Без дела слуга Морозовский никогда сидеть не умел. Раз уж улицы московские ему больше не мести, так почему бы и Феофану Ильичу не помочь. Тем более что и хозяин на том настаивал. Правда, Иннокентий взревновал, хоть и старался ничем не выказывать своё недовольство. И очень обрадовался, когда узнал, что князь Морозов вместе с цесаревичем вскорости отбудут в Петербург. Куда Михаил Арсеньевич, туда и его Арсений.

— Карета подана, Ваше Сиятельство, — сообщил Иннокентий, без труда отыскав князя. Обычно тот либо, как сейчас, сидел в так полюбившейся ему гостиной, либо навещал цесаревича в его кабинете, либо тренировался.

— Спасибо! — улыбнулся ему Михаил и поставил пустую чашку на стол. — Через минуту буду.

Иннокентий поклонился и вышел, а Михаил ещё раз оглядел гостиную и тихонько вздохнул — жаль было покидать и её, и Воробьёвский дворец в целом. Он стал таким же родным для него, как и доходный дом Зайцевой, куда Михаил как раз и собирался, чтобы навестить дорогих друзей до отъезда в столицу.

— Доброе утро, Ваше Сиятельство! — Возница низко ему поклонился.

— Доброе утро, Егор! — поприветствовал его Михаил и мысленно поздравил себя с тем, что больше не морщился, когда к нему так обращались. — Арсений ещё не приходил?

— Нет, Ваше Сиятельство! А, нет, смотрите! Вон он бежит! Баранки тащит!

Михаил обернулся и расхохотался. Его верный слуга, увешанный бусами из баранок, нёсся к карете. А всё потому, что Ирина Григорьевна при цесаревиче недавно обмолвилась, что воробьёвские — самые лучшие, которые она когда-либо пробовала. И теперь мало того, что ей раз в неделю привозили коробку баранок, так ещё и Арсения нарядили, чтобы порадовать земляную колдунью.

— Ваше Сиятельство! — запыхавшись, воскликнул он. — Вы уж простите! Задержался!

— Всё в порядке, Арсений, — хмыкнул Михаил. — Поехали.

Став князем, он теперь не мог слишком часто наведываться к Ирине Григорьевне, чтобы не порочить её репутацию. Саму колдунью подобная чепуха не заботила, но он понимал, что отныне должен вести себя осмотрительнее. В конце концов, он теперь не безродный Михаил Морозов, а самый настоящий князь.

Жильцы доходного дома предпочитали обходить его стороной — не ровня они ему, да и под горячую огненную руку никто попадать не хотел. Что Михаила весьма и весьма утраивало, потому что то внимание, которым они его щедро одаривали раньше, житья ему спокойного не давало.

Первой ему и Арсению встретилась Полина. Она как раз бежала куда-то по хозяйскому поручению.

— Михаил Арсеньевич! — алея маковым цветом, поклонилась ему ведунья, Арсению же она просто кивнула и получила в ответ такой же кивок.

— Здравствуй, Полина. Ирина Григорьевна у себя?

— Да. Вас ждёт.

— А как… он?

— Всё так же.

Ведунья снова поклонилась и умчалась прочь.

— Идём, Арсений! — улыбнулся Михаил, а затем слегка нахмурился, заметив смятение на его лице. — Что такое?

— Баранки, баранки не отдал! Ишь какая шустрая!

— Так иди за ней. Знаешь, где меня найти, если что.

Арсений ушёл вслед за Полиной, а Михаил хорошо знакомой дорогой отправился в гостиную Ирины Григорьевну. Дойдя, он постучал.

— Заходите, Михаил Арсеньевич!

— Как Вы всегда узнаёте, что это я? — Он закрыл за собой дверь и подошёл к сидевшей на любимом диванчике колдунье, очередная раскрытая книга лежала рядом.

— А ко мне, кроме Вас, сюда никто не ходит. Полина всё равно не стучит. Присаживайтесь, Михаил Арсеньевич, она скоро чай принесёт.

— Благодарю, Ирина Григорьевна, — с улыбкой кивнул он и, приняв приглашение. Устроился на диванчике напротив. — Как Вы, мой дорогой друг?

— Ох, не спрашивайте, — наморщила носик она. — Очередной счетовод жуликом оказался. Что ж мне на них так везёт? И на кого я доходный дом оставлю? — посетовала колдунья.

— Когда едете? — Михаил подался вперёд, вопрос и его касался.

— Через неделю-другую. Вот как счетовода хорошего найду.

— А если Феофана Ильича попросить?

— А ведь и правда! — засияла колдунья. — Он умеет в людях разбираться! Только Вы его попросите, Михаил Арсеньевич. Вам он не откажет.

— О чём разговор! Конечно!

Как Ирина Григорьевна и сказала, вскоре Полина принесла чай с баранками из Воробьёвского дворца. Сколько бы Михаил их ни ел, а они всё не надоедали, как, например, случилось пирожными из кофейни. Хотя, скорее всего, дело вовсе было не в пирожных.

— Ну что, Михаил Арсеньевич, идём? — спросила хозяйка, когда они выпили по две чашки.

Он кивнул, и они вдвоём из гостиной перебрались в одну из потайных комнат доходного дома. Настолько крошечную, что здесь, помимо кровати, помещался только стул да маленький, неширокий столик. Большего, впрочем, и не требовалось, чтобы устроить с удобством Родиона Петровича Вяземского, по-прежнему спящего беспробудным сном.

— Здравствуй, Родя, — проговорил Михаил, хоть и не был уверен, что брат его слышит.

— Ничего, Михаил Арсеньевич, поставим мы его на ноги. Сильные ведуньи и не таких чуть ли не с того света вытаскивают. Найдём мы ему такую.

— Ирина Григорьевна…

— Так! Стойте! Если Вы опять начнёте рассыпаться в благодарностях, я напою Вас кофе! Двумя чашками! Нет, тремя!

Михаилу только и оставалось, что с благодарной улыбкой качать головой. Что бы он делал без своих друзей? Разве была бы у него надежда вылечить брата?

Князь Вяземский не препятствовал, когда в его городской дом среди ночи явились люди цесаревича и увезли Родиона. Да и как он мог, если сам не вставал с постели? Конечно, он мог пользоваться магией воздуха, если хотел куда-то переместиться, но разве это сравнится с умением ходить? Михаил мог бы предложить и ему поискать исцеления у ведуний, но не стал. Во-первых, Пётр Алексеевич ни за что бы не согласился. А во-вторых… Михаил не хотел, чтобы он излечился. С того дня в Воробьёвском дворце они больше не виделись.

— До встречи, Родион.

Михаил и Арсений вернулись в Воробьёвский дворец только к вечеру — успели как раз к ужину.

Цесаревич сидел во главе стола, царевна — по правую рукуот него, а Михаила усадили напротив будущего императора.

— Выезжаем в восемь, — сообщил Александр, отрезая кусочек от превосходной буженины.

— Не хочу ехать, — призналась Елизавета. Раньше подобные речи она себе позволяла только при брате и Феофане Ильиче, но с недавних пор в круг доверенных лиц стал вхож и Михаил.

— К сожалению, на этот раз без тебя никак.

— Зато с Вами, Елизавета Ивановна, мне будет не так страшно в Петербурге! — сказал Михаил, чтобы её хоть немного приободрить. Без посторонних он называл её по имени и отчеству, а не как положено, чему она была очень рада.

— Не думаю, что Вам нужна моя защита, Михаил Арсеньевич! — засмеялась царевна.

— Очень нужна! — возразил он. — Вы меня будете защищать, а я Вас буду развлекать.

— Это как же? — прищурился цесаревич.

Поймав его взгляд, Михаил, ничуть не смутившись, ответил с улыбкой:

— Штуковины занятные показывать буду.

— Миша…

Пока Александр не решил, что проще избавиться от князя Морозова, чем везти его в Петербург позориться, Михаил положил вилку и нож на стол и поднялся:

— Хотите меч свой покажу?

— Меч? — округлила глаза Елизавета. — Хочу! Покажите!

И Михаил, разом погасив все свечи, завёл руку за спину и, ухмыльнувшись, вытащил, словно из невидимых ножен, меч, сотканный из огня.

Царевна не могла от него оторвать восхищённого взгляда, цесаревич же вдруг зашёлся хохотом.

— Так вот чем ты занимался последние два дня! А я всё думал, что за секреты у тебя от меня!

— Нравится? — Михаил сделал мечом несколько круговых движений.

— О, да… — Александр перестал смеяться, и на его лице появился звериный оскал. — Твой огненный меч нам ещё пригодится.