— Ирина Григорьевна?

— Полина! — громко позвала она, и в комнату с очередным подносом в руках вошла личная служанка хозяйки. Поднос был накрыт платком, под которым лежало что-то довольно большое. — Поставь на стол, а этот — она кивнула на другой поднос, — унеси. А Вы, присаживайтесь, Михаил Фёдорович, присаживайтесь. Думаю, Вам тоже будет интересно.

Полина тихонько вышла, унеся с собой пустые блюдца и чашки на подносе. Заинтригованный Михаил снова уселся на диванчик и ждал, когда же снимут платок. Ирина Григорьевна, похоже, наслаждалась ситуацией и никуда не торопилась. Она с любопытством смотрела на гостя, уголки её губ были слегка приподняты, сама она немного подалась вперёд, а сцепленные пальцы лежали на коленях.

— Как думаете, Михаил Фёдорович, что там?

— Не знаю, — он пожал плечами и чуть качнул головой.

— А должны бы. Это ведь Вы сделали?

Больше томить его она не стала и сдёрнула с подноса платок, под которым оказалось несколько недогоревших головешек. Покрытых коркой нетающего льда.

— Что это?

— Это Вы мне скажите, Михаил Фёдорович. Полина нашла это в печи. Остывшей печи, хотя дров было достаточно, чтобы поддерживать тепло ещё несколько часов. И знаете, что самое занятное? Пока Полина эти, — Ирина Григорьевна кивнула на поднос, — не вытащила, печь она растопить не смогла. Девочка она умная, сразу ко мне их принесла, а там уж и я выяснила, что Ваших рук дело. И ведь лёд не тает. Так… Как, Михаил Фёдорович, Вы это объясните? Вы же только что сказали, что Вы не сильнее ребёнка-колдуна.

Михаил и сам ничего не понимал, а объяснить и подавно не мог. Перед глазами мелькали обрывки то ли бреда, то ли воспоминаний. И теперь он начинал думать, что, может, и не помутился рассудком. А вдруг, огонь ему не примерещился?

— Ирина Григорьевна, кажется, мне ещё кое в чём нужна Ваша помощь… — пробормотал он. — Я Вам не соврал, когда сказал, что я — очень слабый колдун. Настолько слабый, что меня ещё в детстве перестали учить. Все мои знания в основном из библиотеки Петра Алексеевича. Из той её части, куда меня пускали. Кое-что я читал и в других книгах. — Михаил не стал упоминать имя Родиона. Не из-за того, что боялся, что Ирина Григорьевна сможет ему как-то навредить, а скорее, по привычке. — И то, что было недавно…

Он посмотрел на свои руки, обычные руки обычного не обременённого никаким трудом человека. И всё же по ним ползал огонь, не причиняющий вреда. И Михаил решился. Всё равно ему не у кого было спросить, не с кем поделиться. Арсений ничего бы не понял, а Родиону лучше сейчас с ним вообще не иметь никаких дел — так безопаснее. А Ирина Григорьевна… Отвергнутая семьёй колдунья, волевая и, судя по всему, сочувствующая ему — лучший выбор. И Михаил рассказал ей обо всём, что касалось его колдовской силы.

— Как любопытно… — Глаза колдуньи сверкали всё ярче и ярче и теперь напоминали не янтарь, а золото в свете тысяч свечей. — Как же это любопытно!.. — Затем она решительно встала и сказала: — Что ж, Михаил Фёдорович, сдаётся мне, что нам есть ещё что обсудить. Но не здесь. Следуйте за мной. И не беспокойтесь, Полина сообщит Вашему слуге, где Вы и с кем. Что-то мне подсказывает, что к себе Вы вернётесь только к утру.

Если бы эти слова слетели с уст любой другой женщины, Михаил трактовал бы их однозначно. Но Ирина Григорьевна приглашала его вовсе не для того, чтобы он разделил с ней ложе. И будь он проклят, если бы не был до безумия этому рад. Неужели впервые в своей жизни он получит хоть какие-то ответы?

— Михаил Фёдорович, что ж Вы застыли? Идёмте!

— Ирина Григорьевна, я пойду за Вами хоть на край света!

— Вы бы так легко не бросались словами, — усмехнулась она. — Я ведь запомню.

Когда вечером вернувшемуся со службы Арсению пышнотелая Полина доложила, что Михаил Фёдорович на всю ночь уединился с её хозяйкой, он, в отличие от своего хозяина, понял это так, как и должен был понять: беседы по ночам в спальнях не ведут.

Вопреки ожиданиям Арсения, спальню хозяин с госпожой Зайцевой не разделил. Однако Михаилу Фёдоровичу всё-таки пришлось на несколько часов прилечь в постель — Ирина Григорьевна настояла. Хоть гость её и не выглядел уставшим, а всё ж для того, что задумала колдунья, следовало хорошенько отдохнуть.

Михаил и не подумал спорить. Уложили его прямо в кабинете на кушетку. Короткую и узкую, но не жаловаться же из-за подобной ерунды, тем более что Ирина Григорьевна собиралась находиться рядом и наблюдать за тем, как ведёт себя во сне её новый подопечный.

— Я разбужу Вас в полночь, — пообещала она, усаживаясь за письменный стол. Зачем время тратить зря, когда можно разобрать бумаги? Счетовод у хозяйки доходного дома, конечно же, был, но она предпочитала за ним перепроверять. — Отдыхайте, Михаил Фёдорович. Нам предстоит большая работа.

— А Вы? — Михаил приподнял голову, чтобы посмотреть на склонившуюся над бумагами фигурку.

— Обо мне не беспокойтесь, Михаил Фёдорович. Я сейчас ни за что не усну. Знали бы Вы, сколько я ждала, когда в моей жизни появится что-нибудь настолько интересное! — засмеялась она. — А теперь, мой дорогой Михаил Фёдорович, закрывайте глаза и засыпайте.

— Вряд ли у меня по… — Не договорив последнее слово, он провалился в сон.

Ирина Григорьевна усмехнулась — никто не мог устоять перед сонным зельем Полины. И ведь никакой магии, всего лишь обыкновенные травки. Но в умелых руках той, кого вырастила лесная ведунья, они превращались в мощное средство. И если чуточку переборщить… Однако Полина никогда не ошибалась, и Ирина Григорьевна всецело ей доверяла. И ни разу не пожалела о том, что когда-то спасла и приютила.

Пока Михаил Фёдорович спал спокойным, безмятежным сном, колдунья перебирала бумаги и поджимала губы, когда цифры не сходились. Отчего-то многие счетоводы, поняв, что имеют дело с хорошенькой и весьма состоятельной вдовой, полагали своим долгом списать «лишнее» себе в карман. Видимо, и с этим счетоводом придётся распрощаться. Жаль, а ведь на сей раз могло и получиться — первые три месяца он ни копеечки не своровал, на четвёртый же его будто бес попутал. Жаль, очень жаль.

— Мм…

Ирина Григорьевна резко оторвалась от бумаг и подскочила к Михаилу. Его она не трогала, а просто наблюдала, как он мечется по кушетке. Страховала только от того, чтобы он не упал. Лоб его покрылся испариной, рот приоткрылся, и из него вырвался ледяной воздух, тут же сменившийся горячим, а затем всё таким же морозящим. Он долетел до Ирины Григорьевны, отшатнуться она не успела, и её брови вмиг побелели — их покрыла изморозь, и таять она не собиралась. Решив, что с этой мелочью разберётся позже, колдунья продолжила наблюдать.

Кроме метаний и попеременно то палящего, то ледяного воздуха, ничего больше не происходило. Ирина Григорьевна нахмурилась, понимая, что что-то упускает. И тогда она встала, ещё плотнее задёрнула шторы и погасила все свечи до единой. И вот тогда стало ясно, что скрывалось от человеческого, пусть и колдовского, взгляда.

— Подумать только… — бормотала Ирина Григорьевна, не сводя глаз с подопечного. — Подумать только…

Только в кромешной тьме удалось увидеть быстрые проблески на коже Михаила. Они появлялись и почти сразу же исчезали, сдуваемые ветром. Но сомнений не было — тело воздушного колдуна создавало… огонь.

— Уму непостижимо… — Ирина Григорьевна качала головой.

Чем дольше колдунья смотрела, тем больше радовалась. И представить ведь себе не могла, что на своём веку встретит нечто настолько необычное. Когда она вопреки воле родителей вышла замуж по любви, да ещё и за человека без малейших склонностей к магии, ей пришлось заняться делами мужа, потому что сам он, хоть и обладал золотым сердцем, но само золото в руки к нему никогда не шло. Ирина Григорьевна же не просто наладила его купеческое дело, но и вывела на тот уровень, что с Алексеем Зайцевым считались и в Первопрестольной, и в столице, и во множестве других городов. Увы, Алексей не дожил всего пяти дней до своего сорокалетия.