Матрёна, старая служанка, трижды на дню собиравшаяся отдать Богу душу, в тот миг и правда чуть не померла. Барина ещё с неделю никто не ждал, а тут как копыта застучат, как колёса затрещат! Ух! Давно поменять их надо было… А какая брань пошла по двору! От испуга Матрёна подавилась грушей в меду и зашлась кашлем. Помочь было некому — грушу она ела тайком, стащив из личных запасов барыни. Так что старая служанка не знала, что хуже: попасться на воровстве или пустить барина в дом.

А барин тем временем уже и сам ворвался, спугнув прикорнувшего у двери Яшку, наступил на хвост коту Ваське, зацепился за ковёр, едва нос о первую ступеньку лестницы не расквасил, выбранился на чём свет стоит, бросил пустую вазу во всё того же Яшку, промахнулся, снова выялался, а ваза злополучная по полу осколками рассыпалась.

В общем, сообщал барин о своём прибытии так громко, как только мог. И конечно же, когда со стуком распахнул дверь в спальню барыни, никого, кроме той самой барыни, в постели-то и не обнаружил. Барыня только голая лежала, одеялом прикрывалась. И это ясным днём да перед самым обедом.

— Ах, мой дорогой супруг! — воскликнула она, и в голосе её с лёгкостью можно было расслышать приятное удивление.

«Ну, актриса!» — восхитился молодой полюбовник барыни, притаившийся на балконе за окном. Усмехнувшись, он поставил пальцы домиком, прыгнул вниз и плавно и мягко приземлился на недавно скошенную траву у дома. С третьего этажа прыгнул.

На большее магии воздуха не хватило, но не зря же он столько бегал от обманутых мужей, что и на сей раз довольно скоро добрался до спрятанной в кустах неподалёку брички.

— Михаил Фёдорович! — ахнул слуга. Сейчас, одетый безукоризненно, с военной выправкой, привлекательным, гладко выбритым лицом, смоляными волосами, лишь на висках слегка посеребрёнными сединой, он больше походил на родовитого дворянина, нежели совершенно голый, взлохмаченный мальчишка, золотистые волосы которого давно нуждались в услугах цирюльника. — Да как же так?

— Хех, — на красивом лице, соблазнившем не одну местную и неместную красотку, появилась виноватая улыбка. Но скорее, чтобы умилостивить неодобрительно качавшего головой слугу. — Так получилось… Больно уж хороша барыня оказалась.

— Михаил Фёдорович, Михаил Фёдорович…

— Ну что ты, Арсений! Всё же хорошо! Подумаешь, пробежался немного…

Арсений на самом деле считал хозяина мальчишкой, хоть тому и исполнился недавно двадцать один год. Но разве взрослый, разумный мужчина будет бегать по траве босиком, да ещё без какого-нибудь намёка на одежду? Ещё и места свои срамные не прикрывает! И ладно бы просто бегал, когда заняться нечем, так ещё и такой важный день выбрал! Нет, мальчишка и есть!

— Холодно сегодня! — пожаловался Михаил слуге, подавшему ему одежду. Прежняя, как и обувь, осталась где-то под кроватью у барыни. — Так и заболеть недолго!

— Весна, Михаил Фёдорович, яблони в цвету — что ж Вы хотели? — разглаживая жилет на хозяйской спине, вздохнул Арсений. Такое тело, а он всё на полюбовниц тратит. Нет бы силу свою колдовскую развивать! — А вообще, Михаил Фёдорович, все Ваши проблемы от женщин. Не поехали б сегодня к барыне Суздальской — не морозили б сейчас места срамные.

— От женщин, Арсений, бед быть не может — запомни это, — продолжая улыбаться говорил Михаил, больше он не пытался делать вид, что чувствует себя виноватым, да и мёрзнуть перестал — уже почти оделся в праздничные одежды. Арсений, знавший хозяина с малолетства, постарался, чтобы тот не посрамил себя хотя бы нарядом на званом обеде. На который они, судя по всему, опоздают. И что с того? Всё равно никто не заметит. — Только радости, Арсений, только радости!

— И силу всю опять на глупости потратили! — продолжил распекать его слуга, не обращая внимания на «великие жизненные мудрости» Михаила Фёдоровича. О женщинах и их неоспоримых достоинствах Арсений успел много наслушаться, с тех пор как маленький Мишенька впервые заинтересовался тем, чем мальчики отличаются от девочек. Нет бы к учёбе столько рвения проявил! Не говоря уже о совершенствовании воздушного колдовства.

— И вовсе не на глупости, дорогой мой Арсений, сила моя мне только что жизнь спасла. Как бы я без неё с третьего этажа спрыгнул, а? Вот ты мне скажи!

Арсений предпочёл промолчать, понимая, что так они только ещё больше времени потеряют, если продолжат разговор, в котором верный слуга уже заведомо проиграл — хозяин всё равно останется при своём мнении.

— Арсений, поехали! — Михаил, едва закончив с нарядом, запрыгнул в бричку. — Там без нас самое вкусное съедят!

Слуга не уступал хозяину в ловкости, а быть может, и вовсе его превосходил, поэтому и в бричке оказался быстрее и сразу же взял в руки вожжи:

— Но! Пошла!

Как бы Арсений ни гнал коня, как бы быстро ни проносились поля и луга, а на званый обед в честь дня рождения Ольги Васильевны, княгини Вяземской, они всё равно опоздали.

Род князей Вяземских вёл свой отсчёт ещё со времён Рюрика и давно разросся несколькими сильными ветвями, но всё равно все беспрекословно подчинялись главе воздушных колдунов, коим нынче являлся князь Пётр Алексеевич Вяземский. На именины его супруги сегодня и собрались все хоть сколько-нибудь сильные колдуны из многочисленной семьи Вяземских. Колдунов из других родов решили не звать, но лишь из-за слабого здоровья княгини Ольги Васильевны.

По-хорошему, обед, если и проводить, стоило бы без самой именинницы, но князь настоял не только на том, чтобы она присутствовала, но и чтобы встречала гостей, как и полагается хозяйке. Всё это представление Михаил благополучно пропустил, чему нисколько не огорчился.

Двери в главный обеденный зал никогда не закрывались, поэтому Михаил прошмыгнул незамеченным и уселся на положенное ему место. Михаила Фёдоровича Вяземского как самого дальнего родственника и самого неспособного колдуна — ещё и, о ужас, сына давно почившего слабого колдуна и какой-то крестьянки — всегда садили в самом конце стола, где обычно и сидели точно такие же, как и он. Его это более чем устраивало — меньше внимания и больше свободы.

В одном он ошибся: его появление всё же заметили. Пётр Алексеевич, сидевший во главе стола, недовольно поджал губы и прищурился. Длилось это не дольше секунды, но Михаил успел хорошо прочувствовать взгляд князя. Куда приятнее было встретиться глазами с Родионом Петровичем, Родей, как все его называли. Единственный сын Петра Алексеевича и Ольги Васильевны, единственный друг Михаила не только в имении, но и вообще в роду Вяземских. Родя ободряюще улыбнулся ему и глазами указал на осетра — видимо, тот сегодня особенно удался. Михаил кивком поблагодарил Родю и, не особо слушая разговоры за столом, приступил к главному: еде.

И всё же не мог не поглядывать с сочувствием на именинницу. Ольга Васильевна сидела ни жива ни мертва и ни к чему не притрагивалась, лишь вымученно улыбалась, когда за её здоровье кто-нибудь из дорогих гостей поднимал бокал. Княгине сегодня исполнялось тридцать восемь, но с лёгкостью можно было подумать, что она ровесница мужу, хотя ему ещё зимой пятьдесят один стукнул.

Вот тогда устроили празднество так празднество! Не только все Вяземские явились в столичный особняк, но и князья Юсуповы — колдуны воды — и князья Кропоткины, ведавшие магией земли. Присутствовали и дворяне помельче, но имён и титулов их Михаил не запоминал. Ему-то зачем? Зато кого он хорошо запомнил, так это цесаревича Александра. Вот уж кто точно сможет повести державу за собой! Конечно же, Михаил желал доброго здравия Его Императорскому Величеству Ивану VI, но и за будущее Российской империи тоже радовался. Сразу видно, что цесаревич Александр — сильнейший колдун. Да и как иначе? В императорской семье испокон веков только такие и рождались. Никто, кроме них, не был способен одинаково хорошо владеть тремя магиями: воздуха, воды и земли.