— Наверное, твоя мама не хотела, чтобы ты чувствовала себя виноватой, если ничего не получится, и не подвергала себя такой процедуре. Слышал, это дерьмо очень болезненно.

Я уже знала всё это, но мне было всё равно. Это того стоило. Я бы приняла каждую унцию боли, даже если бы это позволило мне провести с ним ещё один день. Мы с Роуди замолчали, погрузившись в свои мысли. Мой голос был едва слышен, когда я наконец снова заговорила.

— Ты знаешь, какова вероятность рождения ребенка с отрицательной группой крови, если у обоих родителей положительная?

Он поморщился, потирая лоб.

— Вероятно, невысокая, но это ничего не значит, Атлас. Честно говоря, биология прошла для меня как в тумане, но я помню многое. Это рецессивный ген, Мечта. Невидимый, но всё же присутствующий и способный передаваться по наследству. Чтобы убедиться в этом, нужно проследить несколько поколений с обеих сторон, и даже тогда…

— Я уверена.

Я почувствовала, как его руки сжались вокруг меня в молчаливом утешении.

— И каким образом?

— Мой отец, — я смахнула новую волну слез при воспоминании о том, как он потратил последние силы, чтобы объяснить все и попросить прощения. — Мама всё ещё отказывалась говорить мне правду, но перед смертью папа все-таки признался. Он сказал, что не хочет, чтобы я жила с чувством вины, думая, будто я могла что-то сделать.

— Они хотели защитить тебя.

Я пожала плечами, уставившись на свои руки, лежащие на коленях.

— Может быть.

Руки Роуди снова начали двигаться, и я закрыла глаза, наслаждаясь сильными поглаживаниями по всему телу, когда он использовал физическую стимуляцию, чтобы отвлечь меня от эмоциональной боли. Я не хотела признавать, насколько это помогает. Просто молилась, чтобы он никогда не переставал прикасаться ко мне таким образом.

Это было скорее успокаивающим, чем сексуальным. Напоминание о том, что он здесь и никуда не собирается уходить.

— А как насчет твоей мамы? — спросил он меня через несколько минут. — Как она относится к тому, что ты бросила учебу?

Я знала, что это невозможно, но мне показалось, словно он уже знает ответ. Наверное, в каком-то смысле так оно и было, потому что я не встречала слишком много родителей, которые были бы рады узнать, что их ребенок бросил колледж и переехал на другой конец штата, не сказав им об этом.

— Сомневаюсь, что она заметила, — с горечью признала я. После смерти отца горе полностью завладело ею, и от женщины, которая меня вырастила, не осталось и следа. Я разрывала себя на части, пытаясь собрать её по кусочкам, пока в итоге от меня самой почти ничего не осталось.

Я вспомнила тот день, когда гнев окончательно победил, и я накричала на неё, безжизненно лежащую в кровати, которую она почти не покидала в течение нескольких месяцев. Я заявила ей, что она не может просто исчезнуть, как будто её жизнь закончилась. Я напомнила ей, что я всё ещё здесь.

Слова, которые она прошептала мне в ответ, нанесли последний удар, разрушив иллюзию того, что она когда-либо любила меня.

— Мама, пожалуйста, поговори со мной. Так много всего происходит, и ты мне нужна. Ты не можешь просто исчезнуть. Ты нужна мне. Я все ещё здесь. Пожалуйста.

— Я знаю тебя, Атлас, и в этом вся проблема. Думаю, этого будет достаточно.

Я рассказала об этом и Роуди.

Он покачал головой и прижался лбом к моему.

— Она не хотела этого, — попытался заверить он меня. — Это горе говорило за неё.

— Может быть. Но когда тебе нечего терять, нет причин для обмана, — я тряхнула головой, чтобы прогнать неприятные воспоминания. — Думаю, отец, открыв мне правду, разрушил её иллюзии. Я могла быть её дочерью только до тех пор, пока жила во лжи.

Вероятно, Карина всегда мечтала о ребенке, которого она носила бы в своем чреве и который был бы похож на неё или, может быть, на моего отца, пока один тест не разрушил эту мечту. Физически никаких препятствий не было, но страх перед неизвестностью и тем, что их ребенок подвергнется судьбе моего отца, держал их в плену.

— Какой бы ни была правда, Атлас, знай, — она ошибалась. Тебя достаточно. Никогда не позволяй никому говорить тебе иначе.

— Я постараюсь.

— Нет, мне не нужно, чтобы ты пыталась. Мне нужно, чтобы ты знала это, а потом скажи мне, если кто-нибудь ещё скажет тебе эту чушь, чтобы я мог их пристрелить. Твою маму я не трону, потому что знаю — она тебя любит, но все остальные пусть пеняют на себя, — он нахмурился самым очаровательным образом, глядя вдаль. Его реакция показалась мне ещё более забавной, поскольку я знала, что он совершенно серьезен.

— Я не скажу тебе, потому что верю — ты действительно застрелишь их и сядешь за это в тюрьму.

— Это того стоит.

Я не гордилась своей реакцией, поэтому прикрыла пылающие щеки, чтобы скрыть улики. Услышать от мужчины, что он застрелит кого угодно, лишь бы защитить тебя — не то, из-за чего стоит краснеть.

И всё же я ухмылялась как дура.

Я отвела взгляд и увидела коктейль, к которому он так и не притронулся.

— Можно мне попробовать вот это? — спросила я, жестом указывая на «Страстный Восход». — Говорят, у них очень вкусные коктейли, а я не могу заказать один для себя.

— Лучше бы твоя задница выпила это дерьмо, — игриво проворчал он. — Я заказал его для тебя.

— Правда? — радостно пискнула я, выхватывая напиток и с наслаждением прихлебывая его. — Боже мой, детка, это так вкусно.

Прежде чем до моего мозга дошло, что я делаю и говорю, я уже приглашающе наклонила свой бокал к нему.

— Попробуй.

Он выдержал мой взгляд, наклонился вперед и молча обхватил губами мою соломинку, сделал глоток и откинулся назад.

— Вкусно, да?

— Вполне.

Я закатила глаза и счастливо хмыкнула, сделав ещё один глоток, а затем снова поднесла соломинку к его губам.

— Твоей заднице лучше никому не говорить, что я тут пью коктейли и прочее дерьмо, — сказал он, сделав второй глоток.

— Не скажу, — пообещала я, хихикнув.

Мы по очереди потягивали мой напиток, пока он не закончился, и тогда я спросила его, можно ли заказать ещё один коктейль. На этот раз я хотела попробовать «Черничный сюрприз».

Через несколько минут Фелиция вернулась с едой, и её нос наморщился при виде меня на коленях Роуди. Мы оба проигнорировали её, пока Роуди заказывал ещё один «Хеннесси» для себя и коктейль для меня. Я попыталась вернуться на свое место, чтобы поесть, но Роуди не позволил мне уйти и вместо этого сам кормил меня из своей и моей тарелок.

После того как тарелки были убраны, он спросил, хочу ли я десерт. Я отказалась, так как была довольно сыта, а он заказал клубничный чизкейк для себя.

Как только его принесли, он не слишком мягко опустил мою задницу обратно на стул и засучил рукава, чтобы в полной мере насладиться десертом. Я смотрела, как он поглощает аппетитно выглядящий чизкейк, пока у меня не запершило во рту, и я пожалела, что отказалась от десерта.

— Выглядит неплохо, — сказала я, с голодом наблюдая, как щедрый кусок становится всё меньше и меньше.

— М-м-м…

— Ты собираешься съесть всё сам? Разве ты не наелся?

Роуди посмотрел на меня боковым зрением, после чего наколол на вилку ещё один кусочек и поднес его ко мне.

— Вот, держи.

Я с радостью приняла его неохотное подношение, но, когда умоляла дать мне ещё, он отказал в этом. Когда Фелиция вернулась, я заказала один на вынос, а Роуди попросил принести чек. Через несколько минут она вернулась с моим чизкейком и счетом.

— Могу ли я сделать для вас что-нибудь ещё? — спросила она Роуди, подмигнув.

— Нет, — ответила я, прежде чем он успел это сделать. Я увидела, как её раздраженный взгляд переместился на меня. — Я могу позаботиться о его нуждах сама. Спасибо. Пока, — я помахала рукой и уловила ухмылку на губах Роуди, когда он притворился, что изучает счет.

— Ладно, но я тебя не спрашивала, — огрызнулась Фелиция.