Здесь, сидя в гостиной Воробьёвского дворца, один на один с будущим императором, никто не осмелился бы сказать «нет». Но Михаил и не смог бы ему отказать.

— Конечно, Ваше Императорское Высочество! Я готов!

Он всегда восхищался цесаревичем и никогда не предполагал, что когда-нибудь тому понадобится его помощь. Да ещё в чём!

— Рад это слышать, — улыбка Александра потеплела. — Давайте тогда обсудим Ваши тренировки. Приступим к ним завтра.

— Приступим? — удивился Михаил.

— Я буду лично Вас тренировать. Считаю, что сильным можно стать только тогда, когда сражаешься с тем, кто сильнее тебя. К тому же я пока хочу сохранить Вашу огненную особенность в тайне. Те, кто уже о ней знают, — Цесаревич выразительно на него посмотрел, показывая, что ему известны все причастные, — обязаны держать язык за зубами. Государственная тайна.

— Я ручаюсь за них, Ваше Императорское Высочество! — Михаил не на шутку обеспокоился судьбой Арсения и Полины. И особенно его волновала ведунья — не хватало ещё, чтобы она поплатилась за свою доброту к нему.

— Вот и славно, — кивнул цесаревич. — Тогда я беру Вас к себе на службу. Вашим жалованьем займётся Феофан Ильич.

— Жалованьем? — моргнул Михаил. Он ни разу не вспомнил о деньгах.

— Разумеется. Вы же не думаете, что я позволю своему человеку голодать и носить обноски? Не беспокойтесь, Михаил Арсеньевич, Вас я точно не обижу. Но и Вы, — он придвинулся совсем близко, только стол по-прежнему служил преградой, Михаил, словно околдованный, не мог пошевелиться, — должны всегда оставаться мне преданным.

«Иначе слетит не одна голова».

«Я понял, Ваше Императорское Высочество. Я не подведу Вас».

«Нисколько не сомневаюсь».

Вскоре Михаил в сопровождении Феофана Ильича покинул гостиную, Александр же остался один. Уходить он не торопился и в задумчивости откинулся на стуле-троне, вытянул вперед руку и, растопырив пальцы, не мигая уставился на неё. Затем перевернул ладонь, и над ней воспарили три невидимых постороннему глазу шара: воздушный, водный и земляной. Александр медленно вращал рукой и наблюдал за танцем магий, уживавшимся в его теле. Шары, равные по размеру и силе вдруг задрожали, и начали становиться то больше, то меньше, но вновь сравняться у них никак не получалось. Сколько бы Александр ни пытался, вновь обрести равновесие не выходило — шары не поддавались. И в какой-то миг из каждого из трёх отделилась крошечная огненная частица. Объединившись, они превратились в постоянно меняющую очертания крупицу пламени.

Александр сжал ладонь, и шары мгновенно впитались в его кожу, последним поддался крошечный огонёк. Ужасно захотелось стукнуть кулаком по столу, но цесаревич сдержался — негоже будущему императору показывать собственную слабость даже наедине с самим собой. В конце концов, этот секрет с ним уже давно, так зачем злиться? Тем более что Михаил Морозов принял его предложение. Главное, чтобы он и вправду приложил все усилия, чтобы стать колдуном, превосходящим и Юсуповых, и Вяземских, и Кропоткиных. Ему самому Александр, разумеется, не озвучил столь высокие требования, но он был совершенно в нём уверен, хоть и не мог точно объяснить почему. Мама называла это чувство, эту слепую убеждённость в собственной правоте их семейным чутьём. Пока в нём Александр ещё ни разу не разочаровался, не собирался и сейчас.

На Михаила Морозова цесаревич делал основную ставку. Он должен, он обязан укрепить своё положение. Если недруги прознают, что он, идеальный будущий император, не может, как его предшественники, в равной степени владеть всеми тремя видами магии, случится переворот. А всё эта огненная частичка — она мешала уравновесить магии. Ни вода, ни воздух, ни земля не желали соседствовать с огнём, он не давал им раскрыться в полной мере, он их подавлял. И всё же Александр не мог от него избавиться, сколько бы ни пробовал. Что же до Елизаветы, то ей повезло — именно она унаследовала способность сохранять магии в полном равенстве. И никакого огня, иначе Александр мог бы общаться с ней мысленно, как это было с матерью.

На Хитровке он и заподозрил, что может иметь дело с тем, в ком тоже присутствует огонь. Но и подумать не мог, что Михаил зайдёт настолько далеко, что истребит в себе магию рода и позволит пламени полностью занять своё тело. С таким человеком рядом Александр точно сумеет не только упрочить своё положение, но и хорошенько устрашить врагов. Михаил станет мечом в его руках, огненным мечом.

В дверь постучали, и Александр, вынырнув из размышлений, негромко сказал:

— Войдите.

В гостиную впорхнула Елизавета, принеся с собой солнечную радость, спугнувшую тяжёлые думы.

— Саша! А что это за молодой человек с Феофаном Ильичом?

— Заинтересовалась? — усмехнулся Александр. — Это наш друг.

— Друг? — Елизавета выгнула бровь точно в такой же манере, что и её брат. — Это что-то новенькое!

— Ты даже не представляешь насколько.

Михаилу казалось, что он находится во сне. Иначе как объяснить то, что сам цесаревич, его кумир, взял его к себе на службу, да ещё и жалование назначил такое, что не было понятно, на что вообще такие деньжищи тратить! Дом Михаил пока покупать не собирался, жениться и детей заводить — тоже, гулякой он никогда не был — вылазки в постели прекрасных женщин не считаются, то было, скорее, от скуки, — зато Арсению больше не придётся махать метлой на московских улицах, и он наконец заживёт так, как того заслуживает. Именно мысль о том, что он всё-таки отплатит доброму слуге, родному по духу человеку, грела Михаила больше всего. К тому же он сможет возместить и убытки Ирине Григорьевне и как-нибудь порадовать Полину, правда, пока не придумал как, но намерен был во что бы то ни стало отблагодарить ведунью.

Ирину Григорьевну с трудом удалось вытащить из библиотеки, где она закопалась среди книг, когда-то принадлежавших императрице Софье. Почтенная вдова, опытная колдунья, хозяйка прибыльного доходного дома, словно маленькая девочка, она просила «ну ещё минуточку, ещё одну страничку». Удалось выманить её только тем, что ей было позволено приезжать в Воробьёвский дворец вместе Михаилом и, пока он тренируется, сидеть в библиотеке. Колдунье пообещали поставить стол туда, где ей будет удобно, а заодно и снабдить письменными принадлежностями, если таковые ей потребуются.

К сожалению, с мечтой о том, чтобы опубликовать работу об огненной магии, Ирине Григорьевне пришлось распрощаться. Во всяком случае до тех пор, пока цесаревич не даст своё высочайшее разрешение. Спорить с будущим императором она, разумеется, не стала, но надеялась когда-нибудь его уговорить. А пока довольствовалась тем, что могла как следует изучить труды колдунов и прочих учёных, о которых раньше и мечтать не смела.

Дела доходного дома не позволяли Ирине Григорьевне отлучаться каждый день, да и нельзя было бросать их на плечи Полины. И если с домашними делами ведунья справлялась прекрасно, то, когда доходило до того, чтобы вести разговор с кем-нибудь из мужчин, особенно незнакомых, на неё рассчитывать никак было нельзя.

Что же до Арсения, то он безмерно обрадовался тому, что его хозяина приветил сам императорский наследник, но в то же время обеспокоился. До приезда в Москву Михаил Арсеньевич, бывший тогда Фёдоровичем, жил в относительной безопасности, вне семьи его никто не знал, а соответственно, и не воспринимал всерьёз. Кому мог помешать слабый колдун, которого стыдится свой же род? Нынче же Михаил Арсеньевич должен был стать костью поперёк горла у тех, кто шёл против цесаревича. Его враги должны превратились во врагов Михаила Арсеньевича. И Арсений, хоть и радовался за хозяина, а сердце всё равно было не на месте. Как он потом будет в глаза Акулине смотреть, если не убережёт её Мишеньку? А как он его убережёт? Простой крестьянин? Дворник?

Службу Арсений, кстати говоря, бросать не стал, объяснив тем, что ему всё равно больше нечем заняться — во дворец Воробьёвский, кроме Михаила Арсеньевича и Ирины Григорьевны, никого больше не приглашали. Да и кто его знает, сколько милость царская продлится, а так какая-никакая деньга в кармане и скопится. Арсений обещал о Михаиле заботиться? Обещал! И от слов своих отказываться не собирался.