Феофан Ильич подготовился как следует, и возница вёз их кругами, прежде чем довезти до дворца, где цесаревич Александр предпочитал жить, когда находился в Москве. То есть, большую часть времени. О Воробьёвых горах Михаилу доводилось только слышать, что немудрено, раз до двадцати одного года он не уезжал дальше чем на несколько вёрст от имения князя Вяземского. И Воробьёвский дворец заставил его онеметь от восхищения, глаза разбегались, и взгляд никак не мог охватить все здания, не говоря уже о парке, его Михаил заметил, когда, не удержавшись, выглянул из кареты, хоть и было велено не высовываться.

— Это, мой дорогой Михаил Арсеньевич, Вы ещё в Петербурге не были, — усмехнулась Ирина Григорьевна. Будучи девицей Кропоткиной она не раз и не два приезжала в Воробьёвский дворец и с удовольствием общалась с тогда ещё живой и здравствующей императрицей Софьей. — Вот уж где величие и пышность! Но, мой дорогой друг, мне здесь намного больше по душе. Вы знали, что Воробьёвский дворец чуть было не сгорел? Я говорю про второй раз. Не когда деревянный сгорел дотла, а этот, нынешний. Было бы жаль потерять такую красоту…

Михаил покачал головой. Откуда ему было всё это знать?

— Если бы не Юсуповы со своей водой, не стоять бы нам сейчас здесь и не любоваться этим великолепием. Даже представить себе не могу, что бы тут могло быть вместо дворца. Из-за того происшествия, кстати, Юсуповы чуть главным родом не стали. — Она улыбнулась. — Но Вы и сами знаете, кто у нас первый.

Рассеянно кивнув, Михаил вместе со своей спутницей отправился за слугой, которого отправили проводить дорогих гостей. А когда они поднялись по ступенькам к главным дверям, встретились с Феофаном Ильичом. Михаил узнал его сразу — Ирина Григорьевна очень красочно его описала.

— Добро пожаловать в Воробьёвский дворец, — он слегка поклонился, — Михаил Арсеньевич, Ирина Григорьевна.

— Рада снова Вас видеть! — колдунья широко ему улыбнулась. — Михаил Арсеньевич, позвольте представить Вам дорогого Феофана Ильича, правую руку нашего славного Александра Ивановича.

Они обменялись поклонами, и Михаил сумел немного прийти в себя, глаза старика показались ему добрыми, но он всё равно не обманывался. Вряд ли обычный человек сумел бы забраться настолько высоко.

Следуя за Феофаном Ильичом, Михаил старался не слишком сильно крутить головой и глазеть по сторонам, чтобы не выглядеть деревенщиной. Княжеский дом всегда казался ему большим, но он не шёл ни в какое сравнение с самым настоящим дворцом. Страшно было себе представить, насколько огромен тот, в котором обосновался сам император.

Феофан Ильич привёл их в просторную гостиную, светлую и залитую солнечным светом. Она скорее подходила женскому духу, и, казалось, что вот-вот сюда впорхнёт юная красавица в лёгких, воздушных одеяниях. Михаил так живо представил эту картину, что едва не перекрестился, когда вместо молодой девушки в гостиную вошёл цесаревич, статный, высокий, внушающий трепет одним только своим присутствием. Благо Михаил не успел натворить глупостей и, последовав примеру Ирины Григорьевны, как положено поприветствовал будущего императора.

— Ваше Императорское Высочество. — Ирина Григорьевна сделала реверанс.

— Ваше Императорское Высочество. — Михаил поклонился. Язык его еле двигался, ведь цесаревич, тот самый, кого он видел на Хитровке, когда другие его не замечали, тот самый, чей голос он слышал у себя в голове, стоял сейчас перед ним.

Александр окинул гостей быстрым, но внимательным взглядом и сказал:

— Благодарю вас, что приехали. Присаживайтесь.

Сам он уселся на стул, чем-то напоминавший трон, а Михаилу и Ирине Григорьевне Феофан Ильич предложил изящные и довольно удобные кресла, слуг в гостиной не было. Цесаревича и его гостей разделял широкий стол с резными ножками, он был совершенно пуст, но вскоре на него Феофан Ильич поставил три чашки кофе. Ирина Григорьевна со своего места почувствовала, как во рту образуется горечь, хотя она ещё и глотка не сделала. Скоро кофе у неё из ушей полезет. Интересно, а в больших дозах он не становится ядом? Не хотелось бы проверять на себе.

— Угощайтесь. — На серьёзном лице цесаревича впервые появилась улыбка. — Это мой любимый напиток.

Ирина Григорьевна мысленно простонала, а заодно и крепко выругалась, вслух же произнесла:

— Благодарю Вас. Я частенько захожу в кофейню. — И ведь ни капельки не солгала.

— А Вам, Михаил Арсеньевич, кофе нравится? — обратился к нему цесаревич, глаза его, казалось, могли заглянуть прямо в душу.

Михаил сглотнул и, продолжая смотреть прямо в глаза Александру, кивнул.

«Значит, это действительно был ты». — В его голове раздался тот же самый голос, который он только что слышал из уст цесаревича. — «Как любопытно. Ты ведь меня всё так же слышишь?»

— Да, Ваше Императорское Высочество. — Со стороны выглядело так, будто он лишь с некоторым опозданием ответил на вопрос о кофе.

— Прекрасно, — на губах Александра появилась довольная улыбка, и он, откинулся назад, расслабившись. — Угощайтесь, — повторил цесаревич и первым взял в руки чашку. — И приступим к делу.

Ирина Григорьевна, подавив подступающую тошноту — потом нужно будет попросить какое-нибудь зелье у Полины, — мужественно сделала глоток. Михаил же, позабыв все манеры, продолжил таращиться на Александра, но и тот не сводил с него глаз.

Михаил всё же отвёл глаза — не смог выдержать прямой и внимательный взгляд цесаревича. Чтобы отвлечься, он пригубил кофе, и глаза его округлились — холодный!

— А Вы подогрейте его, Михаил Арсеньевич! — чуть улыбнулся Александр, его кофе и кофе Ирины Григорьевны были в полном порядке.

— Так я ещё не делал, — признался Михаил.

Он ничего не скрывал от будущего императора, да и зачем? Феофан Ильич, удивительный человек, и так всё выяснил. Когда он рассказывал Ирине Григорьевне то, что ему удалось узнать о нём, Михаиле, та только диву давалась. Как? Откуда? Однако Феофан Ильич не пожелал выдавать свои источники, обронил лишь, что умеет делать правильные выводы из тех сведений, что у него есть. Таким образом Ирина Григорьевна и поняла, что большая часть того, что он ей говорил — всего лишь его догадки. Догадки, оказавшиеся правдой.

— А Вы попробуйте, Михаил Арсеньевич.

— Я не могу, — покачал головой он.

— Отчего же? — Брови цесаревича слегка приподнялись.

— Боюсь, что могу Вам как-то навредить.

Ирина Григорьевна предостерегающе на него посмотрела. У цесаревича же его слова вызвали добродушный смех.

— Михаил Арсеньевич, Вы, кажется, позабыли, почему мы были и остаёмся императорской семьёй.

Михаил тут же смутился, поняв всю глупость собственных слов. Как он мог забыть, что перед ним один из сильнейших колдунов не только Империи, но и вообще всего мира! Нигде больше никому не удавалось оставить у себя три магии и пользоваться ими одинаково хорошо. Неудивительно, что к царевне Елизавете всё настойчивее и настойчивее присылали сватов — об этом вся Москва судачила.

К тому же рядом сидела Ирина Григорьевна. Если что, она вполне может превратить непутёвого огненного колдуна в земляную лепёшку.

— Прошу прощения, Ваше Императорское Высочество, — кивнул Михаил.

Руки его дрожали, но он сумел с собой совладать. До сих пор настолько сложных заданий он не выполнял. Одно дело выпустить из себя огонь, и совсем другое что-то нагреть. Пламя рвалось наружу, удерживать его было совсем нелегко.

«Эта чашка дорога мне как память», — добавил Александр, вновь проникнув в голову к огненному гостю. — «Не оставь на ней пятен».

Михаил стиснул зубы от напряжения — задачку ему задали повышенной сложности. О том, что будет, если ничего не получится, он старался не думать. Полностью сосредоточившись на задании, он прислушался к себе, направил немного, совсем чуточку пламени в ладони и следил за тем, чтобы оно не просочилось сквозь его кожу. Очень медленно тонкий фарфор начал нагреваться, а вместе с тем — и остывший кофе, будь он неладен. И вскоре над его поверхностью появился еле заметный дымок, чашка при этом не пострадала.