— Так, я прямо перед тем, как сменилось руководство, и ушёл отсюда.

— Вот прям сам, взял и ушёл? Усыновили тебя, что ли?

— Не-а. Никто меня не усыновлял. Да и не согласился бы я на это. Работать ушёл. Получил предложение, от которого не смог отказаться.

— Работать ушёл? Это сколько же тебе сейчас лет? Выглядишь слишком молодо. Или стой. Ну-ка, подойди поближе, а то я на старости лет видеть хуже стал.

Подошёл и посмотрел на охранника, задействовав левый глаз. Пускай немного расслабиться. Не нужно так сильно нервничать. А то увидит мои глаза и сразу начнётся…

Серый мне рассказывал, что в детском доме ходят легенды о воспитаннике с разноцветными глазами. Причём в основном среди воспитателей. Из старых уже практически никого не осталось. Зато уборщица — баба Валя, ещё на месте. Не убиваемая старушка. Но возможно, именно из-за неё я сегодня и решил сюда вернуться. Можно сказать, получить благословения от места, в котором вырос и начал формироваться как личность.

— Всё в порядке? — на всякий случай спросил охранника, а то он как-то завис.

— В полном. — ответил тот на автомате, а затем залез обратно в свою коморку. — Ты если хочешь навестить кого, то всё равно нужно разрешение у администрации получить. И отойди, автобус уже подъезжает, ворота открывать нужно.

Автобус действительно уже подкатывался к воротам и за рулём сидел старый, надеюсь, всё ещё добрый, Дмитрич. За пять лет он постарел ещё сильнее. Морщины стали глубже, а из-под серой кепки, торчали абсолютно седые волосы. За его спиной сидели дети, которые выглядывали, пытаясь понять, кто такой стоит прямо перед воротами и не даёт им проехать.

— Виталич, ты чего ворота ещё не открыл? И почему нам проехать мешают? — крикнул Дмитрич, останавливая автобус в паре метров от ворот.

Отличный, яркий и очень надёжный автобус, сделанный Ростовыми по моему спецзаказу. На таком автобусе можно и под пулями ехать, ничего ему не будет. А ещё здесь стоял автопилот, который мог управлять автобусом и без лишней переменной в виде человека. Так что дети будут в безопасности, даже если с водителем что-нибудь случиться.

— Дмитиич, а дай порулить? — спросил я, вынырнув из-за автобуса.

— Я тебе сейчас дам! — по привычке огрызнулся водитель, а потом его морщины стали стремительно разглаживаться. — Саня? Ты, что ли? Ядрёна вошь, смотри, как вымахал! А я тут тебя… Да и ладно, чего уж там. Не, ну точно ты. Я хоть и старый уже совсем, но глаза ещё не подводят.

— Не подводят Дмитрич, не подводят. Ты мне расскажи, как новый автобус? Нравится? Вон какой он большой и красный.

— Нравится, ещё как нравится. Не то, что раньше развалюхи были, которые постоянно чинить приходилось. На этом уже почти год детей катаю, и ни разу ещё ничего не сломалось. А ты чего про автобус-то? Давай рассказывай, как жизнь? Где устроился и чем занимаешься? Учиться куда пошёл или всё же открыл свою мойку? Помню, рассказывал мне о мечте той.

— Митрич, ты проезжать-то будешь? — окрикнул водителя охранник, который уже давно открыл ворота. — Если хочешь поговорить, то возьми парня с собой. Сам знаешь, что мне по шапке влетит, если ворота буду долго открытыми держать.

Дмитрич выругался, высунулся в салон и что-то крикнул. Через пару секунд к нему подошла женщина в строгом костюме, аккуратных очках и с замысловатой причёской. Чем-то она смахивала на Леонида. Только Азарова была куда пышнее формами.

Дмитрич спросил, можно пустить старого воспитанника на территорию детского дома, и я удостоился внимания женщины. Судя по округлившимися глазам и тому, что она едва не упала в обморок — меня узнали. Не сироту Сашку Иванова, а князя Чернышёва-Апраксина. Прошлось качать головой, и приложить палец к губам. Знак, который понятиен абсолютно всем. Вот и женщина всё прекрасно поняла.

— Конечно, конечно, я разрешаю пропустить молодого человека на территорию детского дома. Владимир Витальевич, никаких документов заполнять не нужно. Под мою личную ответственность.

— Вот и славно. Залезай, Саня, с ветерком не обещаю, но прокачку. Хоть немного до гаража доедем. — сказал довольный Дмитрич, а охранник крякнул от удивления.

Похоже, что здесь всё очень строго и это мне нравится.

Не стал отказываться, лишь незаметно подал знак своей охране, чтобы оставались здесь. На территории детского дома мне точно ничего не угрожает. Да и кто вообще рискнёт на меня нападать?

Стоило мне войти в автобус, как тут же начали сыпаться вопросы от детей. Всем было очень интересно, что было после того, как я выпустился из детского дома. Но тут на них налетела женщина, заявив, чтобы не приставали ко мне и вообще сидели тихо. Вели себя, как воспитанные дети. И не приставали к человеку.

— Ну что вы, не стоит ругаться на детей. Просто им интересно. Не вижу в этом ничего плохого. И обязательно отвечу на все ваши вопросы. Только немного позже. Остаток дня я проведу с вами. Договорились?

— Как прикажете. — моментально произнесла женщина и принялась судорожно копаться в сумочке. Наверное, ищет телефон, чтобы предупредить нужных людей о моём визите. Моя охрана об этом уже давно позаботилась. Но пускай женщина это сделает для собственного успокоения.

Дети хором воскликнули, что мы договорились, а какой-то вихрастый мальчуган лет шести заявил, что раз я останусь с ними, то должен буду поиграть в очень интересную игру. Но названия не сказал, с опаской покосившись на воспитательницу, которая нашла телефон и быстро писала кому-то сообщение.

— Поехали, Дмитрич. Помнишь, как ты мне порулить не давал? Так, я теперь сам умею. А про то, что автобус хороший получился, я обязательно скажу графу Ростову, как увижу его.

— Получается, что ты хорошо устроился, раз на графа работаешь. Молодец. Никогда в тебе не сомневался. Знал, что не пропадёшь. К нам тут недавно друг твой заглядывал — Серёга. Так, я его о тебе спрашивал, а он молчит. Говорит, ничего не знаю.

Знать-то он знает, вот только рассказать ничего не может. Не хотел я на своих ребят из детдома запреты ставить, но Вениамин с Сапфиром меня продавили. Едва ли не увольняться оба собрались, если я не прислушаюсь к ним.

— Так и не знает он. Серый у нас сейчас шишкой стал. Владелец пары крупных предприятий. Но не про него сейчас. Дмитрич, ты мне расскажи, кто из стареньких ещё остался, кроме тебя? Неплохо было бы с ними повидаться.

— Так почти никого. Только я, Валентина и Елизавета Петровна. Помнишь такую?

— Бонапарт? Конечно, помню. Особенно когда она нас с ребятами по этажу с тапкой в руках гоняла.

— Тебя погоняешь. — усмехнулся Дмитрич. — Вон, как вымахал, не узнать. Изменился очень сильно, а вот глаза всё такие же озорные. Словно прямо сейчас собираешься, какую шалость устроить. Или всё же собираешься? За этим в гости решил зайти?

На этот раз Дмитрич начал громко смеяться, над собственной шуткой.

— Жениться собираюсь, вот решил заглянуть, благословения просить у тех, кто меня здесь воспитывал и заменил родителей. А ещё мысли в порядок привести нужно. Дмитрич, даже не представляешь, как, оказывается, сложно быть взрослым.

Автобус резко остановился. Дмитрич повернулся, и в его глазах я увидел слёзы. При этом старик улыбался так тепло, что только ради этого стоило приехать сюда.

Три ударных звена Рюрикова Полка сейчас находились в десяти минутах от места десантирования. Последний момент, чтобы подбодрить бойцов перед боем. А ещё здесь был один отряд Чернышёвых-Апраксиных, под командованием Странника.

Они даже толком не общались с людьми Белозёрова и не вылезали из своих МД. Весьма странно, но вполне оправданно. Кроме Странника и Арсения Попова, граф больше не знал ни одного бойца из этого отряда. Похоже, что они получили приказ от Александра и дальше держать в тайне свои персоны.

Граф подозревал, что парень смог собрать лучших пилотов, которые либо уже давно отошли от дел, либо просто разорвали контракт. Такие были даже в Рюриковом Полку, несмотря на все преимущества, что получали его бойцы. Поэтому Алексей Васильевич не стал настаивать на раскрытии личности всех бойцов, достаточно и того, что они летят со своим командиром, который принёс клятву во время выполнения этого задания во всём слушаться графа.