Одна из которых последние два года также являлась его любовницей.

Кому Джонатан Гудман мог раскрыть эту информацию, еще одну деталь его жизни — столь важную, но скрытую от всех людей вокруг.

Синдер не была религиозной личностью, а также не верила в судьбу. Если точнее, то она не верила в то, что ее жизнь была предопределена, как последовательность событий, над которыми Синдер не имела контроля, множество застывших во времени сцен, по которым Синдер перемещалась вне зависимости от своих действий и желаний. Как минимум по тому, что Джонатан, благодаря свои оккультным знаниям, научил ее этому факту — и Синдер доверяла Джонатану в каждом его слове и шаге.

Но Синдер верила в судьбу как в нечто имеющее влияние на реальный мир. Верила в то, что какие-то действия были «правильными», какие-то действия соответствовали ее жизни, ее стремлению, были для нее идеалом жизни, что она должна была соответствовать — не потому, что ее роль была предопределена — а наоборот, от того, что ее жизнь была лишь водоворотом шансов — и именно на ее плечи ложилась ответственность за выбор правильного из всех предоставляемых ей вариантов, подходящего для нее больше всех остальных. В то, что существовали какие-то «правильные», превосходящие все иные варианты ее жизни, которых она должна была придерживаться. Если это можно было назвать судьбой — что же, это можно было назвать судьбой.

И Синдер Фолл давно нашла свое «предрешенное» место в жизни подобным образом. Ее «судьба» заключалась в том, чтобы помогать Джонатану Гудману, во всем. Быть его личным советником, телохранителем, конфидентом, другом, опекуном, подопечным…

Естественная прогрессия этих растущих титулов в конце концов пришла к тому, что Синдер Фолл стала любовницей Джонатана Гудмана.

Все знаки этого были заметны задолго до начала подобных отношений. Синдер достаточно быстро перестала скрывать свое восхищение Джонатаном, а ее детская влюбленность достаточно быстро прошла стадию осознания — и, в отличии от многих детских влюбленностей, не растворилась в череде детских воспоминаний и наивных попыток познания мира и самого себя, а приобрела зрелые черты. Джонатан же, пропустив тот момент, когда он еще мог повлиять на подобное развитие, в конце концов оказался вынужден признаться самому себе в этом. В чувствах Синдер, что он так долго пытался не замечать… И в собственной реакции на эти чувства.

Три года назад Синдер Фолл и Джонатан Гудман оказались на свидании. На первом настоящем свидании, что можно было назвать именно подобным образом — не дружеским общением, не проведенным вместе временем, не имитацией подобного — а настоящим свиданием. Джонатан Гудман, выдержав годы, в конце концов увидел в Синдер не просто девушку… А романтического партнера.

Это затянулось на долгое время — сперва это были объятия, чуть более отягощенные чувствами, чем можно было счесть приличным. Затем поцелуи — сперва в щеку, но каждый отдавал себе отчет, что это было не просто проявлением теплоты. Затем в губы, куда более романтически, чем семейно. А затем…

Так произошло.

Не было какого-то крупного финального момента, что поставил точку в подобной длинной истории. Джонатан был слегка навеселе после удачного организационного проекта в рамках организации ООР, а Синдер не отказалась от лишнего бокала вина, в рамках поддержания атмосферы.

Сперва был один тост, затем разговор, второй тост, личные вопросы…

И в конце концов все произошло — в какой-то момент Джонатану стало жарко — а Синдер, взглянув на него без рубашки, подумала о том, что и ее текущая одежда значительно стесняла ее свободу действия. В руках появились карты — и Синдер, практически без манипуляций со своей стороны, проиграла в покере на раздевание…

И вот, отношениям Синдер и Джонатан было два года.

Однозначно об этих отношениях знала только Нио — относясь к тем совершенно безразлично, в то время как некоторые личности отчетливо подозревали те, но не вмешивались в происходящие события. В конце концов, отношения между Синдер и Джонатаном всегда значительно выбивались из рамок нормы — текущее их состояние было не более, чем естественным развитием тех. И потому все люди, что знали о подобном, не видели ничего ужасающего в произошедшем. В конце концов, они все же не были связаны по крови, инициатором этих отношений выступила Синдер и оба из них прекрасно понимали вес их действий и возможные последствия подобных отношений. Понимали, но не планировали отступать.

И вот, забравшись на свой текущий пост — без протекции Джонатана, исключительно собственными силами, Синдер постепенно начинала распространять свое влияние в этом мире. Множество, множество людей, прошедших краткие или нет промежутки времени под ее командованием стали глашатаями ее воли — и помимо обычных приказов, сбор информации о различных стратах общества или манипулирование лидерами мнений — новый набор приказов начал влиять на их поведение.

Прогресс в нормализации подобного вида отношений был более медленным, чем желала бы Синдер, но он безусловно был — несколько нужных дотаций «оппозиционным политикам, поднимающим важные вопросы» — несколько «случайно выигранных» литературных премий для «инновационных авторов, касающихся противоречивых тем в своем творчестве» — и вот постепенно эта тема поднималась в сознании людей, заставляя их, согласно «их собственным суждениям» приходить к простому выводу…

Возможно, в этом нет ничего ужасного?

Пройдут годы, прежде чем Синдер сможет перестать скрывать свои отношения с Джонатаном, но они пройдут…

И Синдер Фолл сможет исполнить свою судьбу.

Всегда и везде быть с Джонатаном.

До того же момента? Что же, у заместителя директора КРСА по вопросам внутренней безопасности, известной простому обывателю разве что по ее изображению в газетах — существовали вопросы, что она должна была решать, и облик, что она должна была поддерживать…

Даже если в данный момент Синдер хотелось больше всего забросить на дальнюю полку свои обязанности и быть рядом с Джонатаном в его день рождения хотя бы на секунду раньше.

Но Синдер Фолл не могла сделать этого. Потому, что работа Синдер заключалась в том, чтобы поддерживать Джонатана, во всем…

Даже если это «все» включало в себя сортировку сотен тысяч ежедневных донесений о сказках, легендах и исторических архивов…

Особенно зная о том, что именно означали эти сухие сводки в сумме — и к чему они вели, шаг за шагом…

К дню рождения Джонатана.

К моменту величайшего, очевидного, и вместе с тем — самого тайного магического ритуала, что только видел Ремнант…

Что он не увидит, и о котором никогда не узнает.

Потому, что на свете существовало лишь считанное число людей, что знали о настоящем Джонатане Гудмане. Лишь двое наслаждались его доверием. И лишь Синдер Фолл могла действительно воспользоваться этим доверием, правильно распорядившись им.

Для самого Джонатана Гудмана, мага бани Бонисагус что однажды вошел в небольшой отель на окраине Атласа, и задался вопросом — «что значит быть хорошим человеком.»

Потому, что Синдер Фолл была готова стереть себя в пыль…

Но помочь Джонатану Гудману найти ответ на этот вопрос.

Нио считала себя достаточно простым человеком — и не видела ничего плохого в подобной характеристике.

Да, она не очень хорошо разбиралась в математике — конечно, не на том уровне, при котором это помешало бы ее жизни, но тригонометрические уравнения Нио никогда не понимала в прошлом и после своего выпуска забыла как страшный сон, не найдя им применения в своей повседневной жизни — и что с того? Разве этот факт был каким-то постыдным, что она должна была скрывать от всех ее знакомых и от общества? Нет, поэтому Нио признавалась честно — она не была сильна в математике, не желала становится математиком и не считала себя хуже других людей, что ориентировались в той лучше, чем она. С какой бы стати ей вообще было считать себя глупее или хуже других людей?