Щедро налил его в свою ладонь, прекрасно понимая, что эта фиолетовая гадость отмоется с моей руки только через пару дней. Но сейчас для меня было главным – позаботиться об Агате.

Она орудовала ножницами и медленно продвигалась своей соблазнительной пятой точкой все ближе ко мне. И как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, я крепко схватил ее ягодицу своей фиолетовой ладонью.

– Эй! – вскрикнула она, и в миллиметре от моей ширинки тут же оказались ножницы.

– Тс-с, милая. Я просто обрабатывал твою рану, – я выставил перед собой руки, в подтверждение своих слов демонстрируя фиолетовую ладонь.

Агата поджала губы, громко икнула и… ее глаза моментально распахнулись.

– Жжёт! Нэйт! Оно жжёт! А-а-а-а!

Следующие десять минут мы с Агатой лежали на ее постели. Я активно дул на ее красивый фиолетовый задик, пока она жалобно скулила в подушку, что я испортил единственное красивое ее место.

Когда Агата замолчала, я обеспокоенно заглянул в ее лицо, и осознав, что она наконец-то спит, устало рухнул на соседнюю подушку.

Водрузил свою ладонь на пострадавшее «самое красивое место» и… моментально вырубился.

Агата

– Чем вы думали?! – орал Герхард, деловито расхаживая по гостиной Нэйта со сложенными за спиной руками.

Жандарм появился на пороге Нэйта в одиннадцать утра. С хорошими новостями.

Сообщил, что ночью забрал из кабинета Мартина все компрометирующие документы. А когда «честный» начальник появился на пороге отдела с желанием самостоятельно разобраться с «гнусной шайкой воров», его арестовали.

Пока незаконно.

Ведь ни у одного из жандармов, находящихся в отделе, не было таких полномочий.

Герхард срочно вызвал Совет Жандармерии и ждал появления вышестоящего руководства к завтрашнему утру. Он очень надеялся, что ему не влетит за самоуправство в отношении своего начальника. К тому же доказательств вины Мартина Д'эстри у него было предостаточно. Дан, к счастью, к утру подружился с головой. Правда, теперь он решил, что я – сотрудник жандармерии, работающий под прикрытием, и требовал у Герхарда встречи со мной.

Но жандарм сразу приступил к делу. Он предложил здоровяку сотрудничество вместо тюрьмы – и Дан не раздумывая согласился. За утро он уже успел наслушаться угроз, что сыпались из соседних камер, где сидели его «дружки».

Дан рассказал жандарму, что кража из музея Анхеля перед Новым годом – не их рук дело. Мол, у них в планах была добыча покрупнее. Сразу всё собирались вынести.

Вот тогда и настал наш с Нэйтом час испортить хорошее настроение Герхарда…

– Вот просто скажите мне: чем вы, мать вашу, думали?!

Уже двадцать минут жандарм поглядывал на красный подарочный мешок с украденными артефактами и орал на всю гостиную.

А мы с Нэйтом сидели на диване, как два нашкодивших ребенка, и смотрели в пол. При дневном свете фиолетовые сердечки на лице моего жениха выглядели ещё комичнее…

Нэйт постоянно кашлял и прикрывал ладонью рот, ему было весело. А вот я сидела вся красная от стыда. Старалась не смотреть на Нэйта, боясь, что поддамся его настроению и тоже рассмеюсь. Хотя мне, на самом деле, было совсем не до смеха.

– Герхард, да не ори ты так. Я же сказал, что мы тогда и думать-то особо не могли, – пряча в голосе веселые, нотки протянул Нэйт.

Мое лицо запылало ещё сильнее. Я до сих пор не отошла от вчерашнего рассказа Нэйта о наших «приключениях и подвигах».

Святая магия… Какой же позор!

Лучше бы Нэйт никогда не вспомнил о событиях той ночи.

Ведь чем больше он вчера говорил, тем больше и в моей голове всплывали образы и картины.

Хуже всего, что они, оказывается, и раньше проносились в моей голове, но я принимала их за сны. Обычные ночные кошмары…

Ведь не могла же я в реальности целовать дракона?

Оказалось, что могла.

В музее Анхеля.

В ту ночь я отчего-то решила, что если поцелую статую дракона, то он оживет, и в наш мир вернётся магия. Нэйт сказал, что я перецеловала все статуи дракона, а потом добралась до нагов…

«Ты проводила осмотр их хвостов и искала у них мужские органы. Хотела понять, как они размножались», – звучал в моей голове насмешливый голос Нэйта.

Я крепко зажмурилась, пытаясь прогнать очередное воспоминание, как я сижу на куче музейного драконьего золота и пытаюсь набить им карманы Нэйта.

Но он выгружает золотишко назад, твердя, что за эти монеты все равно ничего не купить, а я, гаденько хихикая, предлагаю продать эти же монеты Анхелю.

– Как стереть себе память? – пробурчала под нос, массируя пальцами виски.

Уф-ф… Никогда! Никогда я больше не буду пить!

Пока Герхард продолжал сокрушаться, рассказывая нам о возможных последствиях нашей выходки, Нэйт поднялся на ноги и подобрался к каминной полке, схватил оттуда небольшую деревянную шкатулку и отвернулся.

– Герхард, заканчивай отчитывать нас, как детей, – отозвался Нэйт и резко развернулся к нам.

Одного быстрого взгляда на Нэйта мне хватило, чтобы прыснуть со смеху. На лице Нэйта красовались рыжие накладные усы.

– Мы к тебе, можно сказать, с повинной пришли, – артистично объявил Нэйт и, подобно Герхарду, деловито сложил руки за спиной и запетлял по гостиной. – Дело раскрыли, артефакты нашли. Так что, будь добр, подойди к делу со всей серьезностью.

Лицо Герхарда побагровело от злости. Он не мигая смотрел на рыжие усы своего друга и пытался придушить того взглядом.

– Давай скажем Анхелю, что ты нашел эти артефакты у бандитов при обыске? Или, к примеру, у самого Мартина Д'эстри?

– Обыск в доме у Мартина пройдет только завтра утром, – напомнил Герхард. – Я же сказал, что жду Совет Жандармерии.

– Тогда решено. Виноваты бандиты!

Нэйт так лучезарно улыбнулся, что его накладные рыжие усы подскочили почти до носа.

Герхард тихо выругался. В два шага оказался рядом с Нэйтом и рывком оторвал этот постыдный дразнящий атрибут. Спрятал рыжие усы в свой карман и, когда Нэйт отпустил шуточку о том, зачем Герхарду вторые усы, жандарм попытался дать Нэйту подзатыльник.

Но мой жених ловко увернулся и рассмеялся ещё громче.

– Почему вы сами Анхелю все не вернёте?! Зачем эти махинации? Лучше к нему с повинной отправляйтесь.

Нэйт прицокнул и отрицательно покачал головой.

– Не могу. Старик такую затянувшуюся шутку не оценит. Он и так грозился, что ноги его на семейных праздниках не будет.

Во входную дверь громко застучали.

Мы мигом замолкли.

– Кого там принесло? – отозвался Нэйт и поспешил в сторону прихожей. Ещё два дня назад он дал своей служанке длительные выходные, надеясь, что мы с ним проведем «маленький отпуск» в полном уединении.

Я ревностно покосилась на двери гостиной…

Неужели опять Габриэль пожаловала? Может примчалась просить помощи в спасении папочки?

Но я оказалась не права.

– Нэйт! Нэйт! Мальчик мой! – раздался встревоженный голос Анхеля, и мы с Герхардом испуганно переглянулись.

Я без раздумий бросилась к мешку с артефактами, а Герхард ухмыльнулся и прислонился к стене.

– Старик! Какими судьбами? – громко спросил Нэйт, и я уловила в его голосе нотки предупреждения.

– Она уезжает! – лепетал испуганно Анхель. – Уезжает, Нэйт! Я признаюсь!

– Ты о чем?

Я схватилась за мешок и тихо выругалась. Он был слишком тяжёлым. Я бросила умоляющий взгляд на Герхарда, надеясь на то, что он поможет мне его спрятать, но… Жандарм спокойно продолжал стоять у стены, сложив руки на груди, и улыбался.

– Сдавайтесь, Агата, – усмехнулся он.

– И не подумаю! – фыркнула я и, сдув с лица прядь волос, кое-как потащила мешок в сторону окна, чтобы спрятать его за шторой.

– Дебора! – до моих ушей донесся рев Анхеля. – Дебора уезжает! Она меня покидает! Я признаюсь ей! Признаюсь, что магия на самом деле существует, предоставлю ей доказательства нашего путешествия. А может с Фальстафом ее познакомлю? Он ведь ещё здесь. Когда Дебора увидит настоящего серебряного дракона, она мне поверит! А потом я женюсь на ней.