Лицо его было белым, как морская пена, волосы цвета меди казались темнее при тусклом свете.

– Не можете уснуть? – спросил он и посмотрел с сочувствием.

Я мотнул головой в ответ.

– Я Варон, – добавил он, протягивая руку. – Рад познакомиться.

– Джуд, – выдавил я. Хуже всего то, что он выглядел вполне дружелюбно, улыбался, походил на парня, с которым просто завести разговор.

Но у Варона, возможно, отлично получается убивать людей.

Бывает очень сложно осознать, что внешне они похожи на нормальных людей. Частенько я иду по улице и на пару секунд представляю, что все вокруг убийцы.

– Я заметил у вас акцент, – произнес он с торжествующим видом, будто сделал открытие. – Она обращалась к вам «Ваша Светлость». Вы из дворян?

Я опять мотаю головой.

– Какой уж. Я вырос в Киркпуле, отсюда и акцент. Сейчас живу в Порт-Наранде.

– И какой он, Киркпул? – интересуется он, облокачивается и устраивается поудобнее рядом. – Никогда не заходил на корабле так далеко – наверное, уже никогда там и не побываю.

Я уже немного пришел в себя, и его улыбка стала меня напрягать. Но слова быстро вернули в реальность, хоть я и промолчал.

Он стоял и разглядывал меня, ожидая ответа, перед нами была темная толща воды, над головами – россыпь звезд.

Следующую фразу он произнес почти шепотом.

– Не вини себя, Джуд. Это случилось бы с тобой или без тебя.

– Неважно, – говорю я, не сразу осознав, что это мой голос. – Это случилось со мной.

И это единственное важно.

Я причастен к произошедшему. Я участвовал в той бойне, пусть и только смотрел со стороны.

В глубине души я был уверен, что Лаския не справится. С одной стороны, на нее давила зеленая сестра, с другой – Руби, поэтому она оказалась в том же подчиненном положении, что и я. Разница лишь в том, что она победила.

Я снова и снова спрашиваю себя, неужели нельзя было что-то сделать, чтобы все остановить, хотя отлично понимаю: я ни на что не мог повлиять. Не мне задаваться таким вопросом, ведь у них моя мать. Я почти уверен, что видел движение на том торговом корабле, когда мы отходили. Я не хотел, чтобы они вернулись и прикончили их, а теперь не могу отделаться от мысли, погибли они или все еще болтаются в воде на обломках в ожидании смерти. Может, все еще хуже.

Вспоминаю Уоллеслии.

Произошедшее видится нереальным и страшным. Словно им показалось мало уничтожить корабли с половиной наших с Леандером школьных друзей, и они убили свидетелей, среди которых был наш одноклассник.

Не скажу, что мы дружили. У него было все, что нужно для соответствия уровню учеников, однако он все равно оставался изгоем. У меня не было ничего, но все же я смог стать им полезным и завел друзей. Леандера, кажется, никогда не беспокоило мое низкое происхождение, а раз не беспокоило его, то и другие не обращали на это внимания. Я как сейчас вижу его обворожительную улыбку, когда он протягивал руку, приглашая на очередное безудержное веселье.

Вот еще вопрос, который не дает мне покоя: что лучше, увидеть его смерть или не знать, как он умер? Его убило пушечное ядро, граната или упавшая мачта? Впрочем, какая сейчас разница. Мои так называемые друзья никогда не были мне настоящими друзьями, и он сейчас мертв, как и все остальные. А я стою рядом с незнакомым матросом на палубе удаляющегося от этого места корабля. Вскоре я получу увесистый кошель с оплатой и отвезу маму подальше из города.

– Скоро полегчает, – говорит Варон, возвращая меня в реальность. – Лучше всего найти способ отвлечься от гнетущих мыслей. – Он запрокидывает голову и указывает пальцем вверх. – У каждого из этих созвездий своя история. Может, ты не все знаешь?

Мы с Вароном рассказывали друг другу легенды до того самого момента, как на горизонте появилось скалистое побережье Мелласеи.

Мы идем не в Порт-Наранду, там наш пароход привлечет слишком много ненужного внимания. Мы берем курс на местечко Востер-Бей, примерно в часе плавания на север от города.

Востер-Бей ничем не отличается от других подобных поселений побережья – повсюду скалистые, не слишком радушные утесы, но там немало пещер, где может укрыться даже большой корабль. К тому же здесь есть крепость-форпост церкви, следовательно, у населения появление военного корабля не вызовет вопросов.

Варон прощается и уходит – служба. Но один я остаюсь всего на несколько минут, и вот уже чувствую чье-то присутствие. Сестра Берис, словно призрак с бледным лицом, проходит и останавливается у релинга, зеленая мантия колышется, усиливая ощущения.

– Ты не спал, Джуд, – говорит она, и я вздрагиваю. Она произносит мое имя так, что у меня возникает ощущение, будто между лопаток всадили нож.

– Нет, – отвечаю я и замолкаю. Отрицать бессмысленно, но и объяснять что-то этой женщине я тоже не хочу.

– Нервничаешь. – Нотки в ее голосе заставляют насторожиться. Поворачиваюсь и вижу, как она смотрит прямо на меня, склонив голову набок. – Я тоже. – И добавляет, когда у меня зарождается мысль, что я в ней ошибся: – Мы должны жертвовать личным комфортом ради общего блага.

Конечно. Вот и оправдание.

– Может ли война стать общим благом? – спрашиваю я, хотя понимаю, что напрасно.

Она молчит, не торопится с ответом – в отличие от меня, она явно считает этот вопрос стоящим обсуждения.

– Не думаю, – наконец говорит она, – что алинорский мальчик, даже изгнанный из земель, может по-настоящему понять людей, которых лишили бога. Мы пять сотен лет возносили молитвы и… не получали ничего. Они исчезали в бескрайней тишине, где спит Макеан.

Она права, я многое не в состоянии понять. В детстве я часто видел, как в Храме даже в холодные зимы распускаются цветы. Пламя там никогда не гасло и горело без топлива. Я всегда знал, что Баррика смотрит на нас.

– Зеленые сестры много веков сражались за нашу веру, – продолжает она. – Иногда это стоило им очень многого. Иногда они были единственными, кто решался. Бывало, – годы, десятилетия – мы все делали в наших Храмах сами. Мы счищали грязь, пока руки не начинали кровоточить, потому что знали: верующие не придут, но сами мы не должны отказываться от веры. Путь наш был долгим и трудным, Джуд. Принятые решения – не прихоть, а глубокое понимание последствий.

– Но люди вернулись в Храмы, – замечаю я.

– Вернулись, – кивает она. – Мы поддерживали огонь, порой с огромным трудом, но именно мы приносили людям еду, когда они голодали. Именно мы, зеленые сестры, давали им деньги в моменты острой нужды. Мы сохранили огонь веры, и теперь жители Мелласеи возвращаются в Храмы, чтобы пламя разгорелось сильнее. Баррика удерживает Макеана, но хватка ее слабеет. Скоро наша вера умножит его силу, он стряхнет с себя сон и будет с нами.

– И что тогда? – шепотом спрашиваю я.

– Он будет жить среди нас, – отвечает она, отворачивается и смотрит вдаль. – И вести нас.

– А правительство?

– Он наш бог, Джуд.

Я медленно выдыхаю. Существует немало легенд о временах, когда боги жили среди людей. О чудесах творения и разрушения.

– Последний раз, когда они приходили, мы получили Бесплодную долину, – осторожно напоминаю я. – Погибла целая страна и ее народ. Они могут уничтожить все творения в одно мгновение. Мы изучали это в школе.

В это нет желания верить, но я знаю, все зависит не от веры. В это сложно, невозможно поверить.

– Война возможна, – заключает она с сожалением в голосе. – Если Баррика вновь пожелает с ним сразиться.

– И ты хочешь именно этого?

– У нас нет выбора. Не мы заколдовали нашего бога во сне.

Я не знаю, что сказать. Стоит ли принижать значение многовековой работы, выполненной сестрами для осуществления их плана? Как заставить их понять, насколько ужасно все, что они собираются сделать и уже сделали?

– Неужели ты молишься Баррике? – спрашивает она, выдержав долгую паузу.

Качаю головой.

– Да, в детстве. Хотя…