Действительно, через несколько дней после счастливой развязки я предпринял это путешествие. И не просто так. На обратном пути, благодаря расторопному слуге и возобновленным знакомствам в таможенном ведомстве, мне удалось ввезти в страну без акциза солидный груз французского белья, что принесло мне полторы тысячи рублей ассигнациями. А таможня получила вдвое больше.

Это была лишь разовая проба сил. Увы, я в очередной раз убедился: в России можно уверенно и надежно богатеть, только работая в государственном учреждении. Или пристроившись к казне. Или родившись в купеческом сословии. Или будучи Эммой Шторм.

Нет, эта дама никогда не выйдет у меня из головы. Хоть тресни, а снится мне, чертовка! И даже не ее деньги и способности кружат голову. Хотя и они тоже, чего от себя скрывать. Но… эта женщина нужна мне сама по себе. Обладать ею — за что сие счастье недалекому служаке?

Пока же я получал умеренные субсидии из Лондона. Возможно, это были доходы от моего серебряного прииска в далекой провинции по ту сторону экватора. Не проверишь же.

Моя светская жизнь стала менее насыщенной — я исчерпал запасы историй о далекой стране внизу глобуса. О пампасах, Андах, зверях, растениях и битвах за независимость. В салонах новая модная фигура — тенор-кастрат, беглец из Ватиканской капеллы. Высший свет привлекает не только его драматическая судьба, но и то, что он якобы утратил не все возможности. Дамы желают в этом удостовериться, и, как мне известно, практические опыты происходят регулярно.

Зато меня узнают на Невском, на бульварах и набережных. Поэтому некоторые модные слухи я получаю напрямую, даже не привлекая агентуру.

Этим летом в Петербурге были два генеральных слуха, вернее, пророчества: царю лучше не ездить на юг, а Минкина, любовница Аракчеева, может не дожить до Покрова. Якобы вдовствующая императрица в союзе с Аракчеевым намеревалась сослать в Сибирь товарища министра МВД Михаила Орлова, но его жена вымолила снисхождение супругу, возгласив три пророчества.

Относительно первого мне известно, что Александр Павлович отнесся к нему скептически. И даже заметил, что пророчицу выслали по делу. Аракчеев — серьезнее. Распорядился выставить караулы у своего дворца в Грузине, в парке и на въезде в село.

Я также узнал, что временщик решил создать собственную военную полицию для розыска беглых — не доверяет министерству, в котором служил Михаил Орлов. Новое подразделение именуется Летучий поселенческий корпус и сформировано из унтер-офицеров, служащих в южных поселениях, где расквартированы кавалерийские части. Ничего странного — каждый крупный латифундист Нового Света имеет подобные частные отряды для поимки беглых пеонов и рабов.

Третье пророчество касалось дуэли незнакомых мне персон, и я над ним не задумывался.

Надо заметить, что спокойно гулять по Невскому я начал лишь в июле, вернувшись из заграничной поездки. Был человек, встреча с которым не входила в мои планы. Ну а как показывает мой прежний опыт, если ты желаешь чего-то, что не зависит от тебя, именно это и случится в самый неподходящий момент.

Конечно же, я не желал встретить злополучную секретарку. Но в конторе она не появлялась. Я подослал Феликса, изобразившего честного, заинтересованного, хоть и недалекого коммерсанта из Ревеля. Мой слуга долго приставал к управляющему с вопросом: «Когда я видет барышна Наста? Я с ней говориль прошлый неделя». Роль дурака, которому проще ответить, чем отказать, удалась. Выяснилось, что секретарка Анастасия не уволена, но командирована на завод в Ярославскую губернию.

Лучше бы на Урал, но тоже хорошо.

Между тем ночи в Петербурге уже стали темными и прохладными. Наступила осень, скоро зима, ради которой я сюда приехал. Но если мне не изменит интуиция, а она не изменяла мне почти никогда, важные события должны произойти до Рождества.

Кстати, на днях я получил новые инструкции. Для этого мне пришлось посетить англиканскую церковь на Английской набережной, 56, прослушать скучную службу и получить конверт с письмом. Текст был прочтен, порван мною в клочья, а обрывки сожжены. На всякий случай вместе с конвертом.

Мне предлагалось еще раз посетить усадьбу Особы, но более обстоятельно, и осмотреть ее верфь.

И все же не это поручение следовало признать главным. В случае возвращения хозяйки усадьбы мне предписывалось принять меры, исключающие любое ее влияние на события, происходящие в России.

Единственной бумажкой, которую не следовало разорвать, был чек для предъявления в банк. Сумма равнялась моему предыдущему вознаграждению.

После этого я впал в несвойственные для меня раздумья. Весь вечер гулял по стемневшим улицам, размышляя, стоит ли связываться с таким поручением? Да, я мечтал о встрече с Особой, но не ради исполнения прихоти Лондона.

Настало утро, и сомнения исчезли. Я посетил банк и получил деньги.

— Маменька, а мы увидим море в этом году? — спросил Алеша.

— Непременно, — опередил меня с ответом супруг. — Наймем тысячу мужиков. Построим большую дамбу на речке Голубке. Будет не просто огромная запруда, а Голубкинское море. Как только ветер подует, научу тебя ходить под парусом.

— Папенька, а ты ходил с Алешей под парусом на заливе, когда мы в Питере жили? — укоризненно сказала Лизонька. — Ведь никогда так не бывало.

Сама, кстати, виновата. Запомнила Балтийское море с огромными волнами. Рассказала перед сном младшему братику. Вот он и размечтался.

— Тогда я был на службе, теперь — в отставке, — уже без самой малой дольки юмора ответил супруг.

Разговор мог выйти совсем печальным.

— А давайте «Море волнуется раз…»? Кто водит?

И Лизонька, и Сашка, и Алеша согласились. Когда же от общей игры решил не отставать и Миша, присоединился даже серьезный Степа. Ему и пришлось водить.

Может, и правда затеять стройку века. Хотя бы стройку года. А то деревенские забавы милы, но за три месяца немного наскучили.

В тот вечер — вечер триумфа и провала — Миша договорился со своим тезкой генерал-губернатором. Обещал, что мы покинем город в двадцать четыре часа, плюс-минус. На что было обещано не поторапливать. Так что мы получили вечер, ночь, утро и день на сборы.

Супруг пару раз сравнивал наш отъезд с бегством Энея из Трои на двадцати кораблях — в нашем случае трех пароходах. Я замечала, что мы не оставляем за спиной дымящиеся руины; Миша говорил, что такая операция равна половине пожара.

Пожалуй, он был неправ. Мы захватили все, что было нужно, а главное — всех, кого было нужно. Например, столица временно лишилась женщины-анестезиолога. Извините, моя коммерческо-благотворительная империя в первую очередь гарантирует безопасность своих участников. Поэтому и Василиса, и Василий ночью перебрались в Новую Славянку, а вечером отбыли на борту одного из пароходов. Конечно же, Василиса захватила всю свою анестезиологическую лабораторию. Теперь в моем поместье в Голубках самая квалифицированная медицинская помощь в России.

Тем же вечером Миша два часа изучал списки как оставшихся учеников, так и работников в Питере. Нашел трех человек, которым тоже желательно какое-то время провести вне столицы.

— Отосплюсь в каюте, когда отплывем, — заявил супруг.

И сдержал слово. Провел всю ночь в своей секретной лаборатории. Его помощники трудились в две смены, а он — в одну, без перерыва на сон. Часть моделей и наработок упаковал в спешно сколоченные контейнеры, а некоторые расплющил паровым прессом. Забрал нужные чертежи, остальные сжег. Ворчал, что здесь ничего не оставит, даже в самом надежном сейфе.

Когда муж подвел черту под личным кулибинством и эдисонством, он перешел к нашим общим проектам. В первую очередь — к верфи. Я сама проследила, чтобы все наши новации, особенно винтовые, уплыли с нами. Или были утоплены в Неве. Грустно посмеивалась, когда вспоминала слухи о том, что якобы нашла в озере золото, брошенное туда Наполеоном, убегавшим из России. Впрочем, я-то надеялась вернуться.