На Савве тёмные джинсы и свитер. Одежду видно сквозь распахнутое пальто. Настолько необычный наряд, что я даже теряюсь. Мужчина редко менял привычный костюм на что-то более комфортное.

— Что ты тут делаешь? — устало выдыхаю. — Я не готова к встрече сегодня. Уже поздно. У меня ребёнок спит.

— Поэтому я использовал сообщения, а не дверной звонок, — отмахивается мужчина.

— И цветы, чтобы пустила?

— У меня было ощущение, что лично встречаться ты не захочешь.

— У нас завтра встреча. Ясно, что среди ночи у меня нет желания видеть тебя.

— Не говори, что у тебя не было мыслей отменить встречу и послать всё к черту. Готов поспорить, что ты набирала сообщение уже.

Я качаю головой. Не набирала, только думала. Но ночь впереди длинная — я бы дошла к этому.

Я не знала, что сказать мужчине. Стоит ли. Просто понимала, что жить загадками больше не могу. Дёргаться каждый раз от страха, что с Кириллом что-то случится.

Я хочу просто закрыть дверь. К черту. Мы на моих условиях встречаться будем. А не когда Савва соизволит.

Но мужчина упирается ладонью в дверь. Надавливает. Только сейчас я замечаю, что Дубинин напряжён. Все его мышцы натянуты, как перед нападением.

Взгляд тяжёлый и растерянный.

Савва словно злится, и сам себя обрывает, потому что не имеет на этот гнев права.

Странно.

— Завтра, — упорствую я.

Но мужчина не слушает. Использует физическое преимущество, чтобы надавить на дверь. Распахивает её, попадая в прихожую.

Я тяжело вздыхаю. И что мне с ним делать? Угрожать полицией или мужем? Сомневаюсь, что Савву это хоть немного напугает.

Иногда лучшее сопротивление — отсутствие сопротивления. Больше сил сэкономлю.

Савва бросает цветы на тумбу, явно не для подарка их выбрал. Просто как предлог использовал.

— Разуйся, если ты уж вламываешься в моё жилище, — цокаю недовольно. Параллельно всё-таки набираю сообщение Юре, на всякий случай. — Я предупредила мужа, что ты пришёл. На случай если ты снова решишь буянить.

— Нет нужды в угрозах, — Савва ломано усмехается, стягивая пальто.

— Я не угрожаю, а предупреждаю.

Я не знаю, почему Савва сорвался ко мне, приехал поздним вечером. И от этого чувствую себя неуютно.

— Ты смогла меня одурачить, поздравляю, — выдыхает рвано. Его щека дёргается. — Отдаю тебе должное. Отвлекла.

— Я не понимаю, про что ты.

— Когда пришла в мой офис. Узнавать про донорство и прочее. Завалила обвинениями, отвлекла. Сам тебя учил и сам попался.

Хмыкает. Нагло проходит по моей квартире. Я сплавляю мужчину на кухню, подальше от детской.

Мужчина хватает со стола полупустую бутылку минералки, делает несколько глотков.

Кадык резко дёргается, а пальцы впиваются в пластик до противного треска. Я растерянно слежу за Саввой.

Он… Нервничает?

Нервничает же… Так странно.

Держится уверенно и нагло, а при этом детали выдают его. Как взгляд бегает, венка пульсирует на лбу, привычная маска безразличия покрывается трещинами.

— Сожрала, — произносит будто с каплей одобрения. — Молодец. Я не сразу обдумал всё. Был больше зациклен на твоём присутствии. Сделала меня, девочка. Так примитивно и хорошо.

— Ты перейдёшь к делу? — обрываю похвалу.

Раньше я бы слушала, эго тешила. Но сейчас понимаю, что мне больше не нужно это. Я не живу ради одобрения Дубинина.

И сразу легче становится.

Позволяю себе слабость. Обнимаю себя за плечи, показывая уязвимость. Савва бил, чтобы увидеть реакцию?

Пусть.

Теперь получится ударить, видя то, что я разваливаюсь?

Но мужчина словно и не замечает моего состояния. Облокачивается на кухонную тумбу, запрокидывает голову.

— Что же тебя так донорство интересовало, — хмыкает отрешённо. — Так переживала за Кирилла… И явно была удивлена тем, что у меня нет детей.

— С чего бы тебе так волноваться за Лялю? — я дёргаю плечом. — Обычно так за своих волнуются.

— У меня свои причины. Но… Такое волнение… Моя ошибка, что сразу не сложил. Не проанализировал. Не допустил даже такой возможности, но стоило по-другому взглянуть на твоё поведение, как невозможное показалось самым очевидным.

— Савв…

Горло сдавливает. Неужели он…

— Ты для этого назначила встречу завтра? — пригвождает меня к месту взглядом. — Хотела рассказать мне про то, что у меня есть сын?

Хотела? Нет уж, этого я точно не хотела. Но изначально риски рассчитывала, когда шла в офис Саввы.

Всё, чтобы понять, что риска для здоровья сына нет. И никто его не будет дёргать ради донорства.

— Сын?

Я переспрашиваю хрипло. Всё внутри подрагивает, сковывает, перекрывает краники дыхания. Я готовилась к такому исходу…

И всё равно оказываюсь не готова. Тело дрожит от нахлынувших эмоций, меня морозит и жжёт одновременно.

— У тебя есть сын? — я хмыкаю, качаю головой. — Ты отправил меня на аборт, Савва. У тебя никого не может быть априори.

— Есть?!

Рявкает так, что я вздрагиваю. Шикаю на него автоматом, чтобы не смел мне ребёнка разбудить.

— Мой сын спит, — произношу с упором на первое слово. — А твой…

— Мара, не пытайся меня сейчас обманывать! Просто скажи. Он… Кирилл мой? Поэтому ведь такие вопросы задавала. Пугалась. Он… Скажи ты уже!

Савва ведёт ладонью по лицу. Растирает. Смотрит на меня. Можно захлебнуться в океане его эмоций.

Злость. Надежда. Неверие. Растерянность.

Опасный коктейль, который отравляет меня изнутри.

Я прохожу мимо мужчины. Пытаюсь взять себя в руки, а при этом — свою же слабость демонстрирую.

Я тянусь к чайнику. Включаю его. Мне нужно чем-то заняться, чтобы не сходить с ума. Проще в движении быть.

Но Савву это не устраивает. Сжимает моё плечо, к себе разворачивает. Нависает, а взгляд как у сумасшедшего.

— Не трогай, — отталкиваю мужчину. — Не смей меня касаться после того, как ты отправил меня на аборт. А-б-о-р-т. Помнишь, Дубинин? Поэтому неважно, что ты там себе надумал… Ты сделал свой выбор много лет тому назад.

Я отворачиваюсь. Смотрю на красную упаковку чая, смаргиваю слёзы. Спиной чувствую близость мужчины.

Не отходит, но и не касается. Миллиметр разгорячённого воздуха между нами.

— Я не делал, — его голос падает до глухого шёпота. — Я… Твою мать, так сложно сказать? Мне тест ДНК сделать? Через суд добиваться? Я на это пойду. Я не отступлю. Сэкономь нам время.

— Как ожидаемо, — я прикрываю глаза. — Так и знала, что ты сразу судом угрожать будешь.

— Потому что ты не отвечаешь нормально. Не признаёшься, что Кирилл…

— Да!

Я рявкаю, разворачиваюсь. Привстаю на носочки, задираю голову. Вновь, по привычке, стараюсь быть с мужчиной на равных.

Он ведь всё равно знает.

Врать больше не получится.

— Да! — тихо кричу ему в лицо. — Ты стал донором, поздравляю! Ничерта от тебя не требую. Сделала всё так, как ты говорил. На тебя не записала, алиментов не прошу. Я выполнила свою часть сделки. Выполни и ты. Исчезни из моей жизни!

Прошу хрипло. Мой голос дрожит, глаза жжёт. Я чувствую, как голосовые связки спазмами сводит.

Изо всех сил стараюсь не разрыдаться, но потом отпускаю себя. Пусть. К черту. Хочет? Пусть смотрит, как мои глаза заволакивает пеленой.

— Ты сказал мне избавиться от ребёнка, — напоминаю. — Ты отправил… Нет у тебя сына, Савва. Он остался в больнице, куда ты меня на аборт хотел затащить.

— Я, кхм, — прокашливается. — Я не тащил, Мара.

— Серьёзно? Мне почудилось? Не было такого разговора?

— Был. Я сказал, но… Я рекомендовал тебе его сделать. Сказал, что не буду… Силком я тебя не вёл в кабинет. Финальный выбор был за тобой. Если бы я хотел убедиться, я бы всё контролировал.

— Очень благородно. А ты не хочешь объяснить с чего вдруг ты поменял решение? Мы планировали беременность! Мы чертовы тесты проходили. Это не случайный залёт…

— Случайный. Но… Черт.

Савва начинает расхаживать по квартире. Матерится грубо. Оттягивает воротник свитера, ерошит волосы. Словно ему необходимо чем-то руки занять.