Понимаешь, что пропала совсем.

Рей улыбнулась собственным влюбленным мыслям. Она чуть повертела бокал с шампанским в руке, живописно отблескивающий в равномерном, умиротворяющем полумраке. Красиво. Здесь каждый дюйм можно было назвать красивым. Приятное чувство цветения теплилось внутри, когда Рей вспоминала, что она тоже, по сути, часть всего этого. Только сегодня, не постоянно; но счастье в моменте и совершенно не претендует на долговечность, так что плевать.

— Billig Gut ist nie gut, — пронизанный иглами голос какой-то женщины заставил Рей обернуться.

— Простите? — нахмурилась она, надеясь, что ее тон прозвучал достаточно доброжелательно, чтобы не трактовать это как: «Я не понимаю твой ебучий немецкий!»

Рыжая женщина напротив чертовски напоминала лисицу на задних лапах. Высокая и при этом почти дистрофично худая, в прямом шелковом платье, синем, точно как ее прищуренные глаза. У лисицы имелся пушистый хвост, а у женщины вместо него — объемная грива пламенных волос, обрамляющая костлявое лицо. Рей она показалась неприятной почти сразу.

Ведьма какая-то, не иначе.

— В Германии есть такая поговорка. Немцы — разумны и практичны, — скользя по Рейне оценивающим взглядом, изъяснилась рыжая. — Смотрят они на что-то отвратительное, дешёвое где-нибудь на распродаже, допустим, и, может, оно их и привлекает чем-то, чего другим не понять, но они ни за что не купят это… Они понимают, что лучше взять новое. Дороже, но качественнее. Дешёвый товар не бывает хорошим. Billig Gut ist nie gut. Дословно.

Рейне тут же захотелось спросить, все ли в порядке у нее с головой, но Рей лишь удивленно вскинула брови. Быть может, эта женщина какая-нибудь художница, творческий человек… У них же свои причуды? А если они ещё и богатые, то все становилось на место окончательно: да, у рыжей действительно не все дома.

И все же — каким боком здесь немцы и распродажи?

— О чем вы говорите? — спросила Рей. — Может, вы меня перепутали с кем-то, я…

— Рейна, — фыркнула рыжая. — Я не перепутала. Таких, как ты, здесь больше нет. Джой практикует моногамию. И, видимо, — она снова прошлась по ней колким взглядом и брезгливо скривила красные губы, — изучает строение дирижаблей. Ты ее, надеюсь, не слишком придавливаешь в постели?

Все слова Рей провалились обратно в горло. Она смотрела на нее в абсолютнейшем шоке и до нее в очередной раз доходило, что первое впечатление обычно самое правильное.

— А ты, надеюсь, пойдешь нахер сразу после приема? — огрызнулась Рейна. — Твое чувство такта покажет тебе дорогу.

— И что она только находит в вас? — покачала головой рыжая, казалось, поражённая до глубины души. — Сначала Лета, теперь вот ты. Не понимаю. Тупые маленькие нищенки так хорошо отлизывают? Как ты себя оцениваешь по шкале от единицы и до пяти?

Рейна вспыхнула. Грудную клетку в мгновение заполонил такой гнев, что она буквально заставила себя остаться стоять на месте. Это красивое место, наводненное свидетелями, не годилось для кровавых убийств.

— Неразделённая любовь к Джой, да? — с напускным сочувствием ответила Рей. — Как же это так? Какая-то тупая маленькая нищенка заняла твое место.

— У Джой дурной вкус на женщин, это не новость, — отмахнулась Аксель. — Не зазнавайся. Ты временное явление. Если бы Джой относилась к тебе хотя бы приблизительно также, как она относилась к Лете, давно бы представила тебя всем. Так что очевидно: дело исключительно в том, что ты хорошо отлизываешь. А может, что-то другое. Я не знаю, что именно, но я знаю Джой. Ты пустое место здесь. Пустое. Надеюсь, ты в курсе, где лежит ее «Глок»?

Рейна ничего не ответила. Она подошла ближе, улыбнулась ей и щедро плеснула игристым прямо суке на платье. Огромное мокрое пятно стремительно расползлось по тонкой ткани, и рыжая задохнулась от возмущения. Рот у нее оказался таким большим, что туда без проблем пролез бы ещё целый бокал, но… Нахрен. Рейна просто ушла ближе к сцене.

К черту всех ее бывших. Джой не говорила ей о любви, да, может, и не представляла ее всем подряд, но разве по этому судят? Любовь бывает разной, все любят по-разному, уж Рейна могла это понять. Джет бы не просила ее остаться, она не открыла бы ей дверь тогда, когда они вместе ездили к океану, она бы не обнимала ее так… Не просила бы познакомиться с ее бабушкой, ну хотя бы это, а? Горечь зашевелилась под её языком. Испорченное настроение на вкус как горчичный порошок.

Больше это место не казалось красивым. Рейна поникла, впервые за вечер ощутив себя белой вороной среди этих людей. Что, если они все думают так же, как эта рыжая? Рейне не заглянуть им в головы, а им — в ее душу.

Она должна была оправдываться за то, что она здесь?

Рей безумно захотелось просто уйти. Но Джой по-прежнему была на сцене, и если бы она была тут… Вернее, когда она будет рядом, она непременно скажет Рей что-то хорошее. Тогда, ждала она, точно станет получше.

Она поставила пустой бокал на поднос к подскочившему официанту и посмотрела на боковой подиум. Белые софиты освещали играющих на фоне ребят «НьюБлэк». Они были такими близкими и понятными; Рейна бывала на их концертах раза три и каждый раз находила в их песнях что-нибудь родное для себя. Спокойный, чуть хрипловатый голос парня в черной толстовке плыл по залу лёгкой меланхолией. Сосредоточиться на них было самым правильным решением, чтобы не утонуть в колючем ощущении одиночества, вдруг захватившим все её существо. Солист в красной бандане пел об уютном доме, нирване и безусловной любви. Такие песни здорово петь где-нибудь у костра, теплой осенью, после того, как укутаешься в клетчатый плед и поставишь варить какао.

Рейна так и простояла до конца этой песни, внимая теплу внешнему, стараясь согреться теплом внутренним; снова почувствовать себя важным паззлом этой потрясающе красивой истории. Зря, что ли, ее так нарядили сегодня? Черный корсет вечернего платья, в котором было сложно дышать, высокий хвост, диадема на макушке, стоящая больше, чем вся Рейна с органами по отдельности — да она же невероятная сегодня, и ей не пристало такой грустить.

Скоро группа затихла, гитара перешла в тихий фон. Голос Кэтрин Вуттен привлек внимание неспешно гуляющих между столами гостей. Она объявила, что официальная часть презентации закончена, опять расхвалила уже открыто стоящий автомобиль, который успели оценить, кажется, все, как одну конфету на сто шестьдесят человек: сфотографировать, потрогать, посидеть в салоне, даже, кажется, одна какая-то совсем юная девочка в радужном комбинезоне сделала фото, где облизывает серебристую дверь… Рейна подумала, наблюдая за ней, что это явно родственница пришибленной айтишницы Эмили, с которой Джой тоже, наверно, спала.