Пока Ирина Григорьевна жила на зелье бодрости и на чистейшем воодушевлении, Михаил как следует отсыпался. И проснулся оттого, что его снова потчевали какой-то жидкостью, только на этот раз полыни в ней не чувствовалось, скорее уж кислил щавель.

— Доброе утро, Михаил Арсеньевич! — чуть ли не мурлыкала Ирина Григорьевна, стоявшая рядом Полина тяжко вздыхала. С неугомонной хозяйкой не так-то просто справляться. Знает ведь, что столько зелья бодрости нельзя, а всё равно за своё. Вон и тараторить уже начала, того и глядишь, по комнате кругами бегать примется. — Как спалось? Что снилось? Благодарю Вас, что оставили мою кровать в целости и сохранности! Вы голодны? А мы Вам одежду раздобыли! Арсений Ваш уже на службу ушёл. Знаете, он о Вас справлялся, Полина с ним говорила. А ещё…

— Ирина Григорьевна, — перебил её Михаил и сел, опёршись на подушки. Полы халата давно разошлись, и крепкую грудь мог лицезреть любой желающий. И нежелающий тоже, если говорить о Полине. В последнее время красный цвет стал чуть ли не постоянным на её щеках и даже шее. — Что с Вашим лицом? Это я сделал?

— Ох, не берите в голову, дорогой Михаил Арсеньевич! Это такая ерунда! Отрастёт. Да и Полина мне мазь сделала, чтобы волосы лучше росли. Вы мне лучше скажите, как Вы сами.

Он прислушался к себе:

— Выспался, голоден. На этом, пожалуй, всё.

— Нет чувства потери?

Михаил вспомнил о почти полностью ускользнувшем образе матери. Вряд ли Ирина Григорьевна спрашивала о нём, а делиться тайной сердца он ни с кем не собирался.

— Вы о магии воздуха? Нет, совсем.

— Попробуйте что-нибудь сейчас….

— Ирина Григорьевна! — тихонько, но настойчиво прервала её Полина. Знала, если хозяйку не остановить, то она обязательно сейчас же возьмётся за «подопытного». И его угробит, и себя. — Михаилу Арсеньевичу поесть бы. Да и Вам тоже.

— Твоя правда, — хмыкнула колдунья и заботливо запахнула полы халата. По телу Михаила прошла дрожь, но он постарался ничем не выдать своего волнения. — Вы представляете, Михаил Арсеньевич, она всегда права! И что бы я без неё делала? Ну, ладно-ладно, Полина, неси еду.

Вскоре та вернулась с подносом и, втайне от хозяйки, добавила ей в чай несколько капель успокоительного. Действовало оно быстро, но существовала опасность, что Ирина Григорьевна его учует, слишком уж ярким у этого зелья был вкус, а другое, послабее, увы, не поможет. К счастью, колдунья была настолько увлечена и едой, и мыслями об опытах над огненным магом, что ничего не заметила.

К концу завтрака Ирина Григорьевна снова стала самой собой.

— Михаил Арсеньевич, Вы пока одевайтесь, а мы с Полиной Вас за дверью подождём.

— Благодарю Вас, — сказал он.

Дождавшись, когда останется в комнате один, Михаил вскочил, сбросил халат на кровать и быстро облачился в одежды, которые заботливый Арсений сложил так, чтобы ничего не помялось.

Кое-какие изменения в себе Михаил всё же почувствовал, хоть и не рассказал об этом Ирине Григорьевне. Он обрёл цель, и именно осознание того, что именно он хочет, и дало ему силы на то, чтобы продолжить жить.

— Вы только дождитесь, Пётр Алексеевич, я ещё покажу Вам, кто такой Михаил Арсеньевич Морозов!

И Михаил, заручившись помощью Ирины Григорьевны, приступил к тому, что задумал.

Однако… Подождать князю Вяземскому действительно придётся, потому что магия огня не так уж проста в обращении, к тому же её до сих пор никто не сумел приручить. Так что путь, судя по всему, предстоял долгий.

— Да уж… — протянула Ирина Григорьевна, выглядывая из-за земляного укрытия. — Сперва Вам нужно научиться не сжигать на себе одежду, Михаил Арсеньевич. Полина моя и так еле держится.

Когда к Арсению снова пришла Полина с тем, чтобы попросить очередную смену одежды, у того брови на лоб полезли. Во-первых, его воображения не хватало на то, чтобы представить, чем же таким занимаются, а точнее, как этим самым занимаются его хозяин и Ирина Григорьевна. Рвёт она её на нём, что ли? А во-вторых, одежда слишком быстро заканчивалась. Они ведь с хозяином ехали в Москву на денёк-другой, да в имение князя Вяземского воротиться собирались, вещей с собой почти и не брали, да и не было их никогда много, Пётр Алексеевич щедростью не отличался. А оно вон как вообще вышло.

Всё, что осталось, Арсений собрал и передал краснеющей Полине, предупредив, что, если так и дальше пойдёт, то хозяину придётся ходить нагим, потому что одежда Арсения ему ну никак не подойдёт. Ни по статусу, ни по размеру.

— Рослым да плечистым вырос, — поведал Арсений Полине, которая ни о чём не спрашивала и с удовольствием поскорее бы ушла. Отвечать на расспросы о Михаиле Арсеньевиче ей было не велено. — Как он там хоть? Хорошо ест? Высыпается?

Полина замерла, моргнула и, прижав охапку с одеждой к пышной груди, выскользнула в коридор и умчалась, едва не выронив штаны. Ирина Григорьевна строго-настрого запретила отвечать на любые вопросы о Михаиле Арсеньевиче. Любые!

А вскоре влетела в гостиную к хозяйке, где та пила чай вместе с Михаилом, чью наготу хоть сколько-то, но скрывала широкая простыня, обёрнутая вокруг его тела. Разумеется, Полина пересказала всё, что с ней произошло.

— Ну, на это ты могла ответить! — расхохоталась Ирина Григорьевна, звякнув чашечкой о блюдце. — Накормлен, напоен, спать уложен.

Рот Полины приоткрылся и тут же захлопнулся. Она молча положила одежду рядом с Михаилом, и, дождавшись дозволительного кивка от хозяйки, поспешила сбежать.

— Одевайтесь, Михаил Арсеньевич, — улыбнулась ему Ирина Григорьевна и взяла с подноса ватрушку, — и продолжим.

— Если Вы не возражаете, — он поставил свою чашку вместе с блюдцем на стол и больше ничего брать не стал, — я бы всё-таки навестил Арсения. Он же ещё ничего не знает. Хочу сам сказать ему, что со мной всё в порядке.

— Ах, простите! — На лице Ирины Григорьевны впервые за всё время их короткого, но весьма продуктивного знакомства, появилось виноватое выражение. — Я так увлеклась нашими исследованиями, что обо всём другом позабыла! Конечно же, идите! Только возвращайтесь поскорее. Вас, мой дорогой огненный друг, пока нельзя оставлять без присмотра.

— Разумеется, — улыбнувшись, кивнул он. — А теперь позвольте, я оденусь.

Ирина Григорьевна не удержалась и хмыкнула:

— Ой, что я там у Вас не видела, мой дорогой!

Полина, ожидавшая за дверью, могла бы с чистой совестью ответить то же самое. Вот только восторгов хозяйки по этому поводу не разделяла.

Ирина Григорьевна всё же оставила Михаила одного, хоть он едва и не поддался соблазну и не сбросил простынь при ней. Дразнить и он умел. Из гостиной, одевшись, Михаил ушёл сразу в комнаты, что занимал вместе с верным и незаменимым слугой и, если уж совсем честно, родным, хоть и не по крови, человеком. Сколько они уже не виделись? День, два, три? Михаил потерял счёт времени, для него оно с тех пор как себя проявил огонь текло по-другому, он почти не чувствовал его бег.

Когда Михаил вошёл в комнату, Арсений, наводивший порядок в другой, выскочил навстречу хозяину, на лице его читалась искренняя обеспокоенность.

— Михаил Фёдорович! Да как же так! Да что ж Вы себя не бережёте? Женщина она красивая, знойная — тут я Вас понимаю, но и о себе помнить надобно! Вы хоть спали? Ели? А с одеждой Вы что сделали?

— Тише-тише! — расхохотался Михаил, выставив вперёд руки, словно защищаясь. — Всё со мной хорошо. Я ел, спал — не волнуйся. И не был я с Ириной Григорьевной в том смысле, что ты думаешь. И вообще, не Фёдорович я больше. И не Вяземский.

Арсений сразу понял, о чём он, и сглотнул:

— Но ведь… Михаил?

— Михаил, Михаил. Морозов Михаил… — Он посмотрел ему прямо в глаза. — Арсеньевич.

— К-как… Арсеньевич? Но как же?..

— Всё просто, — улыбнулся Михаил. И сказал то, о чём частенько размышлял, но вслух, похоже, так ни разу и не выразил: — Роднее тебя у меня никого нет.