Всю ночь ходила по усадьбе, по хозяйственным постройкам. Поглядывала не своим, а чужим заинтересованным глазом: чем можно информационно поживиться? Прилегла на час, когда уже взошло солнце. Перед этим проводила супруга в Питер — сдавать дела в МВД.

И ночью, и утром потрудились основательно. Но самый неприятный момент настал, когда стали решать не что следует захватить, а на кого оставить Новую Славянку и производственные площадки в столице.

Еще сутки назад я легко бы рассталась с походной секретаршей и назначила Анастасию своим наместником. Но после того, как выяснилось, что улики оказались подброшены на журнальный столик, а за сутки до того в гостиной был визитер, прибывший в сопровождении Насти, да еще по ее просьбе…

Да, когда пожар, в первую очередь думают, как спасать людей и вещи, а не о поджигателе. Но без этого вопроса не обойтись.

— Аргентинский граф? — спросила я утвердительным тоном.

— Или совпадение, из тех, которых не бывает, — кивнул муж. — Завтра утром попрощаюсь, передам дела в ведомстве, попробую успеть узнать об этой персоне. А ты должна поговорить…

Я кивнула — понимаю с кем. И тем же вечером уединилась с Настей. Спросила:

— Почему этот граф из Аргентины смог убедить тебя, что ему непременно нужно на следующий день оказаться в Новой Славянке? Почему ты не объяснила ему, что без хозяйки в ее имение не приезжают?

Анастасия уже знала все, что произошло в Аничковом дворце, а также где нашлись улики в усадьбе. После моего вопроса пазл сложился и для нее.

Моя лучшая служанка и лучшая подруга глядела на меня затравленным зверьком, забившимся в угол. Взгляд молил: «Не будьте беспощадной, Эмма Марковна».

Но я не была беспощадной. Я просто ждала ответа.

— Эмма Марковна, я виновата. Никогда со мной такого не бывало, как в тот день, — начала Настя свой рассказ.

Говорила долго, подробно, отчетливо, как будто делала доклад о важной деловой поездке. А я слушала и еле заметно кивала: понимаю ситуацию. Захотелось даже замурлыкать песенку «Жил отважный капитан». Но не стала — придется отвлекать, объяснять смысл стишка, а вот подбодрить не удастся.

Все у моей девочки в порядке. Даже муж — добрый, покладистый, глядящий на нее чуть снизу. Без вопросов отпускающий жену в любые поездки и не спрашивающий: деточек заведем когда-нибудь?

И вот бедняжка впервые встретила мужчину из высшего дворянского сословия и гораздо старше по возрасту, но глядящего на нее не свысока. Граф, Аргентина, за океаном, горы, серебро, кони крылаты, ветры косматы… Обаял с первого натиска. И среди уютных слов затесалась не странная, объяснимая просьба, с условием — непременно завтра.

Был еще один нюанс, о котором мне следовало знать.

— Настюша, — спросила я, стараясь не покраснеть, — спрашиваю тебя как подруга и тебе даю право на любой вопрос. Когда вы вечером гуляли по набережной, у вас…

— Хоть голову и потеряла, но этого не было, — ровным тоном ответила Анастасия. — Перед вами виновата, Эмма Марковна, перед мужем — нет. Даже милым-любимым этого графа не назвала.

Ну хоть этого греха не случилось. Но что делать-то?

— Эмма Марковна, мне собираться, новое место искать? — спросила Настя. И вдруг всхлипнула, даже зарыдала. — Как я Ивану скажу? Он же, муженек мой, не знает. И как ему объяснить?

Кстати, да, Эммочка, поторопилась ты со свадьбой. Две судьбы в твоем приговоре.

И я, не думая, правильно ли это, хороший ли это менеджмент, просто обняла девочку и плакала с ней пару минут. Причем искренне — меня-то с супругом тоже сейчас гонят.

Потом сказала:

— Анастасия, я твоего мужа назначу временным управляющим на Егорьевский завод. Сама знаешь, какие там дела. Поедешь с ним, наведешь порядок. Все его приказы и решения — твои. Там правда непростая ситуация, лучше тебя никто не справится.

Настя кивнула, улыбнулась сквозь слезы.

— Спасибо, Эмма Марковна. А я… А я еще вас увижу когда-нибудь?

— Конечно, милая моя. — И я обняла Настю еще раз.

На рассвете Анастасия и ее супруг отбыли. А мы — вечером.

Что же касается управителя головного питерского офиса, то я решила вопрос просто: выдернула из Приволжского офиса его руководителя — Алексея. Алексейка, встретивший меня гренками в первый день по приезде, остепенился, выучил два языка, носил пышные бакенбарды — прикрыть обожженную щеку. Дала ему два дня, не столько на сборы, сколько на поиск преемника по своему выбору и введению того в курс дел.

Не считая расставания с Настей, отъезд прошел благополучно. Разве что чуть не забыли ребенка в Аничковом дворце. В тот вечер, когда нам объявляли приговор к изгнанию, Сашка-царевич увлек Сашку-сына к своему папеньке, отходящему от наркоза. У меня отложилось в голове, что сыночку гостить у друга еще сутки. Лишь в Новой Славянке сообразила, что через сутки нам следует быть в пути. Опять плыть на Фонтанку — малого-то верните?

Не пришлось. Сашку доставили царской каретой на следующее утро. Был он печальным и важным: печальным — от преждевременного расставания с тезкой, важным — от порученной миссии. Передал мне на словах благодарность от Николая Палыча: голова ясная, зубы не болят. Еще его императорское высочество сожалеют о случившемся, а странных и вздорных слухов не желают ни знать, ни слышать.

Царевич расставался в слезах. Пять раз спросил: когда опять увидимся? Сашка обещал, что непременно, уже этой осенью. Если бы я могла проинструктировать сына, то посоветовала бы сказать: все зависит от бабушки Марии Федоровны. Ну и от дяди, тоже Александра.

Нет, не сказала бы. Зачем омрачать детскую дружбу интригами возрастных дядь и теть?

Любопытно, что «вздорные слухи» дошли до уезда в самом искаженном виде. И соседи-помещики, и губернские власти не могли понять, что же это — отпуск или ссылка? Поговаривали, что я с мужем, то ли благодаря паровой машине, то ли электрической, получила пророчество о судьбе царя. А также другое, серьезно обидевшее Аракчеева. Потому нас и попросили покинуть столицы.

Соседей раз в неделю принимать приходилось. И отвечать на застенчивые вопросы. Но я достаточно скоро выработала формулу ответа. Конечно, шепотом, в уголке, наедине.

— Иван Спиридоныч, давайте честно: если у вас выйдет недоразумение с Аракчеевым, чем вы можете его одарить? Тысячей ассигнаций, кадушкой масла, бочонком рыжиков соленых? Если мне разрешили в свое поместье уехать, подумайте: вас куда отправят, если вы узнаете царскую тайну? Слышали про полуостров Камчатка?

Иван Спиридонович что-то про Камчатку слышал, прикрывал рот ладонью и расспросы прекращал.

Время от времени я и сама задумывалась о своих импровизированных пророчествах. Самый непростой случай, конечно, был с царем. Когда-то, в уже далеком 1812 году, понадобились совокупные уговоры всего двора и генералитета, чтобы Александр Палыч покинул театр боевых действий и не мешал Барклаю, а потом Кутузову одолевать Наполеона. С той поры царское упрямство затвердело, и нынче, пожалуй, все пророки и святые старцы не убедили бы императора отказаться от задуманной поездки.

Повторно предупреждать Аракчеева, как и его любовницу-садистку, я не собиралась. Пусть госпожа Минкина получит то, что причитается. Если кого спасать в этой ситуации, так это несчастную дворню. Но не скажешь же людям: «Зарежете эту тварь — вас кнутом забьют». Историю я помнила плохо, и все же в голове отложилось: не заговор это был, а моментальная реакция на особо изощренное мучительство.

И чаще всего обращалась мыслями к своему пророчеству № 3. Очень грустная история. Из тех, которые не разрядить, даже если была бы с супругом неотлучно в Питере. А уж здесь, в Голубках…

История, между прочим, очень хорошо характеризующая специфику российской элиты и объясняющая причины общественного недовольства. Я тоже слышала о ней когда-то; здесь же удалось встретить героев. В том числе и юношей, которым этот сентябрь не пережить.