В другой раз Лиза пустилась в приключение, больше соответствующее ее полу: решила выйти замуж. Жених — Левушка Ямпольский — оказался юношей инициативным: не просто одобрил проект, но и стал главным движком. Организовал тройку (оплатила, правда, Лизонька) и договорился с попом через посредника — сына управляющего имением. Как всегда, самой здравомыслящей персоной оказался поп. Узнав о возрасте молодоженов, он немедленно явился ко мне… После этого главным переговорщиком стала Лизавета, со слезами убеждавшая меня, что если Левушку полагается высечь, то надо высечь и ее. Конечно, никого не высекли, но как пришлось постараться…

Эти подвиги Лизонька совершила в нижегородском поместье, но приключений хватало и в моем новом имении на берегах Невы. Как нередко бывало, о начале очередной проказы мне не сообщили — я услышала. В данном случае — выстрелы. Я поспешила в сад и обнаружила дочку в компании младших братьев и учеников. Продвинутым подросткам хватило ума оттеснить Лешу и Сашу от стрелковой линии, но Лизонька, конечно, была среди снайперов. Ей услужливо подавали заряженные пистолеты, а она метко пуляла в чучело, одетое в янычара. Или не очень метко. Я поняла, что мне сегодня повезло, ведь могла зайти со стороны чучела.

— Лиза, зачем это? — спросила я самым невинным тоном, забирая пистолет из детской ручки и стараясь не дрожать.

— Я греческая героиня Хлоя, я сражаюсь с турками, — ответила дочка.

А я? Вздохнула и мысленно выругалась. Непечатно и очень пространно. Надо же — держать на территории моей невской усадьбы целый арсенал, обучать двадцать подростков, следить, чтобы эти подростки и огнестрельное оружие не оставались без присмотра даже на секунду, и… Полагаться на простой навесной замок и сторожа, который потерял ключ, а признаться побоялся. Один ключ от арсенала! Один сторож! Упущение, которое Миша, неофициальный куратор всего этого безобразия и оружейной мастерской, должен был немедленно исправить, что он и сделал тем же вечером. Например, к навесному замку прибавился врезной — цифровой, с нашим личным семейным кодом.

Конечно, я не только вздохнула. Прочла краткую импровизированную лекцию, адресованную мальчишкам, о том, что пуля — дура, а жизнь одна. Наверное, была убедительна, так как мальчишки хором пообещали, что в следующий раз возьмут в руки оружие только в специальном тире, которого не было еще в проекте.

Насчет греческой героини Хлои я, конечно, тоже была виновата сама. Что делать, если гости постоянно обсуждали при ребенке греческое восстание и слегка, а иногда и не слегка осуждали правительство за то, что не хочет прийти на помощь эллинам, истребляемым турками. Вот дочка и решила быть последовательней — отправиться спасать несчастных греков.

Само собой, дочку ждала еще одна, сугубо келейная лекция. Непростая — я не могла прибегнуть к самому простому аргументу: оружие не для женщин. Столько говорила ей про Жанну Д’Арк, а тут… От балды сообщила, что девочки раньше четырнадцати лет никогда оружие в руки не брали, даже амазонки. Кажется, опять была убедительной.

Примерно тогда же выяснилось, что Лизонька, когда приходят гости, слушает не только разговоры о греках. Выяснилось это благодаря дочкиному альбому. Грамотные дети заводят блоги во все времена, не исключением стала и моя. С самого начала мы договорились, что есть дневник, который можно никому не показывать, и есть альбом — он существует для всех. Так и не поняла, ведет ли дочка дневник, а вот альбом у нее был. Я заглядывала в него не меньше двух раз в месяц, конечно же по приглашению владелицы, иногда подправляла рисунки и находила ошибки в записях. Часто Лизонька была инициатором сама: иные ровесницы-завистницы испытали бы искреннюю радость, обнаружив отсутствие запятой.

В очередной раз я открыла альбом. Посмотрела на новый рисунок. Вдохнула-выдохнула, досчитала до пяти и спокойно спросила дочку:

— Лизонька, а что этот дяденька делает с другим дяденькой и почему остальные люди смотрят на это и смеются, хотя мне не смешно?

— А эта картинка — про стишок, который я услышала, когда к нам в гости офицеры приезжали, — радостно ответила Лизонька и тут же прочла стишок:

Мы добрых граждан позабавим

И у позорного столба

Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

Я повторила внутренний счет и принялась объяснять в общем-то уже знакомые Лизоньке вещи. Нельзя не то что радоваться насилию, тем более смерти, но даже и любоваться на это с интересом. Вспомнила, как нам удалось спасти Зефирку от поедания удавом. Зефирка, наша чудесная кавказская овчарка, присутствовавшая при разговоре, будто сама вспомнила и заскулила. Я предложила Лизоньке вообразить, приятно ли ей было бы увидеть в чужом альбоме, как змея переваривает щенка.

В итоге пробудила в ребенке добрые чувства и получила обещание: не слушать глупостей, которые говорят дяди, выпившие вина. Что касается картинки — ее вырезали и предали огню. Что касается гостей — в нашем доме появилось правило: никаких разговоров об официальных лицах.

К одиннадцати годам Лизонька стала шалуньей-помощницей. Не раз бывало так: она появлялась в моем кабинете.

— Мама, все уроки сделаны! Можно прогуляться на Дэзи?

Я не сомневалась, дочка заслужила прогулку на пони, подаренном на прошлые именины. Но прибегала к простенькой хитрости:

— Конечно, Лизонька…. Помоги, маме, пожалуйста. Все секретари заняты, а мне надо срочно отправить ответ в Таврическую губернию, где мы недавно приобрели поместье. Управляющий пишет: своего скота недостаточно, взял в аренду в немецкой колонии шесть пахотных волов. Вспашут наши работники, оплатить надо только скотину — отдать с урожая за неделю работы пуд зерна. Я думаю, будут работать полторы недели. Рассчитай, мой свет, сколько нам осенью надо отдать пшеницы.

Лизонька наморщила носик и принялась за расчеты. Я проверила, улыбнулась.

— У тебя лишний пуд по ошибке или нарочно?

— Нарочно, маменька, — бодро сказала дочка. — Управляющий пишет, что быков дали сразу же, а бис дат, кви цито дат: дал быстро — дал вдвойне.

Я похвалила Лизоньку. К латыни мы ее приучили множеством афоризмов, которыми перебрасывались с Мишей. Теперь она, кроме французского, английского и немецкого, может сконструировать несколько фраз на мертвом языке, вполне живом в медицине и юриспруденции. Ну и, кстати, стала с особым энтузиазмом изучать латынь, когда поняла, какое это оружие в беседах с некоторыми заносчивыми ровесницами, критикующими ее французский. У юной княжны Голицыной, или Ливен, кормилица из Прованса, а у Лизоньки акцент «тре маль». Немецкий юные княжны знают, иногда и английский. А вот задвинуть им на латыни — и никакой кичливости.

Когда сегодня пожалуют юные гости, начать кичиться могла бы сама Лизонька. Если бы не знала, что это «тре маль». Потому что никому из ее ровесников в России, а может, и во всем мире, такого еще не дарили.

Между прочим, мальчики уже знали о подарке. Алеша и Саша встали раньше сестренки. У них своя комната, ведь Лизонька почти барышня. Теперь они шли за мной, тихо, как заговорщики, и вели подарок, стараясь не шуметь.

Едва мы подошли, героиня дня сама распахнула дверь. В зеленом платье, бежевая шляпка — настоящая царь-девица.

— С днем ангела, милая, — сказала я.

— Спасибо, маменька, — ответила Лизонька с вежливым поклоном. Вежливость далась ей непросто — Лизонька пристально глядела на подарок. Обычный для девочки из моего времени, но для ребенка начала XIX века более неожиданный, чем если бы на пороге стоял слоненок. Ведь слонов она видела, правда на картинках. А такую игрушку — впервые. И сразу же поняла, для чего она предназначена.

Самокат. Уже изобретенный к тем временам в Англии и Германии, но там он громоздкий, тяжелый. Развлечение для взрослых экстравагантных чудаков. А вот наш — легкий, удобный, классической для XX века формы.

Для этого пришлось постараться. Несколько вечеров я и Миша, временно забросивший свои расследования, провели в особой мастерской, ключи от которой имели только мы, а еще для надежности установили механический кодовый замок. Кстати, именно на этот секретный объект — небольшое помещение внутри механического цеха — мы перенесли все оружие, кроме пистолетов мужа.