— Ну что, матрос, — подмигнул я Каналоа, — как насчёт спуска на воду, одного… малого десантного?

В ответ — только пожатие плечами.

Пока шли туда, где оставили плот, я решил затронуть важную тему.

— Слушай, Каналоа. Я конечно тронут, что ты так на меня надеешься. Но давай ты не будешь загонять себя в ноль, даже на тренировках? Нет, я понимаю, не подходя к краю, собственные границы не сдвинуть, но всё же… Я не могу контролировать тебя всё время, есть ещё Семис, теперь вот Тиара стала нырять. Я боюсь, что когда тебе будет реально нужна помощь, я этого не увижу.

Парень покосился на меня странным взглядом.

Некоторое время мы шли молча. А потом он спросил:

— А как понять, что уже… этот, край?

— Ну, — я пожал плечами, — у меня, к примеру, начинают неметь конечности. В смысле — ноги. Стопы. И пожалуйста, — прорвало вдруг меня, — если решишь лезть в воду без меня, даже до этого не доводи! Мало ли что.

Каналоа опять покосился на меня.

— А что мне делать в воде одному?

И в голосе я расслышал удивление.

Плот в лягушатник мы припёрли уже хорошо за полдень. Перекусили принесённой с собой рыбой, Каналоа сходил за веткой бананов.

«Эх, — вздохнул я, — ща бы батата печёного, а то всё рыба да рыба… И лепёшечек просяных! Нагрянуть что ль вечером к Фефую, а то они, небось, волнуются там. Ещё бы, такой источник дохода потерять!»

Спуск нашего «корабля» прошёл буднично — ни тебе оркестра, ни бутылки с шампанским… Хм, боюсь, толстостенная бутылка разнесла бы наше плавсредство в дребезги, не хуже снаряда!

Мы вытащили плот на мелководье в самом дальнем углу лягушатника, и он закачался на довольно-таки сильной волне.

Кстати! Как я плотно его не увязывал, а всё равно, на волне плот «дышал». И вдоль прогибался, ну это понятно — бамбук он более-менее гибкий, и поперёк.

— Запрыгивай, — мотнул я головой помощнику, пока сам пытался удерживать плот.

После и сам поднялся. В смысле — втянул свою тушку на брёвна. Сообразить тут какие-нибудь мостки что ль? Или хотя бы бревно вкопать, чтоб было к чему приваливаться? Впрочем, я тут же себя оборвал — не стоит. Я ведь не хочу афишировать наличие у себя плавсредства?

Пока я осматривался, пока осматривал плот — а он ушёл в воду не сильно больше середины брёвен — значит, запас грузоподъёмности есть, Каналоа схватился за весло, и…

— Ну и как этим грести, Скат? — повернул он ко мне возмущённое лицо.

Пожалуй только то, что относилось к его прежней жизни воина — всё что связано с оружием и с лодкой — вызывало у обычно индифферентного парня эмоции.

Он стоял на одном колене, уперев его среднее бревно, лицом вперёд, удерживая двухметровое весло так, как держат каячное. И более чем метр бамбукового шеста возвышался над ним.

— А ты попробуй, — ухмыляясь, предложил я.

А что? Пусть попробует. Надо было предложить ему сделать и привычный для местных короткий весло-гребок, и посмотреть, как он при помощи его сдвинет с места довольно-таки инертную тушку плота. Который, несмотря на длину, из-за несимметричной гребли, ещё и гулять по курсу будет.

Каналоа послушно стал грести…

— Я же тебе говорил, лопасть надо делать шире! — не оборачиваясь, но с явным осуждением кинул он мне через плечо.

Я подождал примерно минуту, пока парень буруня воду с одной стороны — длинное весло не так удобно перекидывать с борта на борт — пытался отплыть от берега.

— Так мы сегодня куда-нибудь поплывём? — решил я поддеть его посильнее. — А то ты гребёшь, гребёшь, а толку чуть…

— Скат, ну я же тебе говорил… — в голосе Каналоа мне почудились нотки обиды.

— Лан, салага, — проговорил с ленцой, тоном старого «солёного» морского волка — ну не смог отказать себе в удовольствии, — дай-ка батька покажет…

Видать, я снова умудрился удивить бывшего воина, лицо у него было, когда я принимал весло — соответствующее.

— Сам на корму, — показал я взглядом.

— Зач… — он не закончил вопроса, натолкнулся на мой взгляд и перебрался назад.

Чего я не учёл, так это то, что намокнув — нас не заливало, но волна и брызги от безуспешной гребли Каналоа сделали своё дело — так вот намокнув, бамбук стал нереально скользким! Блин, придётся озаботиться каким-нибудь настилом. Или циновку пожёстче сверху закрепить. А то, неровен час — и экипаж потеряем. В полном составе!

Ну-с… Как говорилось в одном фильме: «Давненько не брал я в руки шашечек!»

Я уселся спиной вперёд, прямо задницей на мокрые брёвна. Ничего, моя одежда, как тот же плот — «сколько залилось, столько и вылилось». Одна из поперечин отлично легла под ноги — упором будет. Вёсла пристроил меж колышков, накинув сверху верёвочные петли для страховки. Ну-с…

— Скат… — Каналоа опасливо показал куда-то вбок — нас сносило к берегу. Ещё чуть-чуть, и придётся сниматься с мели.

— И-и-и, раз! — я не собирался считать вслух, это как-то само собой получилось.— И-и, раз! И, раз!

Вёсла, сгибаясь и потрескивая, вцепились лопастями в воду, взбурлили её, словно упёрлись в неё… Гребок, другой, третий… Плот нехотя набирал скорость.

Понимаю, не шлюпка и тем более не байдарка. Разогнать тупорылую конструкцию, толкающую весь океан перед собой, не получится. Но вот я чуть больше подработал правым веслом, берег развернулся, заняв место точно за кормой… и стал удаляться!

Буквально гребков пять я держал направление, удерживая в створе голову сидевшего с вытаращенными глазами Каналоа и приметную пальму на берегу. Потом, памятуя, что лягушатник здесь, вообще-то метров пятнадцать-двадцать в ширину, я подработал левым веслом — да, уж, плот не шлюпка, хоть плоскодонный, но при его длине не такой поворотистый. И пошёл вдоль берега.

Нас раскачивало, особенно с боку на бок — похоже следовало делать плот пошире, задница скользила по мокрым брёвнам. Центральное бревно уж очень болезненно впивалось в копчик. Но мы шли! И берег тянулся мимо нас, хоть не так быстро, как хотелось бы.

— А… Как ты видишь, куда надо плыть? — наконец-то смог хоть что-то спросить помощник.

Интересно, если бы я тогда собрался, и поставил выносные уключины на ту маленькую, довольно валкую долблёнку, но явно лучше приспособленную для хождение на вёслах. С каким бы видом тогда сидел Каналоа?

— Во-первых, салага… — говорить приходилось в такт: наклон — лопасти в воду, на выдохе спиной разгибаюсь, и в конце — чуть доработать руками. — Я держу лагуну в голове… и видя окружающее… могу сказать, в какой я точке… Но главное… у меня… есть… ты.

— Что я?

— А ты рулевой! — ухмыльнулся я, вытащив пока что вёсла из «уключин» и положив на брёвна — лягушатник всё ж не длинный, а я не хотел раньше времени выходить в лагуну. — Именно ты смотришь куда надо плыть, и даёшь мне команды… Или просто смотри туда, куда нам надо, а я сам туда доверну.

Надо бы рулевое весло, подумал отстранённо. Ага, а ещё — парус. А что? Мачту закреплю меж сдвоенными поперечинами, растяну вантами — пару на корму, к каждому углу, а на нос можно одну, по центру. Забацаю рей… правда нужна будет система блоков, чтоб поднимать… И парус. Можно пока из циновки. Конечно, косое парусное вооружение куда манёвреннее прямого, что я нарисовал себе в фантазии, но у меня ж плот! Не лодка. Сойдёт пока и прямой парус.

Потом я вспомнил местные паруса, под которыми ходили торговцы — «люди паруса»: перевёрнутые треугольники меж двух реев, словно английская «ви». Нет, мне привычней вот такое! Я хоть и не яхтсмен — по морю-то нас или возили, или мы сами, тихо-тихо под его поверхностью. Но какое никакое представление, и даже небольшую практику, имею. А вот как работать с местными парусами — вообще ни в зуб ногой.

— Ну что, салага? — подмигнул я всё ещё не пришедшему в себя парню. — Так и будешь на корме паксом отсиживаться?

— Что⁈

— Давай, говорю, на вёсла! Будем из тебя нормального моремана делать! А то, — добавил со смешком, чуть тише, — считай второй человек в касте бездны, а ни грести, ни…