Джой тотчас подняла голову, уставившись на чертову Ридду, как на фокусницу, которая спалилась у нее на глазах.

— И ты молчала всё это время?

— Я вообще-то не молчала, но… — вздохнула она, так и не закончив; вторая озвученная ею фраза оказалась, видимо, куда интересней для того, чтобы услышать ответ на неё: — Ты же не собираешься делать ничего незаконного, да?

Джой красноречиво вскинула брови, даже не собираясь отвечать.

— Когда я могу увидеть Рейну?

— Ладно, — пробормотала она в ответ и уселась на покореженный диван в холле, чтобы найти в портфеле какие-то документы. Здесь витала прохлада, в отличие от верхних этажей, распространяясь от пола с рисунком весов и чашей на них, словно здесь не тюрьма, а суд со времен ее прабабушек. — Джой, сперва я должна уточнить, что это не то свидание, что ты думаешь. Вы увидите друг друга через стекло, две минутки, она не будет слышать тебя…

— Плевать, — скрипнула Джой и подошла прямо к Ридду. Каблуки ее босоножек, стуча о гранит на полу, отдавались эхом в пустынном холле. — Она увидит меня и будет знать, что мне не всё равно, и что я вытащу ее из этой гребаной дыры. Веди меня к ней.

***

Джет прочитала тисненую надпись в отдельном корпусе, перед строгой бетонной аркой, куда они, наконец, спустя три проверки и два металлоискателя, добрались. Там было написано: «Блок А, жёлтая линия». Джой спросила бы у Ридду, что это значит, но в горле пересохло так, что, казалось, оно пошло трещинами. Надзиратель с кирпичным лицом и шокером на поясе штанов сопровождал их все дальше и дальше по тусклому коридору, который больше напоминал подвал для экзекуций времён инквизиции, чем место, в котором ожидают суда, возможно, женщины, согрешившие перед законом не больше, чем пятилетняя девочка, сорвавшая розу в чужом саду.

— Семнадцатая камера, — прогундосил шкафоподобный надзиратель, открыв для нее железную дверь в конце длинного коридора. Джой незамедлительно сделала шаг вперёд.

Громадное помещение напомнило ей склад «Уолмарта», где Джет однажды оказалась в детстве вместе со своими хулиганистыми подружками из обычных семей. Их там закрыли на несколько часов, полагая, что за дверью никого нет.

Джой прошла дальше, оглядываясь с гулко стучащим сердцем; решёток, слава богу, в этих странных камерах не было — только разделенные прозрачные кубы. Пуленепробиваемый поликарбонат во всю переднюю стену. Джой знала, что это поликарбонат, потому что именно из такого она сделала стекла в своем доме. Его невозможно пробить, даже если выпустить по нему всю автоматную очередь «Стоунера». Он слегка искажает то, что за ним, и если смотреть в прозрачное подобие стекла издалека, то ты будто оказываешься в музее кривых зеркал.

Джой шла по центру быстро. Такие камеры в рассеянном свете ламп под высоким потолком не вызывали в ней никакого желания рассматривать женщин внутри. Гробовая тишина давила ей на плечи, превращая в крошечную мышку среди ловушек, и теперь она искала ту, из которой ещё не вытащила сырок.

Острые цифры нужной камеры кольнули где-то в груди. Джой на выдохе остановилась перед ней и прилипла к холодному поликарбонату. Ее ладони впечатались в диковинную прозрачность, казавшуюся ей бутафорской. Она вгляделась в темное пятно внутри.

Рейна.

Очень скоро Джет перехватило дыхание. Ладони с другой стороны легли на ее собственные, и так странно было не чувствовать их… Встревоженное лицо Рей возникло перед ней, тоже за этой дурацкой разделительной хренью, и Джой с сожалением покачала головой. Она разглядела в лице напротив усталость и припухлость, какая бывает после запойных слез часами напролёт. В груди стало тесно от расплозшейся внутри ядовитой змеи, стиснувшей ей сердце и легкие. Прерывистый вдох — и они просто смотрят друг на друга с минуту, пытаясь понять, что там, за этой темной и светлой дымкой в глазах, за возбуждёнными зрачками, в глубине, где ничего не увидеть и не объять… Не в этом месте, не сквозь поликарбонатную стену, где они были одновременно и близкими, и далёкими.

Печальная Рей, усталая Рей. Такая маленькая за этой перегородкой.

Джой очнулась, вспомнив, что им осталось не так много времени, и попыталась четко выговорить несколько слов, чтобы она могла прочитать их по губам. Она сказала: «Я вытащу тебя».

Рейна улыбнулась. Поскребла по прозрачности ногтями. Ответила: «Я люблю тебя».

Джой задержала дыхание, предположив, что ей показались эти слова, но на самом деле она точно знала, что ни черта ей не показалось. Это просто эмоции, просто эмоции… Джет рассеянно улыбнулась ей и подышала на поликарбонат, прикрыв маленький участок ладонями. Он нагрелся от теплоты и запотел, как обычное стекло. Джой нарисовала на нем сердечко… кривоватое, ну да нахрен.

Рейна засмеялась, на секунду смутившись, и Джет снова захотелось обнять её. Так крепко, как она только могла бы. Вытащить ее из чертовой клетки. Послать всех к чертовой матери. Она не заслуживает здесь сидеть.

Джет болезненно поморщилась, когда услышала голос надзирателя у двери; он эхом пронесся по стенам, коснувшись слуха Джой, как наждачкой. Она готова была поклясться, что никогда в жизни не хотела так сильно кому-то врезать, как этому мордовороту в форме, с выражением унылого кирпича на своей физиономии.

Покрывающая всё нежность растворилась в ней в тот момент, когда слезливое «мне жаль» защекотало Джой горло. Когда ей пришлось первой оторвать ладонь от стекла.

Она ушла оттуда со стуком наковальни в висках, и картинка плачущей взаперти, всегда до этого забавной девчонки всколыхнула в ней такую волну гнева на все это дерьмо, что Джет вскипела изнутри, от кончиков пальцев до кончиков волос; внутри сделалось горячо, словно все ее тело превратилось в сплошной раскалённый прут.

За воротами их внезапно ждала та самая Аврил, на которую Джой — ничего не могла с этим поделать — злилась тоже. Девчонка с медными волосами стояла на обочине с пожелтевшей травой, и на щеке у нее виделся бежевый пластырь. Джет затормозила рядом с ней и жестом приказала залезать в машину.

Напряжение сковало ей челюсть до видимых желваков под щеками, ходящих туда-сюда. Она ни слова не сказала этой бесхребетной амебе, пока они ехали, прилагая для этого молчания просто немыслимые усилия. Николсон остался толковать с шерифом округа, явившегося туда по делам, а Ридду спасала Джой всю дорогу до Даунтауна — очень мягко разговаривала с Аврил. Джет до побелевших костяшек сжимала руль.