— Это круто, малышка. Позже мы можем потрахаться дома, а твоя мама будет сидеть в коридоре и слушать, как ты скачешь на моем члене.

Дерьмо.

Я совсем забыла о своей маме.

После того, как она вышла из комы, и врач разрешил ей путешествовать, мы с Роуди собрали её вещи и перевезли к нам.

Она не решалась покинуть дом, который делила с моим отцом, но её жизнь была на заключительном этапе, а моя была здесь, за сотни миль оттуда. Не потребовалось много уговоров, чтобы она решила, что гораздо важнее провести оставшееся у неё время со мной, чем в том пустом доме наедине со старыми воспоминаниями.

Дни, последовавшие за её пробуждением, были самыми тяжелыми.

— Ты действительно здесь, — прошептала моя мама, как только к ней вернулся дар речи.

— Да, мамочка. Я здесь, и мне так жаль, что я ушла. Прости, что я не боролась сильнее.

— Ты так долго боролась, детка. Я просто хотела, чтобы ты жила своей жизнью.

— У меня есть смысл жить только благодаря тебе и папе. Я просто была так зла, что ты не сказала мне правду, и теперь хочу, чтобы ты никогда об этом не говорила.

— Я скучала по тебе каждый божий день, — сказала мне мама.

— И я больше никогда тебя не покину. Я хочу быть с тобой каждый божий день, сколько бы нам ни осталось.

Наши отношения ещё не исцелились, но мы делали успехи, и я каждый день благодарила Бога за то, что он не наказал меня за то, что я сделала с Сисси, забрав маму. Я знала, что прощание — лишь вопрос времени, но нам был дан второй шанс, и я не хотела его упустить.

Что касается профессора Сондерс, то я никогда не позволяла себе думать о ней. Я знала, что хочу сделать, как только проследила за ней до дома, как только рассказала Роуди обо всех подозрениях, как мы проникли в её дом и нашли улики — электронные письма, которыми мы обменивались на её компьютере, канцелярские принадлежности в её столе, их фотографии со школьных времен. Роуди даже не подозревал, что профессор, о котором я так хорошо отзывалась, была Сисси, лучшей подругой Джады.

После того как я убила её, Роуди заставил меня пойти на терапию — из-за этого и из-за многих других вещей: смерти отца, моего саморазрушительного поведения, озера, страха быть брошенной, его… нас.

Сеансы помогали, но я не думала, что когда-нибудь смогу вернуться к той невинной девочке, которой была раньше, и не была уверена, что хочу этого. Если этот опыт и научил меня чему-то, так это тому, что для выживания в этом мире необходимо немного темноты.

А с Роуди, который прикрывал мне спину и любил меня так безжалостно, мне больше не нужно было чувствовать себя одинокой.

— Хорошо, только быстро.

Я бросилась на колени Роуди, его руки обвились вокруг меня, а мои губы — на его губах, пока я тянулась к пряжке его ремня. Моя куртка и джинсы были быстро сброшены, а стринги отброшены в сторону, когда Роуди ввел свой член.

— Черт возьми, Мечта, — он застонал, когда я медленно опустилась на него. — Ты заставляешь меня хотеть засунуть в тебя ребенка, когда насаживаешься на него.

Звук его ладони, шлепающей меня по заднице, эхом разнесся в тишине грузовика.

— Нет, пока я не закончу колледж, — напомнила я ему.

— Да, да, да, — ворчал Роуди, толкаясь в меня. — Я услышал твою лживую задницу в первые девять раз.

Эпилог

— Я заебался.

Я приоткрыл глаз и слегка повернул голову, чтобы увидеть миниатюрную версию себя, с зелеными глазами и прочим, стоящую рядом с кроватью. Его голова едва доставала до матраса, а сам он смотрел на меня так, словно был десяти футов ростом. На нём все ещё была пижама с Ти-рексом, а в одной руке он держал свою любимую чашку, а в другой — книгу.

— Я заебался, — снова сказал Купер, когда увидел, что я уже проснулся.

Я моргнул и ещё раз моргнул, прежде чем сесть и перекинуть ноги через край кровати.

— Какого хрена? Как ты выбрался из своей кроватки?

— Я заебался.

Тряхнув головой, я схватил телефон, чтобы проверить время.

— Черт.

Было уже больше десяти утра, но поскольку это было воскресенье, у меня был выходной — по крайней мере, на работе. Однако моя хаотичная домашняя жизнь была совсем другой.

Атлас, должно быть, догадалась, что я вымотался, и позволила мне выспаться.

После открытия «У Гарри» у меня появилось желание расширить свою империю и сделать так, чтобы наши с Атлас дети ни в чем не нуждались даже после того, как меня не станет.

Я выкупил пустующие помещения на Темперанс-стрит и открыл вторую мастерскую, специализирующийся на кастомизации автомобилей, а также шиномонтажную мастерскую. Остальные помещения я сдал в аренду, и теперь здесь были тату-салон, маникюрный салон и парикмахерская, возвращавшие жизнь в некогда вымирающий уголок Айдлвилда.

Атлас убедила меня сотрудничать с Деми в этом деле, и я признаю, что это было очень разумно, поскольку салон находился по соседству с салоном Деми, а я ничего не знал ни о плетении, ни о его реализации. К моему полному раздражению, эти двое сблизились, как разбойники, после того как выяснилось, что они троюродные сестры, и теперь Деми то, Деми это, и Деми то, и наоборот.

Атлас не так давно закончила стажировку и теперь работала в одной из городских клиник, но пока не была готова открыть свою собственную.

Я зевнул и посмотрел на сына, прислушиваясь к хаосу, творящемуся по ту сторону треснувшей двери спальни.

— Где мама, Куп?

— Я заебался, — повторил сын на этот раз громче.

— Эй, следи за языком, мальчик.

— Я заебался.

— Ты меня заебал, — сказал я, нахмурившись. — Что я тебе говорил о том, что нельзя повторять то, что говорит папа?

— Я заебался.

— Повтори это ещё раз, и никакой тебе истории.

Купер нахмурился, но промолчал, когда я взял его на руки и посадил к себе на колени. Он протянул мне книгу, которую я читал ему прошлой ночью, и прислонил голову к моей груди, когда я начал читать.

Я говорил смешными голосами и старался сделать книгу веселой, как это делали мои другие дети, которые в его возрасте уже наелись этого дерьма, но Купер просто корчил мне рожи, пока я не останавливался и не читал нормально. Даже сейчас он сосредоточенно хмурился, пока я читал, как будто после этого будет тест, и он не хотел провалиться.

Закончив, я отнес его в комнату, где искупал и переодел в игровую одежду. Теперь, когда он получил то, что хотел, то был более спокоен. Мой младший был немного помешан на контроле и не любил отступать от своего распорядка.

Он просыпался в одно и то же время каждый день, любил книжку перед ванной, потом сок, время для игр, сон, ещё одна чертова книжка, сок, время для игр, сон, и… вы поняли.

Если мы хоть немного отклонялись от этого распорядка, он расстраивался и говорил, что мы его заебали.

Его мать не находила это таким же смешным, как я, когда мы впервые услышали, как он это сказал, и каждый раз срывалась на мне. Теперь я не мог заставить его остановиться.

Я выносил Купа из его комнаты, чтобы спуститься вниз за соком, когда дверь напротив распахнулась.

— О, папа, ты проснулся! Можно мне двадцать долларов? — спросила моя жалобно заскулившая дочь.

— На что, Яс? И почему ты не вытащила Купа из постели? Ты же знаешь, каким он бывает.

Моя старшая пожала плечами и скрестила руки.

— Я не знала, что он проснулся. Он даже не плакал.

Потому что Куп никогда не плакал. Он просто сидел и строил планы мести, как начинающий психопат.

— Мне нужны деньги, потому что завтра у меня школьная экскурсия, помнишь?

— Нет, — соврал я и продолжил идти. Я не сомневался, что она уже выманила деньги у своей мамы. Буквально на днях я видел, как она вытащила сотню из бумажника Джорена, когда тот пришел посмотреть игру.