— Сочельником? — Рейна засмеялась и поставила противень с горячим печеньем на стол. Шоколадные круги с расплавленным шоколадом заставили Джой почти мученически вздохнуть. Оно было таким красивым. Не хватало хвойного венка с красными бантиками. — Это мое любимое. Я надеялась, что тебе тоже такое понравится. И, кстати, почему сочельником? В моем детстве бабушка готовила на Рождество полезные сладости, и они воняли финиками, — Рейна скорчила рожицу, и Джет улыбнулась, представив обескураженность маленькой девочки, которой подсовывают на Рождество «полезные сладости». Она оперлась локтями о столешницу, и с внимательным, чуть задорным блеском вгляделась в лицо Рей. — А потом я выросла и начала отмечать Рождество с элем, грогом и танцами до утра. Знаю, это семейный праздник, но все одиночки из моего окружения, как и я, приходили в «Олимп» и пытались делать вид, что презирают вековые традиции. Из года в год. Ну, а у тебя как было? Только не говори, что ты пекла шоколадное печенье в сочельник… — Она протянула руку через стол и коснулась ладонью лба Джой. Он оказался холодным, видимо, и она одобрительно кивнула.

— О нет, — нахмурилась Джет и сделала тщетную попытку представить себя на кухне. — Когда-то очень давно такое печенье делала Роуз, — Джой взяла один кружок и откусила чуть-чуть, с самого края; оно не было таким уж сильно горячим. — Точно такое. Помню, в наше последнее Рождество вместе… Мне тогда было пятнадцать, ей — двадцать два, и мы почти всю ночь сидели на кухне под гирляндами и болтали обо всем подряд. Ели ее печенье и запивали какао. Она все ещё варит самое вкусное какао в моей жизни.

Рейна тепло улыбнулась.

— А почему последнее Рождество? Твоя сестра же… В порядке? Это та красивая женщина с татуировками, которую ты мне показывала, у которой четверо детей, я правильно понимаю?

— Да, — кивнула Джой. — Рей, ты волшебница. Это очень вкусно.

— Ага, вкуснее, чем в «Провиденсе», я помню, — хмыкнула она и склонила голову, любопытно прищурившись. — Но ты переводишь тему.

Джет посмотрела на нее с грустной улыбкой. Голубые глаза в тусклом свете приобрели оттенок серости и томную вечернюю поволоку.

— Потом она улетела в другую страну. Мы не виделись после этого… Пятнадцать лет. Да, пятнадцать.

— Пятнадцать лет? — слишком громко воскликнула Рейна. — А что случилось? У нее с ее женой были отношения на расстоянии и она переехала к ней, или что?

Джой повела плечами, рассматривая темные трещинки на печенье.

— Не совсем. На самом деле это из-за нашего отца, — медленно произнесла она, не до конца веря собственным ушам; она что, сказала это вслух? — Он хотел, чтобы Роуз поступила в Йель, а она пошла в армию. Он хотел, чтобы она занималась «БМВ», а она сказала, что ей это неинтересно. И ещё он хотел, чтобы… Да, наверное, это было последним, — размышляла Джой, на секунду забыв, что она не в своих мыслях, а рядом с Рей, ей внимающей. Джет напряжённо выдохнула. Она помнила тот день в подробностях. Каждую минуту, которая исчислялась для пятнадцатилетки в слезах и ярких красках. — Отец как-то заявил Роуз, что она должна выйти замуж, как нормальная девушка, и перестать позорить семью. Она тогда уже встречалась с Али, а у Али был ребёнок. Отца очень раздражал этот факт, особенно этот факт, — Джой поморщилась, как от боли. — Он в какой-то степени гомофоб, да, но, может, он бы так не сходил с ума, если бы у Али не было Софи.

— Ужасно, — брезгливо искривила губы Рейна. — Какая ему разница?

— Ну, скажем, он не тот человек, который способен полюбить чужого ребенка, — ответила Джой. — И принять, что его дочь может по-другому, тоже. Так что когда Роуз сообщила, что они с Али обручены, он… Просто… В общем, Роуз выбрала Али. Они поженились, и она улетела с ней в Копенгаген к ее матери. Это было так очевидно. Он, наверное, совсем не знал ее, если думал, что она расстанется с Али, чтобы всю оставшуюся жизнь сидеть в офисе. Нет, — усмехнулась Джой, — даже если речь об очень больших деньгах, Роуз никогда бы не предпочла их семье. Разумеется. Она улетела с Али и Софи.

А отец после этого навсегда замолчал о своей старшей дочери. Как будто бы Роуз у него и не было никогда. У Джой болело это больше всего. Если она не могла забыть свою сестру, почему ее отец мог забыть свою дочь? Он перед Джой не отчитывался. А Джой хотелось бы это знать. Если бы он вернулся, она бы непременно спросила снова. И снова. И ещё сколько угодно раз, лишь бы услышать ответ.

— Боже, — прошептала Рейна.

— Первые года полтора мы с Роуз только переписывались, — Джой попыталась придать своему недоголосу крупицу беззаботности, и у нее вроде бы получалось. — Не знаю почему, но она согласилась на звонок от силы раз пять… Конечно, все праздники уже проходили без нее. Все было довольно душно. Совсем не так, как с Роуз. И таким печеньем на Рождество больше не пахло. Повар готовил какие-то странные абрикосовые, — Джой с недоумением покрутила рукой в воздухе, — штуковины.

— А после этих полутора лет…

— Потом она часто звонила. И я тоже. Мы общались, но расстояние есть расстояние. Она не прилетала ко мне. Я не… — Джой проглотила «не решалась», — не была у них. Знаешь, — слабо улыбнулась чуть растерянной Рей она, — когда между близкими людьми такое большое расстояние, постепенно начинает казаться, что вы и не близкие вовсе. Контакт теряется.

— Да, — как-то печально подтвердила Рейна и переплела их руки, задумчиво перебирая пальцы Джой на столе. Они больше не были горячими, как утром. — Но я все равно не очень понимаю… Ты говоришь, что Роуз всегда выбирает семью, но разве ты не ее семья? Ну… То есть, конечно, ты сестра, а не дочь, и она не обязана была сидеть с тобой, но почему она практически молчала первые годы? Мне кажется, первые годы, наоборот, самые тяжёлые.

— Она говорила, что много работает, что она смертельно занята, — просто констатировала Джой. — Но, я думаю, Роуз считала, что я в конце концов поддержу отца, а не её, и поэтому старалась отдалиться. Я же была подростком. Подростки все полоумные, — хмыкнула Джет.

— Эйджистка, — издала смешок Рейна. — Но ты же не поддержала отца?

— Нет, — покачала головой Джой. — Но я не поддержала и Роуз. Я просто замолчала, когда отец сказал мне замолчать, а когда выросла… Уже слишком привыкла молчать, наверное. Да и что говорить спустя несколько лет? Требовать вернуть Роуз обратно, когда у нее уже все хорошо и без нас? Не скажу, что мне не хотелось, но это было бы глупо, — сказала Джой, и тут же поймала очень уж внимательный взгляд ее темных глаз. Рейна смотрела на нее испытывающе, с улыбкой, изучая; она словно заглядывала в ее голову. Глупую больную голову.