Никто, разумеется, не сделал и шагу в мою сторону. Только мужской рев, взывающий к жандармам, стал ещё громче.

На помощь моим измученным перепуганным «друзьям» никто, разумеется, так и не пришел.

Поэтому они остались ютиться у решетчатой двери, бросая на меня свои косые испуганные взгляды.

Ощутив себя в полной безопасности, я легла на живот и подперла кулачками подбородок, наслаждаясь видом перепуганных мужчин.

– Если у меня начнет косить глаз, то скажите мне, хорошо? – протянула тихо.

Один из преступников вздрогнул – худощавый и явно самый трусливый из всех, ведь только он рьяно прижимался к плечу здоровяка, ища защиты от прокаженной.

В коридоре, разрезав внезапно возникшую тишину, раздались четкие шаги.

Мои «друзья» мигом оживились и снова начали взывать о помощи.

– Точно никто поцеловать меня не желает? А то сейчас ведь допроситесь помощи, и мне придется вас покинуть, – подначивала я. – Так и помру, год не целованная.

– Постойте, постойте! – заорал здоровяк, когда у клетки показался жандарм.

Я следила за побелевшим от страха лицом моего «друга», наслаждаясь его мольбами о помощи и лучезарно улыбаясь.

– Что такое? – раздался гневный голос, и я, наконец, подняла глаза на рыжеволосого жандарма, что держал своего пойманного преступника…

Вот только заинтересовал меня совсем не страж закона…

Я опешила, когда встретилась с удивлённым взглядом знакомых голубых глаз.

Вопросительно вскинув бровь, на меня смотрел… Нэйт!

Я не могла вымолвить ни слова. На скуле Нэйта красовалась ссадина, губа была разбита, дорогая одежда местами порвана, а на запястьях – железные наручники.

– Скажи, что это обман зрения, – произнес он с едва уловимой угрозой в голосе.

Я быстро вскочила со своей «роскошной» отвоеванной постели и поспешила к решетчатой двери. Мои сокамерники мигом бросились врассыпную, и от этого зрелища Нэйт взглянул на меня с ещё большим непониманием.

– Эй, мужик! Не подходи к ней! – предупредил тощий. – Она опасна!

Я открыла рот, чтобы объясниться и тут же закрыла. Все слова застряли в горле.

Нэйт повернулся к жандарму и что-то тихо ему произнес.

Суровое лицо стража озарила легкая насмешка, и он поспешил открыть дверь камеры.

– Выходи, – скомандовал он. – Идешь с нами в последнюю камеру по коридору.

Уговаривать меня не пришлось. Я быстро выпорхнула в коридор и остановилась рядом с Нэйтом.

– Что, мать твою, ты тут делаешь?! – шикнул он раздраженно.

– Потом расскажу, – ответила шепотом. – Почему опять в камеру?

– Видишь ли, я нарушил закон, – Нэйт ухмыльнулся и тут же поморщился от боли в разбитой губе.

Я посмотрела на красивое, уже родное лицо и от переизбытка эмоций звонко поцеловала Нэйта в губы.

– Фу! Теперь ты умрёшь! – запаниковали в один голос мои тюремные «друзья», что провожали нас облегченными взглядами. – Она же больная!

Мы с Нэйтом встретились взглядами. Впервые я видела его таким растерянным.

– Агата, что ты с ними сделала?

Я равнодушно махнула рукой и адресовала ему счастливую улыбку.

– Не обращай внимания, они сумасшедшие…

Нэйт

Я уже понял, что Агата умеет удивлять, но пока не полностью осознавал, какой она виртуоз в этом деле.

Я испытал шок, гнев и дикий страх в ту секунду, когда увидел ее в тюремной камере в компании четырех мужчин, да ещё и в откровенном, подаренном мною платье… Все внутри похолодело при виде этой картины.

Но уже через несколько секунд, когда я полностью оценил обстановку, на меня накатила волна полного непонимания.

Глядя на Агату, что подобно королеве заняла единственное ложе и наслаждалась страхом своих сокамерников, в моей голове крутился только один вопрос: что она сделала?

Этот вопрос относился и к причине ее заточения, и к тому, что она сотворила со своими «друзьями по несчастью», перепуганными до смерти.

Герхард, согласно нашему плану, открыл пустую камеру рядом с лестницей и расстегнул мои наручники.

– Развлекайся, Нэйт, – подтрунил негромко жандарм. – С одиннадцати вечера до часа ночи – коридор принадлежит тебе. Я ручаюсь, что никто к кабинетам не сунется.

– Спасибо, – отозвался тихо. – Не забудь сообщить Анхелю. Скажи, что со мной Агата. Пусть двоих вытаскивает.

Герхард встряхнул своей рыжей шевелюрой и поспешил прочь, оставив меня с Агатой наедине.

Я повернулся к своей неугомонной невесте и едва удержался от желания рассмеяться.

Она смотрела на меня с таким непониманием!

– Это твой знакомый? – поинтересовалась тихо она и, получив мой утвердительный ответ, тут же возмутилась. – Тогда почему он нас не выпустил?

– Потому, что мы здесь по делу, – я стянул с себя порванное пальто и накинул его на ее хрупкие ледяные плечи. Уселся на чистую постель, притянул Агату к себе и усадил ее на свои колени. – Вернее, я по делу. А вот что ты тут забыла, милая?

Следующие полчаса я выслушивал поток очень эмоциональных речей. Агата шепотом жаловалась мне на всех и вся, пока я держал ее в своих руках и, пробравшись под пальто, успокаивающе гладил по обнаженной спине, ловя подушечками пальцев мурашки, пробегающие по нежной коже.

Я улыбался, слушая ее тихие возмущения, разглядывал обручальное колечко, что вернулось на тонкий безымянный пальчик, и вглядывался в красивое лицо.

Наслаждался каждой эмоцией.

Мне нравилось, как Агата морщила нос. Как обреченно закатывала глаза, когда рассказывала о спектакле, который устроила Габриэль у нее дома. Как гаденько хихикала, когда поведала мне о том, как дала ей отпор, за что и оказалась за решеткой. И как виновато извинялась за то, что сразу не поверила моим словам.

– А вообще, я ещё обижена за то, что ты вчера ушел, – вскинув брови, объявила Агата, и ее пухлые губы расплылись в улыбке. – Ты поступил подло, Нэйт. Оставил меня одну. Уязвимую и…

– Замолчи, – я склонился к ее губам. – Тюремная камера не самое лучшее место для этих воспоминаний. Особенно, когда ты в моих руках в этом проклятом откровенном платье.

– Это проклятое платье вообще-то подарил мне ты, – парировала Агата. – А я шла демонстрировать его тебе. Но не дошла.

– Ты мне специально это сказала?

Агата улыбнулась, а я тихо выругался, чувствуя, как ещё сильнее возрастает возбуждение.

При мысли о том, что я пробуду с Агатой в одной камере до утра, я готов был завыть волком… Жизнь определенно любит надо мной поиздеваться. Я бросил гневный взгляд на решетчатую дверь. Твою мать… Никаких шансов. Все видно, как на ладони.

Когда Агата аккуратно дотронулась до порванного воротника моей рубашки и коснулась подушечками пальцев ключиц – мое тело направило стремительный разряд вниз.

– Агата… – процедил я угрожающе.

– Что? – она невинно похлопала своими ресницами и тут же улыбнулась, как истинная соблазнительница. – А ты не хочешь рассказать мне, что с твоим лицом и одеждой?

– Подрался.

– С кем?

– С идиотом одним. Так, пустяки.

– А что у нас за дело?

«Дело важное, глубокое и горячее», – крутилось на языке, и я одернул сам себя.

– Нам надо найти доказательства причастности Мартина Д'эстри к темным делишкам, – произнес, тяжело вздыхая. – Через полтора часа мы отправимся исследовать его кабинет.

Гортанное «м-м-м» Агаты отпустило на волю мои фантазии.

Я подтянул ее ближе к себе и чуть не сдох, когда она скользнула ягодицами по окаменелости в брюках.

«Полтора проклятых часа до нормальной двери!», – выругался в сердцах.

– Я надеюсь, что это ремень? – усмехнулась она.

– Очень смешно, – буркнул я, раздраженно поглядывая на пустой коридор через решетку.

Агата положила голову мне на грудь и нежно провела подушечками пальцев по моим разбитым костяшкам.

– Нэйт.

– М-м?

– А расскажи мне о себе.

Вопрос Агаты поставил меня в тупик.

Несколько секунд я смотрел в ее необычные зеленые глаза, и когда желание поцеловать ее стало совсем невыносимым, крепко зажмурился.