При последних словах глаза шаман опять сверкнули яростным огнём, но я вскинул указательный палец:

— Дай, я закончу! Так вот… — развёл руками, — получается, что выбора у меня нет. Как я уже сказал, я создам новую касту… Создам! — заметив, что шаман скривился, я вновь поднял палец, — И у меня для этого есть всё, кроме… — я выдохнул. Напор мой сам собой рассосался, наезжать резко расхотелось. Осталась лишь усталость, копившаяся последние дни, — кроме серы.

— Мне этот порошок самому нужен, — хмуро буркнул шаман.

— Зачем? — с лёгкой иронией усмехнулся я. — С духами разговаривать?

Шаман не ответил, лишь болезненно поморщился: «Видишь? Ты и сам всё понимаешь».

— Послушай, старик, — я подсел рядом на корточки, поставив перед собой бамбуковый стакан литра на полтора, с плотно подогнанной крышкой из пальмовой древесины. И прищурившись заглянул шаману в глаза. — Давай, я тебе кое-что покажу… Вернее — угощу. Знаешь, это тоже неплохо помогает говорить с духами.

Шаман с недоверием и подозрительностью зыркнул на меня. С недоверием покосился на стакан.

— Думаешь, я незнаком с забродившим соком кокоса? — через пару секунд молчаливого созерцания бамбуковой ёмкости заявил он. — Этим ты хотел меня удивить?

Удивить? Это ты удивлять не перестаёшь. У тебя там что, где-то встроен химический анализатор агрегатированный с рентгеновским зрением?

Я покачал головой:

— Думаю, такого ты ещё не пробовал.

И поддев пальцами крышку чуть-чуть её приподнял. Ноздри тут же защекотал такой знакомый запах спирта.

— Откуда это у тебя? — насторожившись, шаман пристально заглянул мне в глаза…

Не сказать, чтоб к сокосборнику я тогда ходил специально. Если бы путь с пляжика не проходил фактически вплотную с той пальмой, я бы наверно опять вспомнил про пальмовый сок спустя дни. Но тогда, после неудавшейся охоты на тунца я буквально упёрся в смутно знакомый ствол… и вспомнил!

Попросив Каналоа подержать пожитки я, хоть и уставший как собака, полез к верхушке. И характерный запах ощутил, даже не добравшись до верха!

Нифига себе!

Я всё же поднялся и заглянул в бамбуковый сосуд.

Во-первых, толстый, зеленостенный стакан, литра на три не меньше, был полон по самый верх мутноватой, белёсой жидкостью!

И даже больше — видно, что когда капающая с цветоноса влага дошла до краёв, она ещё какое-то время активно переливалась — края стакана и наружные стенки все были в застывшей беловатой массе. И в мошках, будь они не ладны.

Во-вторых… Во-вторых, от содержимого уже ощутимо разило уксусом! Он что, сбродил до такого состояния за какие-то полдня?

Переваривая «вновь открывшиеся обстоятельства» я даже уселся там, наверху, и задумчиво уставился в океанскую даль…

Ну, надо же! Я тут, понимаете, что называется трахаюсь с банановой брагой, уже столько времени… А пальмовый сок — раз, и скис. Сколько прошло? Часа четыре? Пять? Хм… Прикинул — мы ж отсюда сначала на базу, подкрепились, потом неспешно на пляжик… Там я сколько пронырял?

Да о чём я⁈ Меньше чем за полдня я получил уксус⁈

Не, ну ему по-хорошему надо настояться… Может пару дней… Но не столько же, как с бананами!

Подхватив стакан с сильно пахнущей жидкостью, я спустился.

— А-а-а, — с пониманием протянул Каналоа, увидев у меня бамбуковую ёмкость, — так ты хотел тодди…

— Чего? — я покосился на парня с недоверием.

— Ну… тодди, — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Каналоа. — Только надо было снимать раньше, сейчас это уже плохой тодди. Нельзя пить. Испортился.

— Так, боец, — с ёкнувшим сердцем проговорил я, — ну-ка доклад: что за тодди, откуда знаешь?

В общем, всё оказалось довольно прозаичным — местные сброженный пальмовый сок знали, и даже время от времени употребляли. Но пили его мало, ибо сок совершенно не хранился, и буквально за несколько часов на солнце закисал. Сбор был не так чтоб прост — без хорошего ножа цветонос легко не перережешь. Это я кинжалом полоснул, и делов-то!

Вот всё в совокупности и привело к тому, что пили его в основном «старшие», и, как правило, по большим праздникам.

Вот чёрт! Я прикусил губу. А я-то думал, что изобрёл нечто, доселе не известное! А тут… И шаман, скорее всего, с местным бухлом знаком. Так что придётся изобретать что-то другое, чтоб подкатить к старому козлу.

Я ещё раз понюхал содержимое. Ну хоть с уксусом, похоже, проблему решил.

Но на следующий день погода опять ухудшилась настолько, что ни о занятиях, ни об охоте речи не шло. Поэтому, послав Каналоа за уже осточертевшими бананами, сам я отправился на поиски следующей цветущей пальмы.

Принесённый на базу скисший сок так и оставил — пусть дальше выбраживает, уксус мне нужен. Но помимо уксуса свербила в голове и другая идейка.

— Так откуда это? — прищурившись, шаман повторил вопрос.

Эх, старый, рассказать тебе что ль, как я считай неделю, маясь бездельем в непогоду, ломал голову над процессом? Как перебрал в уме тысячи вариантов, и все они упирались в нормальный бак и змеевик? Как потом плюнув, сверлил тонким прутом с микролитом на конце бамбуковый ствол? Как пристраивал его над другим бамбуковым стаканом, в котором кипятил забродивший, но не успевший начать киснуть тодди? А вместо воронки для улавливания паров пристраивал воронку из широкого листа? И как чуть ли не плакал, понимая околонулевой ка-пэ-дэ моей перегонной установки.

— Откуда-откуда… — я хмыкнул, и пожал плечами. — Я же не спрашиваю, где ты берёшь серу. Я прихожу и прошу у тебя. Заметь, вежливо и со всем уважением.

На это шаман лишь криво ухмыльнулся. А я продолжил:

— А взамен предлагаю… — развёл руками и показал глазами на ёмкость, — не знаю, насколько это в разговоре с духами поможет, но… — заглянул в глаза старику и подмигнул, — думаю с головной болью поможет точно.

Несколько долгих, томительных секунд шаман молча смотрел на меня в упор. Потом, по-прежнему не говоря не слова, поднялся, скрылся в шалаше. Слышно было, как он там роется.

И затем появился с двумя небольшими, грамм по сто пятьдесят… как назвать? Чашками, стаканами? Не знаю, нечто, по всей видимости из обожжённой глины, типа небольшого горшочка без ручек. Даже не пиала.

Зыркнул ещё раз. Протянул:

— Наливай.

— Я вижу, ты знаком с такой штукой? — хмыкнул я, когда опрокинули по второй.

Старика на глазах, что называется — отпускало. Разговорчивее он не стал, зато прекратились периодические подёргивания щеки, когда голова что называется «стреляла», из глаз исчезла хмурость. Только стал он куда задумчивее.

— Учителю моему привозили, — после долгой паузы ответил шаман, — с другой земли…

Пауза опять затянулась. Я уже хотел было вернуться к вопросу о сере, но старик вдруг сам, словно нехотя обронил:

— Дня через три приходи, — и по-хозяйски заграбастал бамбуковый стакан с содержимым.

Он встал. Понятно — аудиенция закончилась. Я тоже поднялся.

Ой, мама! Вливал то алкашку я в тщедушное тельце, дай бог общим весом килограмм сорок. И, судя по закачавшейся планете, этому телу двух «стопочек» хватило с лихвой!

Пили мы не чистый самогон. То, что я получил, вкуса было такого отвратного, что сначала задумался о второй перегонке. Но моя самопальная перегонная система была настолько неэффективна, что я побоялся получить на выходе грамм сто конечного продукта.

В результате, подумав-подумав я шарахнул продукт перегонки в свежесброженный тодди. Как итог — напиток вышел довольно-таки крепкий, но не такой противный. А за счёт высокого содержания спирта, он ещё и храниться должен куда дольше обычного тодди.

— Скат! — долетело мне в спину.

Я обернулся, придерживаясь за пальму.

— Это, — он приподнял бамбуковую ёмкость, — только мне. Никому. Ни старейшинам, ни родне. Ни вождю. Запомни.

И сказано это было таким тоном, что отшучиваться или, тем паче, перечить, не захотелось вовсе.