Потом я узнал историю возникновения этого «блюда». В одной из шведских войн, у осажденного города было тяжелое положение и возник недостаток запасов соли. В связи с этим сельдь засаливалась с меньшим количеством соли, что нарушало нормальный процесс консервирования, и продукт начинал бродить. В обстановке войны и голода забродившая сельдь стала употребляться в пищу. Ко всеобщему удивлению, по вкусу она совсем не напоминала тухлятину, а кому-то ее кисловатый привкус даже понравился. Рыба не протухла, а «прокисла». О новом блюде пошли слухи, и, поскольку соль стоила недёшево даже в мирное время, то в Северной Швеции, где было нелегко достать свежие продукты, у бедняков «заквашивание» сельди стало распространённым способом ее консервации.

Когда мой руководитель только начал открывать консервы, у меня начались позывы, которые за малым не заставили опорожнить содержимое желудка. Я вылетел из кабинета шефа со скоростью света. С тех пор я никогда не соглашался на приглашения отведать деликатесы.

Сосуд, открытый Метиком вонял чем-то похожим.

— Эд, выбрось эту гадость, — загундосил я, закрывая рукавом нос.

— Что? Глаза режет? — усмехнулся он, продолжая снимать крышку с горшочка, — лекарство на то и лекарство, что должно лечить, а не пахнуть фиалками.

— Лекарство — лечит, — сказал я, стараясь не дышать, — а не убивает носовые рецепторы.

— Что, так сильно воняет? — удивился товарищ-попаданец, пытаясь скрыть ухмылку.

— Да чтоб тебя… Убери, прошу.

— Да все, я уже закончил.

Обработав спиртом место пореза, Метик измазал белую ткань этой кашеобразной дрянью и приложил к моей груди. Эдик обмотал мою грудь бинтами.

— И что, теперь мне все время с эти ходить, — кивнул я под нос, кривясь от удушливого запаха этого мерзкого лекарства.

— Пару дней походишь и все будет замечательно. Синяк рассосется и не будет никаких болезненных ощущений.

Я с недоверием посмотрел на Эдика, но вынужден был признать, что лекарство уже начало действовать. Дискомфорт проходил, видимо, обезболивающий эффект это жижи вступил в действие. Появилось легкое онемение.

— Спасибо, — я вынужден констатировать действенность вонючей кашицы.

— Не за что, — Эдик открыто улыбнулся, — дыши через рот и не будешь чувствовать эту вонь.

— Так вот почему ты так спокойно реагируешь? — я послушался совета и запах стал меньше ощущаться.

Я натянул на себя новую чистую рубаху. Было прохладно.

— Как думаешь, поймают стрелка? — спросил Эдик.

— Не знаю, но я ему благодарен.

— В смысле? — лекарь удивленно приподнял брови.

— Радует, что все, кто покушался на мою жизнь, целятся в туловище, а не в глаза или иные незащищенные важные части тела.

— А, вот ты о чем, — хекнул Метик.

— Если честно, то я догадываюсь, кто это может быть.

Эдик превратился в слух. Его любопытство было видно невооруженным глазом. Пришлось объяснять другу-попаданцу все то, что я узнал от Карната. Когда я закончил рассказывать про жреца Карны с Лысой горы, Метик был подавлен и обескуражен.

— Я правильно понимаю, что есть некие тайные силы, которые пользуются попаданцами и меняют историю так, как им вздумается? Играют в некую глобальную стратегию за большим столом. При этом, есть некая параллельная сила в виде жрецов Карны, которые следят за тем, чтобы изменения, творимые сейчас не повлекли за собой уничтожению мира. А тут появился ты, который вклинился в эту борьбу и перемешал всем игрокам карты, — заявил Эдик, поглаживая свою жиденькую бородку.

— С такого ракурса я не рассматривал, но, думаю, что именно так и есть.

— Получается, что один из игроков «большого стола» согласился с твоим видением игры, при условии, если ты уничтожишь главные фигуры его противника.

— Получается, да.

Интересная аналогия. До этого момента я не мог соединить в общую картину разрозненные паззлы происходящих событий, так как хлопот и так хватало. А смерть Сокола выбила из равновесия. Сейчас же, у меня в голове сложилась общая картина, которую мне изложил Карнат.

— Думаю, что твое покушение — это проявление недовольства вторым игроком, противником Карната.

— Видимо, он не очень доволен новым игроком за «большим столом» — произнес я.

Снаружи чуть поуспокоился гомон. Полог шатра приоткрылся и появилась рожица Аги. Убедившись в моем здравом самочувствии, он пропустил свою сестру внутрь. Эса вошла в шатер тяжело дыша и хмуря свои красивые бровки.

— Ларс! — прошипела воительница, увидев меня и Эдика, — Что это за вонь?

Девушка закрыла нос рукавом и скорчила личико.

— Это запах лекарства, — Метик замялся, — скоро выветрится.

— Ладно, может оно и к лучшему, мило кривляясь обронила Эсак, — буду держаться от вас подальше, а то может и стукнула бы чем тяжелым.

— Чего это вдруг? — удивился я.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — пропела воительница, сузив свои глазки.

Девушка была на взводе. Зная ее, могу предположить, что ее раздирает чувство облегчения. При этом, она не хочет выражать свои эмоции, поэтому и идет в атаку. Помнится, она бросилась ко мне в объятия после подобного покушения. Тогда она заявила, что испугалась за меня. Вспоминая тот случай, я непроизвольно улыбнулся. И это было опрометчивым действием. Эстрид начала тихонько рычать. Моя улыбка была интерпретирована ей в свой адрес в качестве ответа на вопрос.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — спросил я, пряча улыбку.

— Например, было бы интересно узнать, кого ты умудрился так сильно обидеть?

— Не понял, — я развел руками.

— Стрелок, который в тебя стрелял, покончил с собой, когда понял, что не сможет убежать. Мы его окружили и предложили сдаться. А он просто взял кинжал и с размаху воткнул его себе в сердце. И главное попал ровно так, чтобы не зацепить ребра. Он был мастером своего дела. Более того, — Эса прошла и села возле моего ложа, — его лук и другие предметы были очень высокого качества. Я такого мастерства исполнения не видела.

Мы с Метиком переглянулись. Это покушение организовал второй игрок. Без сомнений. Дума, что Эстрид нужно посвятить в проблемы геополитики. Без упоминания о наличии попаданцев и прочего. Но ей нужно знать о том, что происходит в мире. Иначе, какой из нее тайный советник, если она не будет знать игроков этой игры.

Я вкратце рассказал о том, что мне передал Буривой о Мезиславе и Гунульфе. Пересказал небольшие выдержки из беседы с Карнатом о каганате, понтифике и патриархе. Эстрид, кажется, поняла размах нарисовавшейся проблемы.

— Так вот в чем причина похода на Царьград? Ты с первого дня нашей встречи знал о том, что византийский патриарх будет вмешиваться в твою политику?

— Ты слишком высокого мнения обо мне, Эса, — улыбаясь, произнес я, — Еще не ясно кто именно из этой тройки виноват в покушении на мою жизнь. Это во-первых. Во-вторых, о наличии таких врагов я узнал только в Киеве.

— От кого? Кто тебе такие сведения передал?

— Рано или поздно я тебе и это расскажу, а пока удовлетворись тем, что источник — доверенный.

— Раз ты так доверяешь этому источнику, — ревниво произнесла воительница, — значит, будем надеяться на то, что тебя не ввели в заблуждение.

— Источник надежный, — я позволил себе полуулыбку.

Девушка сидела боком ко мне. Я, в положении полулежа, поглядывал на профиль Эстрид. Тонкие, аристократичные черты лица не портил появившийся недавно шрам. Из-за ран на левой части головы пришлось отстричь волосы. Эса, не мудрствуя, обрила виски симметрично. Теперь у нее оригинальная прическа, которая только придавала ей еще больше индивидуальности. Она так и не прекратила носить облегающую одежду. Изредка она носила платья, думаю, только ради того, чтобы обратить на себя внимание Гора. Сейчас же она сидела в мужских штанах, закинув ногу на ногу, выгодно подчеркивающих красивые силуэты девушки. Даже Метик, который, как он сам признался как-то, не рассматривал Эсу, как женщину, нет-нет да посматривал на ее точеные ножки.