысленно ответил он Сердцу. «Но я вернулся не для того, чтобы уничтожить её. Я вернулся, чтобы управлять ею. Чтобы направить её силу туда, куда не смог направить её Каэрон».

Сфера холода на мгновение замерцала ярче. «Управлять Хаосом? Смелая цель. Возможно, безумная. Но твоё возвращение… оно само по себе — нарушение Порядка».

И тут хлынул новый поток знания, касающийся его воскрешения.

«Ритуал, что вернул тебя… он не из этого мира. Он черпал силу не из Льда и не из привычной вам магии. Он пробил брешь к той стороне, где обитают тени забытых богов и сущности, заключившие древние пакты».

Мерунес увидел — не глазами, а разумом — тёмное место, залитое багровым светом. Круг из свечей, горящих чёрным пламенем. Фигуры в балахонах, скрывающие лица. Они не были похожи ни на служителей Культа Пустоты, ни на магов Сената Теней. Что-то иное. Они чертили символы его кровью — кровью Каэрона, сохранённой кем-то сквозь века? — и взывали к силам, от которых отвернулись бы даже самые отчаянные некроманты.

«Они не призывали тебя, Каэрон», — голос Сердца стал почти насмешливым. «Они призывали орудие. Сосуд для силы, способный вместить и контролировать Скверну. Того, кто уже был с ней связан. Того, кто мог бы стать её новым воплощением, но под их контролем. Они искали Владыку Теней, марионетку для своих неведомых целей».

Метка на его груди — та самая, что он увидел, очнувшись в склепе, — вспыхнула фантомной болью. Это была не просто печать Скверны. Это была печать призыва. Якорь, удерживающий его в этом мире. И, возможно, поводок.

«Но что-то пошло не так», — продолжало Сердце. «Твоя воля оказалась сильнее, чем они ожидали. Или, возможно, сама Скверна вмешалась, не желая делиться своим первым и лучшим сосудом. Ты проснулся — но не тем, кого они звали. Ты проснулся собой. С осколками памяти, но со своей волей. Ритуал сработал — но не так, как задумывалось его создателями».

Кто они? Зачем им контроль над Скверной через него? Эти вопросы остались без ответа. Но теперь Мерунес знал: его возвращение не было случайностью или актом воли самой Скверны. За ним стояла третья, неизвестная сила, чьи мотивы были скрыты во мраке. И эта сила, вероятно, всё ещё наблюдает за ним.

Знание опалило его разум. Скверна внутри него металась, разъярённая тем, что её считали лишь инструментом, порождением чужих амбиций. Холод Сердца давил, требуя порядка, стабильности, грозя снова заморозить его волю. Баланс был на грани разрушения.

«Я — не орудие!» — мысленно взревел он, обращаясь и к Сердцу, и к Скверне, и к тем неведомым кукловодам, что дёрнули за ниточки его возвращения. «Ни ваш, ни её! Я — Каэрон! Я — Мерунес Дагон! И я сам определяю свой путь!»

Он сделал шаг к сфере Сердца Зимы. Он не пытался её поглотить, как того требовала Скверна. Он не пытался её исцелить или подчинить, как, возможно, хотел Лёд. Он протянул руку — не к самой сфере, а к той точке равновесия между её холодным светом и тёмными шрамами Скверны на ней.

Он влил туда свою волю. Свою обретённую и отвоёванную суть. Не огонь и не лёд, а сталь — холодную, твёрдую, способную существовать между ними.

Сфера отреагировала. Она не взорвалась, не погасла. Она завибрировала, и тёмные прожилки на ней на мгновение вспыхнули ярче, а затем начали медленно бледнеть, словно его воля прижигала раны, не исцеляя их полностью, но останавливая кровотечение Хаоса. В то же время, холодный свет стал менее жёстким, в нём появилась… глубина? Или принятие?

Он не забрал силу Сердца. Но он оставил на нём свой след. Показал, что возможен иной путь — не подчинения одной крайности другой, а шаткого, опасного, но осознанного равновесия.

Когда он отнял руку, зал показался ему иным. Тишина осталась, но она больше не была гнетущей. Холод был ощутим, но он больше не пытался его заморозить. Он чувствовал себя опустошённым, выжатым до дна, но — цельным.

Знание осталось с ним. Знание о Скверне как об извращённом Хаосе. Знание о ритуале и о третьей силе, играющей свою игру. Знание о том, что его путь будет ещё опаснее, чем он предполагал.

Он медленно повернулся и пошёл к арке, ведущей обратно. Он не знал, что скажут Стражи. Он не знал, что ждёт его дальше. Но он знал, кем он не является. Он не был марионеткой. И он больше не был просто Каэроном, слепым в своих амбициях. Он был Мерунесом Дагоном, и его война только начиналась. Война не только за мир, но и за собственную душу, зажатую между Льдом и Скверной.

Когда Мерунес вышел из арки обратно в главный зал башни, воздух здесь уже не казался таким враждебным. Холод всё ещё был глубок, но он словно признал его право на существование, на проход. Он шёл к выходу, чувствуя себя одновременно опустошённым и наполненным — знанием, которое обжигало хуже любого огня, и хрупким равновесием, которое приходилось удерживать ежесекундно между ледяной бездной Порядка и кипящим Хаосом Скверны внутри.

Свет снаружи ударил по глазам после полумрака башни. Долина встретила его той же серой тишиной, но что-то изменилось. Воздух не дрожал от скрытой энергии башен так сильно, словно Сердце Зимы, признав его или устав от борьбы, снова погружалось в свою ледяную дрёму.

Стражи стояли там же, где он их оставил, неподвижные, как статуи из кости и меха. Главный Страж со спиральной маской медленно повернул голову, когда Мерунес приблизился. Под маской нельзя было разглядеть лица, но Мерунес почувствовал их изучающий взгляд, лишённый прежней враждебности, но полный настороженности.