Когда Атлас закончит обучение, она будет стоять лицом к мастерской, и я смогу смотреть на её милое личико весь проклятый день. Моё место находилось в конце центрального прохода, ближе всего к окну, так что ничто не закрывало бы мне вид на неё и наоборот.

Как раз то, что мне, черт возьми, не нужно.

— Так, значит, она вернулась, — я притворился бесстрастным, продолжая любоваться изгибом задницы Атлас. Мне хотелось впиться в неё зубами. В голове заиграла песня Ginuwine «In Those Jeans», и я облизнул губы, как гребаный мерзавец. — А что насчет этого?

Я оторвал взгляд от девушки, чтобы посмотреть на Голдена, но он ушел так же тихо, как и появился.

Стиснув зубы от досады, я выкинул из головы неуступчивую Атлас с её заносчивой киской и загадочного Голдена с его бесконечными странностями, чтобы сосредоточиться на задаче, которую действительно можно было решить.

Пять

Это было не что иное, как чудо, когда я закончила свою первую смену в целости и сохранности, что было лучшим, на что я могла надеяться после такого утра. Я посчитала свои успехи и смирилась с потерями. Я зарабатывала деньги и познакомилась со всеми Королями, кроме одного.

Джорена.

Во время экскурсии с Тьюсдей, он сказал, что занят по другую сторону двери своего запертого кабинета, так что я не успела его увидеть.

После того как я едва пережила Роуди, меня это более чем устраивало.

Остаток дня мне даже удавалось избегать Роуди. Временами, клянусь, я ощущала, как он наблюдает за мной через окно, но всякий раз, когда мне хватало смелости попытаться поймать его, я видела, что он сосредоточен на своей работе.

Я не допускала мысли о том, что это было лишь желанием.

Мне было любопытно, когда Роуди был просто незнакомцем на фотографии. Кусочек головоломки, который я ещё не успела сложить. Теперь, когда я встретила его, этот постоянный зуд под кожей от желания быть рядом с ним был опасно близок к одержимости. Я бы встревожилась, но уже давно знала, что склонна к саморазрушению.

Раньше мама безмолвно размышляла о том, что может вывести меня из равновесия в следующий раз. Раньше я ненавидела её постоянное беспокойство. Сейчас же мне хотелось, чтобы она заботилась хотя бы на малую толику больше, чем раньше.

Каждый раз, когда я пыталась оправдать её внезапную замкнутость горем, то вспоминала нашу последнюю ссору. Её последние слова эхом отдавались среди обломков всего, что я знала.

Я знаю тебя, Атлас, и в этом вся проблема. Думаю, этого будет достаточно.

Только после того, как пришло письмо без обратного адреса с предложением начать жизнь заново, я смирилась с тем, что моя мама тоже умерла. Единственная разница заключалась в том, что её сердце продолжало биться, независимо от того, как часто я слышала, как она умоляла его остановиться.

— Хорошо поработала сегодня, Атлас, — похвалила Тьюсдей. — Увидимся завтра.

Я помахала Тьюсдей и Уиллу — одному из техников, идущему рядом с ней, — когда они направились к стоянке для сотрудников за зданием.

Я направилась в противоположную сторону, к улице, где была припаркована моя машина. Завтра предстояло работать с раннего утра, но, к счастью, в субботу мастерская открыта только с девяти до полудня, так что смена будет очень короткой.

Неоново-зеленая рекламная листовка и розовая квитанция за неправильную парковку ждали меня на лобовом стекле, когда я подошла к своей машине. Скомкав бумажку, я выбросила её, зная, что завтра найду другую. Пока что мне нужно было держаться в тени, поэтому о парковке у мастерской не могло быть и речи.

Я схватила листовку, собираясь выбросить и её, но остановилась на упоминании о вечеринке на другом конце города. Было ли разумно рисковать в одиночку в городе, где некому позвонить, если я попаду в беду?

Звучит как ужасная идея.

Но…

Это было лучше, чем возвращаться в свой убогий мотель в Бухте Хукера, не имея ничего, кроме мыслей о погибшем отце и скорбящей матери. К тому же, мне не хотелось скрываться от сутенеров и проституток, которые таились в Бухте Хукера, поэтому я запрыгнула в машину, вбила адрес в навигатор и поехала в неизвестность.

Неизвестность обернулась тяжелым похмельем.

Вчера вечером я была на вечеринке, которая оказалась возвращением домой нескольких парней, которые, видимо, были большими шишками, пока не уехали из города много лет назад.

В доме было так много народу, что я даже не успела разглядеть всю эту многочисленную компанию, собравшуюся в гостиной.

А потом я сильно напилась, и стало всё равно.

Как я вообще вернулась в мотель прошлой ночью?

Я не помню, чтобы вызывала «Убер»… или уходила с вечеринки. Комната начала кружиться, прежде чем я успела разобраться, и я решила, что неважно, как и когда я вернулась. По едва заметному жжению в веках я поняла, что уже утро, поэтому отвернулась от окна и солнца, проникающего сквозь него, и со вздохом обняла подушку под головой, устроившись на животе.

Я уже начала засыпать, когда почувствовала, что кровать сдвинулась… и чья-то нога коснулась моей. Мои глаза распахнулись, и тошнота вернулась в десятикратном размере, когда я поняла — я не только не одна, но это даже не моя кровать.

Это была не моя комната, и в Бухте Хукера меня не было.

Пока я пыталась понять, как здесь оказалась, лежащий рядом со мной человек перевернулся, и я замерла, увидев встретившее меня лицо.

Светло-коричневая кожа.

Длинные ресницы.

Ухмылка на губах даже в бессознательном состоянии.

Размазанная черная подводка для глаз.

И серебряное кольцо с шипами, пронзающее носовую перегородку.

Медленно открыв глаза, соседка по кровати привлекла моё внимание к фразе «Плохие новости», вытатуированная сердитыми черными буквами на правой щеке, прямо под глазом. Я почувствовала, как желудок перевернулся, потому что это не могло быть хорошим знаком, верно?

Я всё ещё раздумывала, что сказать, когда она заговорила первой, её голос был похож на песню сирены, даже с оттенком сонливости.

— Ты забыла моё имя, не так ли?

— А-а-а…

Она надулась.

— Я обижена.

— Прости, — пролепетала я.

— Всё в порядке, — она немного жестоко захихикала. — И я забыла твоё, так что, думаю, мы квиты.

Возникла неловкая пауза, пока мы оба сомневались, хотим ли обменяться именами.

— Руэн, — в конце концов произнесла она.

— Атлас.

А потом…

— Как я сюда попала?

— Я пригласила тебя, — легко ответила она. Лукавая улыбка искривила её губы. — Ты, кажется, очень хотела прийти.

Изощренно.

Я застонала и спрятала лицо в подушку. Не может быть, чтобы она имела в виду только свою квартиру. Я почувствовала, что Руэн наблюдает за мной, и взглянула на неё одним глазом.

— И ты всегда приводишь домой безымянных незнакомцев?

— Только если они такие же красивые, как ты, — Руэн подмигнула. Не говоря ни слова, я наблюдала за тем, как она потягивается и зевает, прежде чем соскользнуть с кровати. Мой взгляд сразу же остановился на её пирсингованных сосках и пышных сиськах, прежде чем она повернулась и направилась к напольному зеркалу в углу.

На ней были только стринги, и её круглая попка покачивалась при каждом шаге.

Стринги были зелеными, как полоска скунса на правой стороне её черного парика, который был подстрижен в виде каре до подбородка. Левая сторона была выкрашена в фиолетовый цвет.

Это подходило к её высоким скулам, выразительным глазам и ромбовидному лицу.

В какой-то момент я решила, что к черту всё это, и зарылась поглубже под теплое одеяло, а мои соски напряглись, когда коснулись мягких хлопковых простыней.