Он указал на массивную дверь в дальнем конце пещеры, сделанную из неизвестного тёмного металла и покрытую сложными запирающими рунами. От двери исходило слабое ощущение… холода и древнего ужаса.

Снаружи, у заваленного входа в туннель, послышался тихий, неземной шёпот. Хозяева Эха нашли их снова. Они были заперты между молотом и наковальней.

В Пасти Зверя Мерунес стоял перед поверженным Горефангом. Мутировавший пророк Скверны лежал у его ног, его тело корчилось и распадалось под воздействием силы Мерунеса, который не просто убивал его, а переписывал саму его суть, обращая его дар трансформации в проклятие распада.

Победа была полной. Орда уничтожена. Соперник повержен. Контроль над Скверной в этом регионе был неоспорим.

Мерунес поднял голову и посмотрел на восток, затем на север. Враги ещё оставались. Игра продолжалась. Но теперь он был на шаг впереди. Он чувствовал силу двух узлов, текущую через него. Он чувствовал свою армию, преданную ему страхом и победой. Он чувствовал своего Кракена, несущего стражу в море.

Он был Владыкой Теней.

Часть 1: Пепел Победы и Призраки Прошлого

Долина «Пасть Зверя» затихла. Ветер, ещё недавно разносивший крики умирающих и рёв мутантов, теперь лишь завывал над полем, усеянным тысячами изуродованных тел. Армия Горефанга, орда, казавшаяся неостановимой волной Хаоса, была уничтожена. Не просто разбита – стёрта с лица земли волей одного существа. Мерунес Дагон стоял на вершине утёса, глядя на дело рук своих. Гармония трёх сил – Льда, Скверны и Искр – внутри него вибрировала ровной, мощной нотой абсолютного контроля. Он чувствовал, как остаточная энергия Скверны, выпущенная ордой, медленно втягивается обратно в землю или рассеивается под влиянием активированной им сети лей-линий. Долина очищалась.

Внизу его армия – то, что от неё осталось после жестокой битвы – занималась мрачной работой: добивали немногих ещё шевелящихся мутантов, собирали трофеи (хотя у Сынов Скверны редко было что-то ценное, кроме их собственных искажённых тел), перевязывали раны. Солдаты двигались молча, стараясь не встречаться взглядом со своим повелителем на утёсе. Страх и благоговейный ужас сковали их. Они видели не просто победу – они видели демонстрацию божественной (или демонической) силы, стирающей грань между возможным и немыслимым.

Мерунес медленно спустился вниз. Он подошёл к тому месту, где пал Горефанг. От Просветлённого не осталось ничего, кроме кучки чёрного пепла и едва уловимого эха его яростной, но примитивной воли, которую Мерунес поглотил, интегрировал в свою собственную силу, как поглощают яд, чтобы выработать иммунитет. Именно это поглощение чужой, пусть и искажённой, но мощной искры Скверны, соединённое с колоссальным напряжением сил во время битвы и резонансом двух узлов лей-линий, стало последней каплей, прорвавшей плотину его памяти.

Воспоминания хлынули на него не обрывками, не искажёнными видениями, а цельным, ясным потоком. Образы Каэрона. Не Мерунеса, а именно Каэрона – того, кем он был до смерти, до Скверны, до возвращения.

Он видит себя в залитых светом залах академии магов, спорящим с седобородыми профессорами об этике силы, о границах познания. Его глаза горят юношеским азартом, жаждой знаний, верой в то, что магия может изменить мир к лучшему.

Он видит лабораторию в К’Тар, работает бок о бок с высокими, светящимися фигурами Первых над резонаторами реальности. Он не раб их воли, но и не хозяин. Он – амбициозный ученик, коллега, пытающийся постичь их непостижимые технологии, чтобы достичь своих целей. Он видит их предупреждения об опасности, об хрупкости Баланса, но он слишком уверен в себе, в своей силе воли.

Он видит её. Женщина с глазами цвета расплавленной меди. Элия. Её зовут Элия. Она тоже маг, исследовательница, его возлюбленная, его единственный настоящий друг и доверенное лицо. Её тревожный взгляд, когда он рассказывает ей о своих планах подключить резонаторы к Сердцу Зимы. «Каэрон, это безумие! Ты играешь с силами, которых никто не понимает! Даже Первые боятся их!» Но он не слушает, ослеплённый гордыней и близостью к цели.

Он видит момент катастрофы в К’Тар – не как случайность, а как результат его ошибки, его просчёта. Разлом в реальности. Волна Хаоса, уничтожающая Первых, искажающая Сердце Зимы, пропитывающая его самого новой, тёмной силой.

И он видит… свою смерть. Это случилось не в К’Тар. Позже. Когда он, уже изменённый, несущий в себе Скверну, пытался контролировать её, изучать, возможно, даже найти способ обратить её вспять или использовать во благо (или то, что он считал благом). Он был уязвим, его душа была расколота между светом старых идеалов и тьмой новой силы. И его предали. Удар в спину. Незнакомец? Нет… знакомое лицо. Один из его бывших коллег по академии, Зариэль, всегда завидовавший его таланту и силе. Зариэль, возможно, действовавший по указке зарождающегося Сената Теней, которые уже тогда боялись неконтролируемой силы. Он помнит шок, боль, угасающий свет, и последнее чувство – не ненависть, а горькое разочарование и осознание собственной глупости…

Воспоминания откатились, оставив Мерунеса стоять посреди долины смерти, потрясённого до глубины души. Он помнил. Он помнил всё. Свою жизнь. Свои ошибки. Свою смерть. Предательство.

Но вместе с ясностью пришло и смятение. Чувства Каэрона – его амбиции, его любовь к Элии, его вина, его разочарование – они были яркими, живыми внутри него. Но они ощущались… чужими. Как старая одежда, которая больше не по размеру. Он, Мерунес, был выкован из иного теста. Его холодная логика, его абсолютный контроль, его гармония трёх сил – это не было присуще Каэрону. Годы или века небытия, сама суть Скверны, Лёд Сердца, Потенциал Искр, ритуал воскрешения, проведённый таинственными «кредиторами» – всё это изменило его необратимо.

«Кто я?» – этот вопрос эхом прозвучал в его сознании. «Призрак Каэрона, жаждущий власти и отмщения? Или нечто новое, созданное из его осколков и воли неведомых кукловодов? Марионетка, возомнившая себя игроком? Или… нечто большее?»

Он посмотрел на свои руки, ощущая текущую в них силу – силу, способную стирать армии и изменять реальность. Эта сила была его. Но был ли он собой? Впервые за всё время с момента пробуждения в холодном склепе, Владыка Теней почувствовал не просто холод расчёта, а леденящий ужас экзистенциального сомнения. Он был оружием невероятной мощи. Но чьим оружием? И кто нажимает на курок?

Его размышления были прерваны внезапным сигналом тревоги, вспыхнувшим в его сознании через сеть лей-линий. Сигнал шёл с горного узла. Слабый, отчаянный всплеск энергии, полный страха и боли. Варен. Элара. Бормотун. Они были в смертельной опасности.

Часть 2: В Тисках Невозможного

Отряд Варена был в ловушке. Древняя станция наблюдения Первых, «Эхо», ставшая их временным убежищем, превратилась в клетку. Снаружи, у заваленного входа в туннель, клубился неземной туман, из которого доносился многоголосый шёпот Хозяев Эха – существ из чистой энергии и чуждой геометрии, стражей этого места, разгневанных их вторжением и активацией узла. Внутри пещеры царил полумрак, освещаемый лишь тусклым светом кристалла Элары и нервным пламенем маленького костра. Тело Грима, исчезнувшего у входа, так и не нашли – лишь пятно быстро испаряющейся тёмной слизи на камнях. Оставшийся солдат, Йорген, сидел у стены, дрожа всем телом и бормоча бессвязные молитвы всем богам, каких только помнил.

— Они… они повсюду! — прошептала Элара, её лицо было бледным, глаза лихорадочно бегали по экранам консоли Первых, которую ей с трудом удалось частично активировать. — Эти… Хозяева Эха… они не материальны в привычном смысле! Они существуют на грани фаз! Могут проходить сквозь стены! Консоль показывает… массированные нарушения локального континуума! Они… они пытаются нас стереть!

— Стереть? — Варен сжал эфес меча так, что побелели костяшки. Он стоял у заваленного входа, хотя понимал, что это бесполезно. — Бормотун! Ты говорил, что знаешь их! Что можешь договориться! Делай что-нибудь!